— Точно! — ухмыльнулся Агрофен. — То есть всего шестнадцать миллионов работников на все пекло.
— Немало у вас, видать, работенки, коль такой солидный штат, — заметил я хмуро.
— Еще бы! — согласно кивнул он. — Еле управляемся! На нашем попечении ведь больше трех с половиной миллиардов грешных душ. И их число все возрастет.
— Ни фига себе! — воскликнул я. Столь большое количество мучеников пекла я даже представить не мог, оно ошеломило меня и повергло в ужас.
— А что ты хотел? — осклабился Агрофен. — Очистительную чашу страданий минуют единицы.
Верблюды покорно шествовали по каменистой пустыне, причмокивая и пофыркивая. Вскоре они вынесли нас на вершину пологого холма. Я посмотрел вниз. Там со всех сторон простиралась равнина, окруженная взгорками разной высоты, все они были округлыми, словно яйца. Посередине этой равнины, метров за триста от нас зияла гигантская пасть карьера или пропасти. В ней кипело, вздымалось что-то белое, похожее на молоко. Присмотревшись, я понял, что это огонь. Он то притухал, то рвался вверх.
— Вон, смотри! — Агрофен указал рукой в сторону от карьера.
Я перевел туда взгляд. По равнине медленно двигалась пестрая вереница людей, ее хвост терялся где-то за холмами.
Шаг за шагом голова этой колонны неумолимо приближалась к чаше карьера. По мере приближения нарастал и непонятный гул.
— Слышишь? — распорядитель снова повел рукой в сторону идущих.
— Да, — кивнул я. — Слышу.
— Это вопли и стенания грешников! — в его голосе я не уловил даже намека на сочувствие.
— Неужели их ведут, чтобы сбросить в эту яму с клокочущим пламенем? — с ужасом спросил я.
— Конечно! Что заслужили, то и имеют! — Агрофен не скрывал злорадства.
Между тем первые десятки мужчин и женщин, молодых и стариков, полуобнаженных и совсем голых, уже подошли к краю полыхающего карьера и остановились. Возле них забегали, засуетились крепкие мужички в зеленых робах. Они размахивали плетьми и тростями, беспощадно били стонущих и вопящих людей. Потом послышался резкий окрик, и гул толпы усилился. Многие стали сами прыгать в бушующее пламя. Тех же, кто этого не делал, а пятился или пытался убежать, жестоко избивали и сталкивали в огонь.
Грешники все прибывали и прибывали…
— За что их так истязают, за что обрекли на такую страшную участь? — вскричал я. — За какие прегрешения?
— За разные, — спокойно ответил Агрофен. — За лжесвидетельство, неправду, заведомый обман. Здесь, как видишь, детей нет.
— Детей в пекле никогда не мучают? — с надеждой спросил я.
Распорядитель усмехнулся и покачал головой:
— По-твоему, дети не нуждаются в очищении от скверны? Просто для них существуют другие виды наказаний, полегче, конечно. Но за некоторые наиболее тяжкие прегрешения дети принимают муки наравне со взрослыми.
— А этим беднягам долго гореть в котловане?
— Кому как. От двухсот до тысячи лет. Для человеческого восприятия это почти вечность.
Агрофен сидел на своем верблюде, выпрямившись и вытянувшись, как командующий парадом генерал на добром коне.
— Грешников мучают без роздыху, день и ночь? — обратился я к нему с еще одним мучившим меня вопросом.
— Нет! — возразил он живо. — По воскресеньям, а также по всем годовым праздникам душам дается покой. Кроме того, они отдыхают от наказания по шесть часов в сутки. И он, этот отдых, только усиливает потом боль. Человек ведь привыкает ко всему, даже к тяжким страданиям. Чувство боли со временем притупляется. Но когда душа побудет какое-то время вне этого пламени, а потом опять оказывается в нем, это и есть настоящая пытка.
Агрофен цокнул языком, издал тонкий звук, понукая верблюдов, и они стали сходить вниз по склону.
Очутившись у подножия холма, мы направились к другому — повыше.
То, что открылось за ним моим глазам, трудно даже описать… На рыжей каменистой земле животами вверх лежали тысячи и тысячи совершенно нагих, истерзанных женщин разного возраста — совсем молодых и уже изрядно потрепанных, со вспученными животами и дряблыми, синюшными телами. Их руки и ноги были прибиты стальными колышками к земле. Возле женщин шныряли огромные псы. Они кидались на несчастных и вгрызались им между ног, рвали их плоть. Окровавленные пасти этих страшных зверюг хищно щерились, глаза горели неистовством животной ярости, они свирепо рычали, во все стороны разбрызгивая алую пену. Уши переполнял глухой, тяжкий и протяжный стон жертв. Псы вырывали из их лона внутренние органы, таскали их по камням, вылизывали кровь из разорванных животов женщин. Мужчины в черных и грязно-зеленых робах, деловито расхаживали между рядами распятых тел, науськивали собак, били мучениц длинными железными палицами по ногам, по ребрам, по головам и злобно хохотали.
Мне стало не по себе. Меня затрясло и чуть не вырвало.
— Агрофен! — закричал я, борясь с тошнотой, головокружением и обуявшим меня ужасом. — Поехали отсюда! Поехали!
Он не торопясь развернул верблюдов.
— Что, мутит? — спросил, взглянув через плечо мне в глаза. — Понимаю! Но женщины эти вполне заслужили свою жестокую участь. Им воздается за то, что они ради плотских утех бросали на произвол судьбы своих грудных детей или немощных родителей.
Трясущимися руками я достал сигарету и, кое-как прикурив, обессилено опустил голову. Перед глазами все плыло. По спине струйками стекал холодный пот. Сердце учащенно билось, и, казалось, не хватает воздуха.
Верблюды, размеренно покачиваясь, несли нас дальше. Вскоре взору предстала не менее жуткая картина, чем предыдущая. Я увидел множество гниющих, разлагающихся тел, копошащихся в кучах крупных белых червей. Спасаясь от непередаваемого зловония, я прикрыл нос надушенным носовым платком, но он помогал мало. Надсмотрщики — угрюмые, смуглые, почти черные мужики в зеленых робах и сапогах — люто пинали и били грешников, заставляя их есть червей. Мучители, стоя по щиколотки в шевелящейся белой массе, черпали ее большими деревянными ложками и подносили к губам стенающих, вопящих, стонущих людей. Среди них было много детей и подростков.
— Это осквернители могил! — коротко пояснил распорядитель, презрительно сплевывая в сторону истязаемых.
Потом мы остановились у невысокого каменного здания с широким дымоходом и закопченными стенами. Здание сильно смахивало на обычную сельскую кузницу, кои еще встречаются в Украине.
Мы сошли с верблюдов и направились внутрь строения. Это и вправду была кузница. У одной из стен ярко пылало горнило. Рядом с ним два грозного вида старика в грязных передниках готовили какие-то инструменты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
