Мария Зейгер наклонилась, подхватила нож и кинулась к химере, пытавшейся кататься по земле, чтобы сбросить Льва. Мария оказалась так близко, что на миг Альфреду показалось, что химера сейчас сшибёт её рогами. Но Мария отпрыгнула в сторону, размахнулась и метнула нож.
У Альфреда перехватило дыхание: лезвие воткнулось возле руки Льва в хребет химеры. Зейгер выдернул нож, подтянулся одной рукой за рога и со всей силы всадил лезвие по самую рукоять в глаз чудовища. Яростно закричал, повернул руку и погрузил в глазницу всю кисть.
Химера издала протяжный хрип, глазное яблоко потекло смесью крови и раскрошенных мозгов на землю, а Лев, выдернув нож, скатился на землю. Мария оттащила сына в сторону и как раз вовремя: издыхающая химера завалилась на бок, дёргая ногами и ударяя копытами землю. По её костлявому горбатому телу прошла судорога агонии, и чудовище затихло.
Сердце колотилось, как бешенное, но адреналин медленно покидал кровь. Альфред начинал чувствовать жаркую боль в обожжённых ладонях. Лицо горело, по спине стекало что-то липкое: то ли пот, то ли кровь, или всё вместе. Саданулся он о столб хорошо. Ноги гудели и плохо слушались, но Альфред всё же подошёл к тяжело дышавшей Марии, так и не выпустившей сына. Лев стоял, глядя на химеру из-под упавших на лоб волос, и продолжал сжимать нож.
― Пачкаться было лишним, ― произнёс Альфред. ― Мой нож из хладного железа.
― Я же не знал, ― невнятно отозвался Лев. Он встряхнулся и, кажется, только сейчас понял, что рядом с ним мать. ― Матушка, ты жива! ― Лев обнял Марию. ― Что это за гадость? ― Он провёл ладонью по меху оленьей шкуры. ― Зачем она тебе? Снимай скорее! ― Зейгер с отвращением сбросил с плеч и головы Марии шкуру.
― Тише, тише, Львёнок, ― хрипло отозвалась Мария, убирая с лица сына светлые пряди. ― Со мной всё нормально. А шкура для того, чтобы маскировать наши запахи: химера тупа как пробка, но нюх у неё посильнее нашего.
― Мам, ну какой я Львёнок, ― как показалось Альфреду, смущённо отозвался Зейгер. ― Я ― волк, я убил химеру. Дьявол, я убил химеру! ― Его смех больше походил на рык.
― И тебе предстоит её свежевать, ― произнёс Альфред. Влезать в семейную сцену не хотелось, но выбора не было. ― Надо управиться до рассвета, немного поспать и выдвигаться.
Мария медленно повернула к Альфреду голову и чуть склонила её набок. Тонкой смешливой Машки Зейгер больше не было. На Альфреда смотрела суровая блондинка с лицом, изборождённым морщинами и тяжёлым взглядом раскосых голубых глаз. Высокая, жилистая, вся в грязи, крови и саже.
― Алек, ― неожиданно произнесла она. Альфреду показалось, что у него гора с плеч упала: она признала его. Назвала так же, как и много лет назад. ― Алек, вот кого не ожидала и рада увидеть, так это тебя. Лёва всё же нашёл тебя.
― Я и не терялся, ― пожал плечами Альфред. В спину словно вогнали арматуру, он боялся пошевелиться. ― Лев попросил помочь, я и помог.
― Спасибо тебе, ― кивнула Мария и повернулась к сыну, который набросил на плечи рубашку, вытащил из рюкзака инструменты для свежевания и полиэтиленовые мешки.
― Рог обломан, ― с сожалением произнёс Лев, наклоняясь над химерой.
― Наплевать, ― бросил Альфред. ― Лана приклеит. Главное подбери и не потеряй.
Сил осталось так мало, что он даже не мог говорить. Непослушными руками стащил куртку и присел на раскладной стул: Лев мастерски установил палатку вдалеке от горевшей части поляны. Лес и трава всё ещё тлели, и Альфред, стиснув зубы от боли, щёлкнул пальцами. Пламя унялось, а он обессиленно уронил голову на руки.
Прохладная ладонь легла ему на плечо, а голос над ухом произнёс:
― Ты хорошо поработал сегодня. Отдохни. Пока мы жили в лесу, я нарвала много целебных трав, сейчас будем тебя лечить. ― Хрустнули ветки: Мария присела рядом с ним на корточки и отвела его руки от лица.
― Маша, прости, я не позаботился о тебе тогда должным образом. Я ведь обещал Паше, что присмотрю за вами, ― выдавил Альфред, глядя в лицо Марии.
― Не надо сейчас про Пашу, ― покачала головой она. ― Просто не надо. Поднимайся и пойдём в палатку: посмотрим, что с твоей спиной и руками.
Альфред благодарно кивнул. Тёплая, не обжигающая магия разлилась по телу, согревая. Тяжесть, поселившаяся в голове с самого пробуждения утром, начала растворяться. Химера погибла, а руны на деревьях обгорели. За спиной раздался треск: рухнул жертвенный столб.
Пока Мария колдовала над его ободранной спиной, промывая ссадины отваром тысячелистника, и заматывала бинтами из аптечки покрасневшие, все в волдырях, ладони, предварительно обработав их пантенолом, Альфред наблюдал, как Лев и ещё трое молодых оборотней ― парень и девушки, именами которых он не поинтересовался, ― свежуют химеру.
― Надо сжечь все останки, ― произнёс он на рассвете, когда тяжёлая, не меньше пятидесяти килограммов шкура химеры была упакована в пакеты и щедро пересыпана солью ― одни рога причудливо и жутковато торчали наружу. ― И культистов, и тушу твари.
Лев и молодняк стащили в кучу все тела, а Альфред поджёг их. Удушливый дым поднимался над горой трупов, а они стояли и смотрели. Хаски недовольно поглядывали на хозяев: они уже приметили тушу химеры в качестве награды за труды.
Когда тела достаточно прогорели, было уже совсем светло. Колдовской огонь сделал своё дело, разрушив связь химеры с этим миром, а культисты настолько истлели при жизни, что сгорели, как сухостой. Солнце ещё не успело подняться над деревьями, а Альфред и оборотни двинулись в путь. В уцелевшем сарае обнаружились старые сани, которые каюры приспособили под нарты. Все три хаски, запряжённые в шлейки, упорно тянули за собой лежавшую на санях шкуру химеры. Лев то и дело подхватывал свободную шлейку и помогал собакам.
― Своя ноша не тянет, ― говорил он брату и сёстрам, которые шли рядом с ним. Бледные, измождённые, исцарапанные с грязными серыми лицами, они казались Альфреду одинаковыми. Сам он шёл позади и смотрел на напряжённую спину Марии. Память вернулась к нему, и Альфред не знал, как сказать ей о том, что их ждёт.
― Как ты? ― Альфред поравнялся с Марией и посмотрел на её сосредоточенное лицо.
― Иду, ― коротко ответила она. На щеках и в волосах засохла кровь с оленьих шкур.
― Сейчас мы выйдем на одну из непопулярных туристических троп, ― начал Альфред. ― По ней мы выйдем к реке Луле, несколько часов быстрым ходом на восток и окажемся в небольшом городке. Там нас будет ждать помощь с родины. Этот GPS-трекер, ― он показал Марии навигатор, ― показывает, где мы, Паше Дорохову. ― Мария запнулась. Альфред поддержал её и сделал паузу. Чтобы Мария привыкла к мысли о встрече с бывшим мужем. ― Я сказал, что если мы не вернёмся к завтрашнему утру, надо организовать поиски.
― Почему он не пошёл с тобой? ― хрипло спросила Мария, сжав в пальцах куртку Альфреда так, что затрещала ткань.
― Я попросил его. Потому что тогда уже подозревал, что нас ждут руны. ― Они довольно сильно отстали от поскрипывающих саней и молодняка, но Альфреду не было до этого дела. Теперь они найдут дорогу. Потому что он всё вспомнил: и сборы, и разговор с Пашей.
***
Лев давно уехал на такси, а Альфред всё сидел в машине, припаркованной возле музея, и думал. Происходящее понемногу вырисовывалось, и чем больше фрагментов паззла вставали на места, тем меньше нравилось то, во что он ввязался. В шведском лесу властвовала магия пустых рун, водящая по кругу и заманивающая к химере. Культисты явно почитали её как божество.
Альфред невесело усмехнулся. Сердце ныло от переживаний. Отчаянно не хотелось впутывать в это дело Анну, но он понимал, что ему будет жизненно необходим кто-то на той стороне, когда он и Лев войдут в лес. Человек, который откликнется на просьбу и не подведёт. Тот, кому Альфред доверял. Он вздохнул. Такой человек у него был. Похоже, момент настал.
Альфред схватил телефон и быстро открыл присланные сообщения, нашёл в письме нужный номер и, чувствуя холод в сердце, нажал вызов. Длинные гудки оглушали, и Альфред даже хотел, чтобы трубку не взяли, но в следующую секунду абонент ответил:
