Рассказ мальчика немало озадачил Халя, хотя молодому воину было трудно думать – стоны Брид становились все громче, гортаннее, бедняжка, не приходя в сознание, начала вырываться и извиваться от боли. Кеовульфу делалось все труднее везти ее, а потому на четвертый день отряд рано встал на ночлег. Огонь развели побольше – ночи были холодными.
Под утро Кеовульф окликнул молодого торра-альтанца:
– Халь, она приходит в себя.
Юноша подошел поближе. Юная жрица и впрямь звала его, протягивая к нему руки.
– Халь… Халь… – задыхаясь, простонала она. – Халь, какая боль… ты и представить себе не можешь… Одолжи мне частицу твоей силы. Я была в Иномирье. Что произошло? Халь, почему ты не обнимешь меня? Что случилось? Что со мной?
Молодой воин попятился, отошел в глубокую тень, обрамлявшую круг яркого света костра. На душе было темно и уныло. Казалось, только здесь, в тени, ему и место. Отныне он принадлежит миру трусливо бегущих теней. Несколько мгновений юноша даже думать ни о чем не мог – лишь переживал всю полноту мук ревности и вины. Наконец рассудок все же возобладал над чувствами. Халь взял из седельной сумки чашу и отнес ее Брид. Девушка изумленно взглянула на нее.
– Чаша Онда! – прохрипела младшая жрица. – Но только погляди на нее! Какая дыра! Но это же невозможно: чаша сделана из того же металла, что и рунный меч. Ее ничем не пробьешь.
Столь долгая речь утомила ее, бедняжке не хватало дыхания.
– Пробьешь – рунным мечом. Абеляр, расскажи ей, – промолвил Халь с тихой покорностью судьбе.
– Охотно!
Голос лучника сочился ядом.
– Нет, Халь, не покидай меня, – взмолилась Брид.
– Я должен, – возразил ее жених. – Когда ты все услышишь, то первая не захочешь, чтобы я и близко к тебе подходил.
Не в силах слушать, что скажет его возлюбленная, узнав всю правду, он вновь отступил в тень и невидящим взором уставился на спрятанный в ножны рунный меч, притороченный к седлу Кеовульфа. Глядел – но не видел: перед глазами стояло лишь все то же ненавистное видение, Харле и Брид. Через некоторое время, вернувшись к осознанию окружающего, Халь вспомнил о зазубрине на лезвии меча, но снова не удосужился поразмыслить, что она означает. Юноша с головой ушел в созерцание собственных несчастий и все не мог отделаться от образа возлюбленной, отдающейся зверю.
Плечо и рука по-прежнему ныли, но этому Халь даже радовался: его не оставляло жуткое ощущение, что если не проверять постоянно руку, она возьмет да исчезнет. Видать, здорово подкосил его тот кошмар, в котором Кеовульф ампутировал его руку.
Брид в ужасе зарыдала. Халь отвернулся, краем глаза уловив какое-то движение в еще более густой тени. Кимбелин, все эти дни державшаяся тише воды, ниже травы, внимательно глядела на него, склонив голову набок. Молодой воин улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ. Такая прекрасная, такая чуткая, она, казалось, жаждала его общества. Принцесса была обворожительна, но Халь знал: он не любит ее. Что ж, тем лучше – зато и боли она ему не причинит. С ней он никогда не испытает этой душераздирающей боли оскверненной любви. Она никогда не возбудит в нем этой ревности, ревности, что выворачивает внутренности и толкает на самые чудовищные преступления.
Ободренная улыбкой торра-альтанца, Кимбелин подошла ближе.
– Великая Мать никогда не простит меня, – промолвил Халь, радуясь, что хоть кто-то готов выслушать его исповедь.
– Не стоит так винить себя, – сочувственно покачала головой принцесса. – Вспомни, что она натворила. Ни один кеолотианец не потерпел бы, чтобы его женщина совершила этакую гнусность.
Халь мрачно кивнул. Кимбелин казалась ему прекраснее обычного. Голос ее звучал так мягко, волосы были аккуратно расчесаны и уложены, хотя избавиться от грязи, облепившей одежду, принцесса так и не смогла.
Она улыбнулась ему.
– Если с кем тут и обошлись нечестно, так это с тобой. Не поверил же ты и в самом деле в этот фокус-покус, будто ее душа временно поменялась с кем-то местами.
Кимбелин залилась серебристым смехом.
– Напротив, вполне поверил, – сухо возразил Халь, хотя лицо его потемнело. Вся эта история звучала и впрямь малоправдоподобно.
Кимбелин коснулась его плеча.
– Она же простая крестьянка. Чего еще от такой ожидать?
Принцесса еще немного придвинулась к Халю. Дыхание ее было таким свежим и сладким…
Остальные их спутники уже седлали лошадей, собираясь ехать дальше. Халь галантно повел Кимбелин к своему скакуну.
– Я просто хочу знать, почему она выбрала Харле. Неужели нельзя было использовать в магическом обряде меня?
– Тоже мне, магический обряд! Самое обычное скотство! Я же все видела.
Они поскакали дальше через лес, держа курс на запад, к побережью. Почему-то от ощущения теплого тела, прильнувшего к его спине, Халю становилось чуть легче.
– Ненавижу плавать на кораблях! – громко пожаловалась Кимбелин. – Почему нам нельзя ехать сушей, через Ваалаку?
– Простите, но морем до Фароны куда ближе и быстра, – объяснил Кеовульф. – Кроме того, приближаться к Торра-Альте слишком опасно. Как вы помните, король Рэвик отдал ее овиссийцам, а ведь вас похитил именно Тапвелл. Нет-нет, лучше не привлекать к себе излишнего внимания, пока не доберемся до Фароны. Кто знает, вдруг на вас готовится очередная засада?
– Через Торра-Альту ехать нельзя ни за что, – вмешался Пип. Из-за раны он держал уздечку одной рукой. – Я же вам рассказывал: на службе у барона Кульфрида был один овиссиец – тощий верзила, который тайком встречался с Всадником и Пальцем. Не говоря уж о самом Пальце! – Глаза паренька сверкали от возбуждения. – Палец, тот самый, что взял нас с Броком в плен.
– Он был среди тех людей, которых я отдал на попечение Тапвелла? – осведомился Халь, на миг даже забывая о своих несчастьях. Кусочек головоломки наконец встал на свое место. – Ну конечно! Я ведь еще никак понять не мог, откуда Тапвелл столько знает про ту землю, когда мы ехали через Кеолотию. А он мне сказал, мол, у него в этих краях родня живет. Наверное, Годафрид с Кульфридом – Он застонал от ярости. – Подумать только, я собственными руками отдал Тапвеллу одного из его наемников.
– Ты ни в чем не виноват, – возразил Кеовульф. – В то время никто из нас и не подозревал, что задумал Тапвелл.
– Хм-м, – промычал юноша. – Все равно что-то не складывается. Допустим, они в родстве. Но с какой стати Кульфриду присоединяться к Тапвеллу в заговоре против собственного же законного короля?
– Может, Тапвелл ему хорошо заплатил? – предположил Пип. – Замок Кульфрида так и сверкает от солнечных рубинов.
Халь нахмурился, взвешивая эту гипотезу. Все равно что-то не то. Допустим, Тапвелл мечтал заполучить Торра-Альту ради солнечных рубинов, что добывают в горах. Тогда понятно, как преступник задумал похитить принцессу Кимбелин и обвинить во всем торра-альтанцев, чтобы великий замок отдали на попечение его, Тапвелла, отцу. Непонятно одно: мотивы барона Кульфрида во всем этом предприятии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
