хитрые и манеры чуть-чуть вкрадчивые…»[896] Как отметил Щепихин, «Гайда, а за ним, к моему изумлению, и Богословский горячо возражали против заблаговременных перегруппировок, против тех из них, в идее которых скрывалась помощь соседу.
Мне становилось жутко от такого непробудного эгоизма»[897]. Совещание фактически предопределило будущую неудачу весеннего наступления белых.
8 мая 1919 г., уже в период неудач на направлении главного удара, генерал барон А.П. Будберг записал в дневнике, что «начальником штаба у Гайды состоит генерал Богословский, цыганистый брюнет, вид энергичный, глаза неглупые; говорят, что по части боевого управления все лежит на нем и что распоряжается он толково»[898]. От наблюдений Будберга также не ускользнуло злорадство Богословского в связи с неудачами соседней Западной армии[899]. «Я знал, что между штабами армий раздор и нелады, но никогда не думал, что дело зашло так далеко»[900], - отметил барон.
В 1919 г. Богословского могли ждать различные карьерные перспективы. В частности, председатель Совета министров П.В. Вологодский записал в своем дневнике 3 марта 1919 г., что фронт выдвигает Богословского на пост военного министра, причем некоторые министры поддерживали его кандидатуру[901], однако уже 7 марта, когда Вологодский сообщил Верховному правителю адмиралу А.В. Колчаку о том, что Совет министров выступает за такое назначение, Колчак, как и ожидал Вологодский, «решительно отверг эту замену и указал, что во многих непорядках на фронте виноват сам фронт… фронт всегда враждует с тылом»[902]. Через некоторое время Колчак заявил: «Убирать Богословского с фронта я тоже не намерен, он там нужнее, чем здесь»[903]. Из этого можно сделать вывод, что Верховный правитель высоко ценил Богословского и, возможно, понимал его реальную роль в руководстве Сибирской армии при столь беспокойном командующем, каким оказался генерал Гайда.
В конце мая 1919 г. ординарец Гайды подпоручик Молотковский со ссылкой на некое мнение офицерства зондировал у председателя Совета министров П.В. Вологодского почву относительно возможного назначения Богословского начальником штаба Ставки вместо дискредитировавшего себя генерала Д.А. Лебедева — оппонента Гайды[904]. Аналогичные слухи с акцентом на том, что это был ультиматум Гайды Колчаку, поползли тогда же по Омску[905].
Если бы такое назначение удалось осуществить, Гайда, очевидно сработавшийся с Богословским, существенно укрепил бы свои позиции в Омске. Однако все это осталось на уровне обсуждений. Когда из-за конфликта со Ставкой генерал Гайда в начале июня 1919 г. был временно отстранен от командования Сибирской армией и уехал в Омск для дальнейшего разбирательства, Богословский заменял его на посту командующего[906]. Колчак затем приказал Гайде вернуться к командованию армией, но инцидент исчерпан не был, а проблемы с Гайдой продолжились. Вскоре, когда 9 июня Гайде в оперативном отношении подчинили, помимо Сибирской, еще и соседнюю Западную армию, он издал резкий приказ по этой армии, оскорбивший командование соседей, после запрета подобных приказов Колчаком Гайда снова приехал в Омск и подал рапорт об освобождении от обязанностей командующего.
Летом 1919 г. уже сам Богословский считал целесообразным удаление Гайды с поста командующего[907]. Об этом сообщал в июле начальник контрразведывательного пункта штаба Сибирской армии в Екатеринбурге (по факту — отделения чешской контрразведки) подпоручик Э.В. Земан, он же тайный агент французской военной миссии «Джон»[908]. Насколько достоверны эти данные и почему Богословский внезапно выступил против Гайды, пока судить сложно.
Агент «Джон» сообщал в донесении от 20 июня 1919 г. своему куратору, начальнику информационного отделения французской военной миссии в Сибири майору Марино, о невероятных интригах против Гайды, которые осуществляли работники штаба армии. В частности, он отметил, что с санкции Богословского на фронт были отправлены антисемитские прокламации, что вызвало возмущение Гайды: «Генерал Гайда, узнав об этом, сделал строгий выговор подполковнику Кононову[909] и этим косвенно Богословскому. После этого сгруппировалось все, что есть реакционного в штабе, вокруг Богословского, и травля против генерала Гайды шла открыто. По поручению Богословского было выкрадено письмо поддельным ключом из письменного стола генерала лично его русским адъютантом, который с самого начала служил в качестве разведчика у генерала Гайды для русских властей. Это письмо было снято в двух копиях, но в искаженном виде»[910]. Однако интрига не удалась. После этого работники штаба начали «открытый поход» против Гайды, в котором принял участие и Богословский. Противники Гайды «в своих действиях явно стали доказывать, что не считаются с мнением генерала Гайды, и этим хотели дискредитировать генерала в глазах населения, покрывая все свои незаконные действия якобы именем Гайды»[911]. Было изготовлено еще одно поддельное письмо, из которого следовало, что «якобы Гайда при помощи своих приближенных намеревается, пользуясь своей популярностью, совершить переворот, что якобы он подготовил для этой цели генерала Пепеляева, что он создал уже на фронте свои министерства и в один хороший день направит свои штыки против Ставки… Это письмо было переслано Богословским генералу Лебедеву, который об этом доложил адмиралу Колчаку. Адмирал Колчак неожиданно для всех поехал в Пермь, остановившись на один день в Екатеринбурге… Впоследствии, уехав в Пермь. Гайда имел с адмиралом крупный разговор, после чего Гайда уехал в Омск на 14-ть часов раньше адмирала, довольно холодно попрощавшись»[912]. В Омск Гайда ехал поставить ультиматум относительно снятия генерала Лебедева. По свидетельству «Джона», после отъезда Гайды Колчак провел совещание с Богословским, на котором вопрос об отставке командующего армией они решили окончательно, а командующим устно был назначен Богословский[913].
Интересны свидетельства о дальнейших действиях Богословского, сообщенные «Джоном»: «После отъезда генерала Гайды с фронта в Омск Богословский, желая показать, что он и без Гайды может справиться, дал приказ во что бы то ни стало взять Глазов, что было и исполнено, несмотря на многочисленные жертвы, приказ же о взятии Сарапула потерпел неудачу, причем часть полков сдалась в плен, часть убита и ранена, а остальная бежала»[914]. Позднее «Джон» побеседовал об этом с генералом А.Н. Пепеляевым, который сообщил об истории взятия Глазова следующее: «Первый удар мне был нанесен, ни для кого не секрет, Верховным правителем и Богословским, которые мне приказали во что бы то ни стало взять Глазов в отсутствие генерала Гайды, чтобы доказать его полную неспособность, что[915] я лишь узнал впоследствии. Приказ мною был исполнен с тысячными жертвами своего корпуса и, продержавшись в Глазове лишь шесть часов, я принужден был отступить, не получая подкрепления, и здесь я только понял все то, что хотели сделать Богословский и компания. День спустя я получил известия от
