― Вот черти! ― А следом его обдало волной разорвавшегося защитного заклинания.
Грифон метался по полю, бросался на вмиг протрезвевших химерологов и готов был убивать. С диким рёвом он бросился в толпу убегавших врассыпную колдунов, и тут вдруг оказалось, что у грифона есть противник.
Напротив существа возник из тьмы парень. Совсем молодой, не старше шестнадцати лет, но высокий и широкоплечий. Его смуглое тело под распахнутой шёлковой рубахой бугрилось мышцами. Парень, наклонив голову, бросился вперёд, выставил руки и врезался в зверя. Толпа ахнула, а молодой колдун продолжал бороться с грифоном, как будто укрощал его. Существо било крыльями, но силы у парня оказались поистине нечеловеческими. Он прижал грифона к земле и явно ждал помощи, но оторопевшие одурманенные и захмелевшие колдуны только смотрели.
Альфред застыл вместе со всеми, а потом дым в голове стал неожиданно ясным. Он подскочил к костру, загрёб прогоревших углей и, пачкая руки в золе, кинулся к укротившему грифона парню. Навалился на существо всем телом, быстро рисуя на боках и спине грифона охранные знаки. Тот заклокотал, но вырваться больше не пытался.
Альфред, израсходовав силы, сел, прислонившись к тёплому боку поверженного грифона. Он сомневался, что сможет встать. Послышались шаги, кто-то остановился рядом с ним. Альфред моргнул, сфокусировался и увидел того самого храброго парня. Чёрные волосы того взмокли, тёмные глаза горели огнём. Парень протянул Альфреду руку:
― Паша Дорохов, ― произнёс он. ― Некромант.
― Альфред Дрелих. ― Он ухватился за протянутую руку и поднялся. ― Обращённый колдун. Где твой свитер? Не боишься йольского кота?
― Это он должен бояться меня, ― усмехнулся Паша. ― У Маши Зейгер много полевого хмеля. Будешь?
Альфред кивнул. Уже на рассвете, накуренный, пьяный и в компании Рыжего, Машки и Паши он почувствовал, как выжигающее пламя в его жилах чуточку укротилось.
***
Первое, что Альфред увидел, открыв глаза, была стенка палатки. За пределами крохотного мира тепла спального мешка и запаха носков шуршал по листве мелкий дождь. Внутрь врывался аромат костра и жарящейся тушёнки. Альфред подавил подкатившую к горлу тошноту. Было чёткое ощущение, как будто он вчера перепил, а сегодня проснулся с похмельем.
Спальный мешок тут же соскользнул с плеч, когда Альфред сел. Тело обдало утренней прохладой, часы показывали пять утра. Альфред запустил пальцы в растрёпанные со сна волосы и попытался вспомнить, что произошло за последние тридцать шесть часов. Мысли упорно ускользали, смешанные пришедшим во сне воспоминанием. Ему казалось, что он так и провёл всю жизнь с того йольского шабаша в палатке в лесу.
За стенкой послышались шаги, а затем мерные удары: Лев помешивал что-то в котелке. Альфред потянулся, разминая плечи. Память начинала возвращаться. По крайней мере, он вспомнил, как они вчера ставили палатку. Лев клялся капитолийской волчицей³, что имеет корочки инструктора по туризму и отлично выбирает место для бивака. И не соврал: ночью в спину почти не впивались корни.
Альфред лёг обратно и уставился в стенку. Перед глазами до сих пор стояла Маша, выскочившая из леса. Альфред старался успокоить себя тем, что если в шестнадцать она гоняла грифона, то сейчас уж точно противостоит химере, но в сознании неумолимо воскресал и обрывок другого сна, увиденного в Бюро. Липкий страх, заставляющий сердце колотиться на пределе, отупляющий и дурманивший разум. Словно нечто бродило вокруг, заставляя забывать и сомневаться. Иначе как объяснить то, что он не помнил ничего из случившегося за последние два дня?
Альфред хотел выбраться из палатки, как вдруг застонал и громко выругался: свело ногу. Чертыхаясь и проклиная всё на свете, чувствуя, как простая, отрезвляющая и суживающая мир до икроножной мышцы боль разливается по ноге, он вылез из палатки и, хромая, начал расхаживать вокруг стоянки. Голень окаменела, но судорога начала отпускать. Альфред осторожно опустился на походный раскладной стул. Лев, скорчившись на другом сиденье, помешивал завтрак в котелке. Судя по красным глазам и тёмным мешкам под ними, Зейгер не спал всю ночь. Растрёпанный, всклоченный, он двигался резко и настороженно, словно испуганный и одновременно готовый к нападению волк.
Порывшись в рюкзаке, стоявшем рядом, Альфред с удивлением нашёл GPS-трекер. Повертел в пальцах, прищурился, рассматривая правым глазом. Ничего необычного, обычный навигатор, наверняка о нём позаботился Лев, чтобы не потеряться в лесу. Настораживало то, что на популярном туристическом маршруте совсем не было связи. Или они уже настолько сильно отклонились от Королевской Тропы? Выпавшие дни раздражали, заставляли сердце сжиматься. Как там Анна? Что он ей сказал? Альфред не допускал мысли, что уехал просто так, не предупредив жену. Это было немыслимо. Да и вещи при нём.
― Лев, ― позвал он. Зейгер вскинул голову и вытер рукавом лицо. ― Извините, что отвлекаю, но что вчера было? И позавчера тоже…
― Вы тоже не помните? ― Лев высморкался и повёл носом по-собачьи. ― Я точно уверен, что мы поставили палатку. Потом вы рухнули спать, снова метались во сне, хорошо, что не орали. Я глаз не сомкнул до рассвета и сварил еды. Думаю, ― Лев почесал за ухом, ― всё дело в рунах.
― Каких рунах? ― Альфред насторожился. ― Где они?
― Да везде! ― Лев обвёл половником лес. ― Почти на каждом дереве вырезаны старые знаки. Я не умею их читать, но вроде скандинавские.
Лев не ошибся: все деревья вокруг оказались покрыты грубо вырезанными, но вполне узнаваемыми рунами. Альфред переходил от ствола к стволу и старательно перерисовывал знаки в блокнот, скорописью отмечая, что каждая руна обозначает.
Кеназ ― что-то здесь было явно скрыто, и он не сомневался, что это ― химера. Факел, свет ― несчастный из Альбиона говорил о том, что чудовище приходило во тьме. Гебо ― союз, единение энергии и ещё что-то неопределённое, связанное с даром. Хагалаз ― Альфред почувствовал, как магия царапала позвоночник ― разрушение отжившего. Толковать можно было как угодно. Эйваз ― преодоление препятствий и туманный намёк на защиту. Альфред криво усмехнулся и едва не зашипел от боли: в мозг словно воткнули раскалённую иглу. Он посмотрел на небо: тучи сгущались всё сильнее, но дождя пока не было. Альфред искренне надеялся, что если у него окончательно упадёт давление, он сможет его поднять лекарствами ― всё же дома он явно был, и Анна упаковала ему аптечку. Размяв шею, он вернулся к изучению рун.
Эваз ― познание себя. Он слышал, как Лев гремел черпаком, разливая по мискам перловый каше-суп с мясом. Зейгеру это как раз подходило. Отала ― глубинная связь со своей семьёй. Ещё один знак того, что Льву предстояло здесь оказаться. Альфред вздохнул: оставались ещё пустые руны ― просто пропуски между остальными. То, чего пока не следует знать.
Закончив с рунами, Альфред вернулся к стоянке и взял свою порцию. Лев ел жадно, налегая на тушёнку и тщательно выскребая куском хлеба остатки еды со стенок миски. Глядя на него, Альфред невольно удивился тому, как раньше не замечал подобного поведения оборотней. Анна долгие годы принимала аконитовую настойку, потом была беременна и не обращалась. Быть может, дело в том, как человек воспринимал свою вторую сущность. Анна старалась сродниться, но всё же оставалась обычной женщиной, а вот Лев точно был волком. Со всеми вытекающими последствиями.
― Вы что-нибудь чувствуете? ― Лев умял вторую порцию и ополоснул миску из фляги. Протянул покрасневшие ладони к огню и блаженно потянулся, словно хаски.
― Ничего, ― покачал головой Альфред. ― Только то, что мы здесь находимся, кажется, тысячу лет. Это древний лес, но не волшебный. Пустой. Словно в нём ― деревьях, травах, животных ― ничего нет. Вы правы, Лев, всё дело в рунах. Они могут заставить забыть, водить по кругу и загонять в ловушку.
― Тогда нам нужно идти. ― Зейгер быстро затушил костёр и молниеносно свернул палатку. ― Выживший говорил, что после того, как они свернули с Тропы, то через четыре километра наткнулись на насаженного на дерево лося, а потом и хижину с рогатым идолом.
