Ильгет перекинула письмо на домашний циллос. Надо будет показать Арнису. Его наверняка заинтересует эта информация.
Глава 21. На Ярну.
Весной Андорин, которому исполнилось 14, как-то совершенно неожиданно для всех сдал школьный минимум.
Это произошло в конце марта. Анри даже и не говорил в семье, что вот скоро собирается сдавать. Просто объявил об этом перед самым экзаменом. Рано, очень рано, думала Ильгет. Ему ведь и 14 только что исполнилось!
Экзамен длился три дня. В первый Анри в течение восьми часов общался с тремя членами комиссии, сдавая им теорию. Один из экзаменаторов был астрофизиком, второй – ксенокультурологом, специальность третьего относилась к молекулярной биохимии. Такой принцип соблюдался всегда – один представитель точных наук, один – биологии, химии или планетологии и их бесчисленных ответвлений, и один гуманитарий. По очереди все три экзаменатора давали мальчику задачи, расспрашивали его обо всем, что придет в голову. Подготовиться к такому экзамену, просто заучив набор сведений, было невозможно, не существовало никаких билетов, никаких заранее известных заданий. Просто три взрослых квиринца, трое ученых решали, способен ли этот ребенок, с его кругозором, эрудицией и уровнем мышления, жить дальше среди них, учиться какой-то профессии (неизбежно сужая круг своих интересов). Конечно, были и какие-то объективные критерии, были вещи, которые ребенок должен знать обязательно, задачи, которые он обязан уметь решать. Гуманитарий-экзаменатор подбирался в соответствии с теми языками и культурами, которые школьник изучал и собирался сдавать. Нормой было знание трех языков, кроме линкоса, и соответственно, трех цивилизаций со всей их историей, культурой и искусством. Обязательна история Эдоли и Квирина, политическая, духовная, военная, история всех искусств, причем на довольно глубоком уровне.
Как ни удивлялась Ильгет, ребенок редко проваливал такой экзамен, обычно сдавал – просто потому, что учитель вряд ли выпустит неподготовленного школьника, а время для подготовки ничем не ограничено.
На второй день (вся семья переживала за Анри, и даже все дружно пришли его встречать после экзамена) мальчик сдавал инструкторам физическую подготовку. Кросс 10 км по пересеченной местности, максимум за 50 минут, плавание, с пребыванием под водой без воздуха не менее 5 минут (основы для этого закладываются в раннем детстве, и это невозможно нагнать впоследствии), рэстан (по выбору можно было сдавать любое единоборство или гимнастику). После всего этого следовал еще экзамен по искусству. Анри выбрал музыку, а именно игру на дзури, и должен был исполнить на этом инструменте несколько довольно сложных произведений.
На третий день, благополучно пройдя первые этапы, экзаменуемый сдавал вторую часть практики. В эту часть входили: вождение флаера, необходимый навык обычного жителя Квирина, оказание первой медицинской помощи и, наконец, собеседование с психологом, который должен был вынести заключение о психологической пригодности ребенка к дальнейшему обучению и работе.
Анри прошел испытания просто блестяще. Вечером вся семья собралась за праздничным столом, пригласили и бабушку, и второго крестного Анри, и тетю Крис, которая как раз оказалась в Коринте, и еще пришли Ойланг и Мари с детьми – те, кто хорошо знал Данга и Лири, и помнил еще рождение Анри, для них этот мальчик стал почти родным.
– Ну вот, – с гордостью говорила Ильгет, разглядывая пластиковый серебряный лист с распечатанным резюме психолога, – пожалуйста, 92 балла! И психологическая пригодность к абсолютно любой работе. Рекомендации – любая профессия, связанная с Космосом. Прирожденный эстарг, называется...
– Ну вообще на эти заключения сроду никто не смотрит, – заметила Мари. У нее уже двое старших прошли экзамен, – можно его на стену повесить в рамочке.
Анри спокойно ел салат. Разве что глаза поблескивали с затаенной гордостью. Теперь он – взрослый.
– Анри, ну а как у тебя с дальнейшими планами? – спросила бабушка. Ильгет напряглась. Она и сама, между прочим, ничего не знала о дальнейших планах Анри. Они об этом просто не говорили! Сами не спрашивали, и Анри никогда не заговаривал. А не спрашивали просто потому, что еще не ждали сдачи минимума – так быстро, считали, что до этого еще хотя бы год надо подождать...
Анри посмотрел на Беллу и ответил быстро, не задумываясь.
– Военная служба, планетарное крыло.
Улыбнулся и опять наклонился к своей тарелке. Ильгет дернулась, как от уДара током. Арнис сказал благодушно.
– Ну, может быть, сначала надо осмотреться, полгодика подумать, разные центры посмотреть... Ведь тебе только что исполнилось 14, ты у нас, можно сказать, вундеркинд, очень рано сдал минимум.
Анри посмотрел на отца с улыбкой и некоторым недоумением во взгляде. Пожал плечами.
– Я уже посмотрел многое. Мы же этим занимались весь прошедший год. Я выбрал. Завтра пойду в управление, договариваться о наставнике.
Ильгет встала из-за стола и пошла в кухню, пробормотав что-то о десерте. Она прислонилась к плите коквинера. Ее трясло. В общем-то, от Анри можно было ожидать чего-то подобного. И те, кто не имел отношения к ДС, даже спокойно отнеслись бы к этому – ведь войны нет. Как бы нет. Мальчику сейчас вот прямо ничего не грозит, а со временем... ну что ж, ведь рискуют все, в Космосе нет безопасных профессий.
Белла вот даже и не напрягается.
Но Ильгет видела на акциях мальчиков, ну пусть не 15, пусть 17-18 лет. Время летит очень быстро, Анри легко учится, да и военное дело, правда, ему подходит.
Нет, все как бы понятно и просто... почему должны гибнуть другие мальчики, а не мой именно сын... Только слишком уж ярко вставали перед глазами картины – декурия армейцев за спиной, и разрывы, огонь, и вот от мальчишки в камуфляжном бикре остаются одни лишь клочки мяса, летящие в стороны. Ильгет затошнило.
Чья-то рука легла на плечо сзади. Арнис. Ильгет сказала, не оборачиваясь.
– Я сейчас... ничего.
И ведь ничего нельзя изменить! Нельзя приказать Анри... нет никакой родительской власти. И уговаривать... как уговаривать – внушать страх перед жизнью? Он может остаться навсегда. Лучше быть мертвым, чем трусом.
– Иль, успокойся, – тихо сказал Арнис, – ты из-за Анри?
– Да.
– Все равно ему еще долго учиться. Ну сейчас он начнет или через полгода – какая разница. Это ско начинают летать сразу после начала обучения, уже через 4 месяца в первый патруль. А военные... их только на учениях гоняют. Акции все же не часто, и кто его на реальное дело возьмет без экзамена? Вспомни, у нас же всегда были только ребята уже со званиями, учеников на войну не берут.
– Да... ты прав, – Ильгет повернулась к нему.
– Это еще года три. Ну два с половиной, учитывая то, что он у нас вундеркинд.
А выбора у него все равно нет, Иль. Он будет военным. Еще и в ДС вступит, вот увидишь. Мы для него – военные. Родители погибли... это неизбежно. У него все детство прошло под взглядами Данга и Лири... со стены. Понимаешь?
– Но Лайна, мне кажется...
– Лайна – нет. А он мальчик.
– Да, ты прав, конечно... просто я в первый момент испугалась что-то, – Ильгет улыбнулась, вытерла слезы, – пойдем в зал.
Через несколько дней Ильгет и Арниса вызвал к себе Дэцин. Для серьезного разговора.
Встретиться договорились в «Синей вороне». Это несколько удивило бойцов, логичнее было бы говорить в надежно защищенных помещениях СКОНа или Военной службы, а если требовалась полная секретность – просто в лесу. Но, как говаривал Гэсс, «намек начальства – приказ для подчиненного». Да и кому не приятно посидеть в «Синей вороне»...
Арнис с Ильгет пришли первыми. Заняли столик в углу. Заказали по бокалу вина с артиксийской морской закуской. Сидели молча, слушая музыку. В «Вороне» акустика уникальная. Столики отделены друг от друга не только ажурными перегородками с вьющейся по ним листвой, но и невидимым изолирующим полем, так что если за одним столом шумно празднует какое-то событие пьяная компания ско, за соседним свободно может ворковать в полной тишине влюбленная пара. При этом от эстрады ко всем столикам проведен акустический канал, так что музыканта слышно везде. А вот он чувствует себя абсолютно одиноким, словно играет для себя – он не слышит происходящего в зале и почти никого не видит.
Со столика, где сидели Кейнсы, не было видно эстрады, при желании можно вызвать голографическое изображение, но – к чему? Играл синтар, пел на чужом, незнакомом языке приятный женский голос.
Дэцин появился точно в назначенное время. Присел за столик, внимательно посмотрел на своих бойцов.
– Айре.
– Айре, Дэцин, – хором ответили они. Командир взял меню, просмотрел, ткнул пальцем в какую-то строчку. Потом положил лист и снова уставился на Арниса.
– Ну что, – сказал он, – начнем. Сразу быка за рога, или как?
