Нового фантомага Геона правящий дом окружил вниманием и заботой. Ему выделили отдельные апартаменты, личную горничную и камердинера, он был желанным гостем в покоях короля и за обедом всегда сидел по правую руку от королевы, любое его желание немедленно исполнялось, а его значение, что за глаза, что в лицо, неизменно превозносилось до небес. И при всем при этом он был откровенно несчастен. Он дичился людей, за монаршим столом почти ничего не ел, а во время вечерней игры ее величества на клавесине, когда в ее гостиной собирались особо приближенные к трону, отсиживался в углу, в стороне от всех. Внимание короля нисколько ему не льстило. Когда его оставляли в покое, он запирался в своих апартаментах, лишь с наступлением темноты выходя побродить по внутренней галерее, и Айрон нередко видел его там — высокую темную фигуру, замершую у перил с трубкой в зубах. И каждый раз при виде этого зрелища он отводил глаза, душой ощущая смутное чувство вины. Он знал Нейла с самого его детства, любил как родного племянника — и всё же, внутренне стыдясь себя самого, не мог не поддержать государя в его решении призвать фантомага ко двору. Магистру щита было известно о паре морских драконов, что уничтожили флотилию пограничной стражи Бар-Шаббы во время оно, и он понимал — такими талантами не разбрасываются. Особенно в столь непростое время.
— Айрон, — голос друга спугнул воспоминания. — Что ты молчишь?
Рексфорд, очнувшись, раздраженно передернул плечами:
— А что еще делать, коль ты меня всё одно брехуном ругаешь?…
— Хочешь сказать, я не прав?
— Ну, прав! — закусил удила Айрон. — Ну, брехло я, и что теперь? Сам же всё понимаешь!
Первый алхимик Геона, устало откинувшись в кресле, прикрыл глаза.
— Понимаю, — после паузы отозвался он. — Но ведь я не о том спрашивал…
Граф, угрюмо зыркнув на него исподлобья, вновь приложился к бокалу и шумно вздохнул.
— Да ясное дело, тоскует парень, — всё-таки сказал он. — Это моему Райану только дай у трона покрасоваться, а твой-то другой закваски — эль Хаарт, что с него взять?.. Ничего, привыкнет со временем. А ты не волнуйся — двор с него пылинки сдувает. Вернешься на службу, сам поглядишь.
Герцог невесело усмехнулся.
— Когда я еще вернусь, — пробормотал он. — Пылинки сдувают, значит?..
— Да только что на руках не носят, клянусь Антаром! Он же пишет домой, неужели сам не говорил?
— Пишет, — без энтузиазма подтвердил Кендал. — И врет напропалую, как у него всё замечательно. Расстраивать нас не хочет.
— Правильно делает, — отрезал товарищ. — Вивиан без того на призрак стала похожа, о тебе я вообще молчу! С сердцем не шутят, Кендал. А хочешь скорее увидеть сына — забудь о газетах и западе да отправляйся в постель. С Нейлом твоим всё в порядке, а на ход войны ни ты, ни я повлиять не можем — стоит ли нервы себе трепать попусту?..
Опрокинув в себя еще один бокал, Рексфорд откланялся. Час был поздний, утомлять друга сверх меры он не хотел, да и своих дел у магистра щита было по горло. Может, он и не мог ни на что повлиять, но это был не повод забыть о долге… Кендал, проводив друга, улегся в постель. Пожелал доброй ночи жене, уверил ее, что сиделка ему нынче не требуется, попросил погасить лампу — а дождавшись, когда Вивиан уйдет, и в доме всё затихнет, отбросил в сторону одеяло. Чувствовал он себя вполне сносно, слабость давно отступила, а недавний разговор с другом не шел из головы — какой уж там сон!
Кинув пасмурный взгляд на задернутые портьеры, герцог еще раз прислушался к окружающей тишине, набросил халат и крадучись покинул спальню. Вставать ему разрешили, но Вивиан всё равно следила за каждым его шагом — чтобы супруг, не дай боги, не переутомился — так что днем у его светлости свободы было не больше, чем раньше. Он не сердился на жену, напротив, ее трогательная забота отзывалась в его душе глубокой, благодарной нежностью, но он измучился лежать вповалку в четырех стенах — натура энергичная и деятельная, герцог эль Хаарт свое затворничество переносил куда тяжелее самой болезни… Медленно, осторожно, стараясь не скрипнуть ни одной половицей, он прошел по темному коридору и спустился на первый этаж. Миновал холл, вошел в библиотеку, еще хранящую остатки тепла, и заново разжег камин. «Как хорошо, что госпоже Делани в последнее время не до книг», — опускаясь в кресло, подумал Кендал и тут же устыдился своих мыслей. Все заботы по дому в последний месяц почти целиком легли на хрупкие плечи воспитательницы. Она приняла их безропотно, даже как будто с готовностью, но ведь в дом-то ее брали к Мелвину, а не на замену горничным и кухарке!.. «Жалование ей точно следует поднять, — сам себе сказал герцог. — Причем как минимум вдвое, Нейлар совершенно прав».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вновь вспомнив о сыне, Кендал понуро опустил голову. Он и без неохотных признаний Айрона догадывался о том, как тяжело сейчас приходится Нейлу: среди чужих людей, оторванному от дома, да еще во дворце, где вообще невозможно хоть на минуту остаться в одиночестве. Такая жизнь была не для него, неудивительно, что он ею тяготился — особенно если вспомнить, по какой причине его призвали ко двору. «Фантомы! — скрипнув зубами, подумал герцог. — Эти проклятые фантомы! Не будь их, никто не посмел бы забрать у меня сына!» Лицо его светлости помрачнело. Кендал был государственник и патриот, но вместе с тем он являлся наследным герцогом, главой одного из старейших родов Геона — и первым его алхимиком. Он привык, что с его мнением считаются. А его просто поставили перед фактом!..
— Ваш сын просил меня, ваша светлость, не говорить вам о том, что с ним случилось, — сказал Кендалу Бервик в тот горький день, когда карета с черным трилистником на дверце увезла Нейлара из отчего дома. — И я обещал — хотя, к стыду своему, вынужден был солгать. Как мы и боялись, новый фантомаг Геона Данзару встал поперек глотки: настолько крепко, что нынешней ночью его агенты пытались выкрасть вашего сына, а после — убить… Нет-нет, не беспокойтесь, ваша светлость, всё кончилось благополучно. Однако кто может гарантировать, что в следующий раз гончим Мэйнарда Второго всё-таки не улыбнется удача?.. Его величество не хочет рисковать — ни вашим сердцем, ни жизнью вашего сына. Редкий дар Нейлара, увы, может сослужить ему очень плохую службу, а обычной охраны, как мы уже имели несчастье убедиться, тут недостаточно, поэтому мне было велено препроводить его во дворец, поближе к трону. Мне жаль, если я расстроил вас, ваша светлость. Я знаю, вы привязаны к сыну. Но, думаю, вы понимаете, что так будет лучше для всех — и в первую очередь для него самого.
Под конец своей речи Бервик уверил ошеломленного отца, что во дворце его наследнику будут созданы все условия, а заботу о его безопасности лично возьмет на себя правящий дом, — и Нейл уехал. А Кендал остался здесь, с новой тяжестью на сердце, умалить которую не в силах были никакие лекарства. Он понимал, что их с сыном жизни заботили Рауля Первого в последнюю очередь. Шла война, ситуация на западном фронте складывалась не в пользу Геона, и его король использовал любую возможность склонить чашу весов на свою сторону. А фантомаг доказал свою полезность еще у берегов Бар-Шаббы — такой козырь глупо было выпускать из рук, Кендал понимал и это. И всё бы ничего, но ведь речь-то шла о его сыне! Что, если государь сочтет нужным использовать дар Нейлара в Черной долине?.. Что, если следом за Хелвиндом падет и она?..
«Светлые боги, — с горечью думал герцог, закрывая глаза, — почему не кто-то другой? Почему не хоть тот же Райан Рексфорд, который обеими руками ухватился бы за такую возможность? Почему Нейлар?» Уголки губ его светлости, дрогнув, опустились вниз. «Она хотела летать», — всплыл в памяти голос сына. Кассандра Д’Элтар… Конечно, не ее вина в том, что искреннее желание друга помочь ей обернулось к его же несчастью, — кто мог предположить тогда, семь лет назад, чем обернется их случайная встреча? И всё же одержимость юной баронессы драконами сыграла свою роль. Да, фантомаги — большая редкость, но еще ни один из них за всю историю не поднимал фантома, что был способен сражаться! Конечно, были големы. И это было овеществление, но иное — да и сколько за раз тех големов можно было поставить в строй? От силы десяток! А дракон — это не человекоподобный болван, даже из арбалета стрелять не способный…
