подлинный субстрат – даже несмотря на то, что ни один из аспектов этого субстрата не воспринимается чувственно. Поэтому я постулирую, что запуск сложного психологического процесса, предполагающего одновременный отзыв согласия и выражение веры в невидимое, осуществляется из некоего внешнего источника.
Если под слоем фальшивой, проецируемой реальности каким-то образом скрыт альтернативный, невидимый субстрат реальности подлинной, именно он составляет сущность величайшего эзотерического знания, какое только можно вообразить. Я выдвигаю предположение, что этот невидимый субстрат действительно существует, а затем выдвигаю еще одно предположение: некая тайная группировка или организация владеет как этим знанием, так и техниками, позволяющими человеку достичь восприятия этого подлинного субстрата, пусть и сколь угодно ограниченного. Эту группировку или организацию я назову истинной, сокрытой, подвергающейся преследованию Христианской Церковью, много столетий действующей подпольно, в тесной связи с устными преданиями, гнозисом и техниками, восходящими к Христу. Я предполагаю, далее, что именно инициация восприятия подлинного субстрата, проводимая истинной, сокрытой Христианской Церковью, в конечном итоге приводит к тому, что субъект видит/находит/входит в то, что в Новом Завете именуется Царством Божьим.
Таким образом, можно сказать, что для этих людей, а также для тех, кому они передали свое знание, Царство Божье уже наступило так, как указано в Новом Завете, то есть при жизни некоторых из тех, кто знал Христа.
Наконец, я предлагаю следующий неожиданный тезис: вскоре после распятия Христос вернулся воскресшим, в форме так называемого Параклета[210], способного инициировать теолепсию, функционально аналогичную рождению в человеке Urgrund. И, наконец, я утверждаю, что Христос есть микроформа Urgrund, не творение или порождение его, а он сам. Он не слышит vox Dei[211]; он сам и есть vox Dei. Он стал первым проникновением Urgrund в наш проецируемый псевдомир – и после этого нас не покинул.
Подлинный субстрат, открывающийся нам через неповиновение проецируемому миру и отрицание его, есть реальность Самого Христа, пространство и время Первого Пришествия, иными словами, часть проецируемой матрицы, уже преображенная проникновением Urgrund. Поскольку Первое Пришествие стало началом проникновения, неудивительно, что оно и сейчас составляет сегмент чистой, подлинной реальности, противоположной проецируемой подделке. Расположенное вне линейного времени, вне всех ограничений проецируемого мира артефакта, оно совершенно и вечно, и теоретически всегда доступно – находится, в буквальном смысле, на расстоянии вытянутой руки. Но необходимое условие для восприятия и переживания этой высшей реальности – отзыв согласия на проецируемый мир, а он должен быть внушен извне. Это акт абсолютной веры: отрицать эмпирическую реальность и утверждать живую реальность Христа, то есть верить, что Христос с нами, лишь скрыт псевдомиром. Это открытие и есть конечная цель истинного христианства, и достигается оно ничем иным, как действием Самого Спасителя в нас.
Итак, вот необходимая последовательность: фальшивая проецируемая реальность отрицается и отвергается, а на ее месте открывается единая безвременная матрица – Рим около 70 г. н. э., тайные христиане и их преследование государством – в сущности, Платоновский архетип, отзвуки которого можно найти во многих линейных эпохах.
Темы порабощения и последующего спасения или освобождения падшего человека – оттиски оригинальной формы: христианской революции против бесчисленных легионов Рима. В каком-то смысле после 70 г. н. э. ничего не произошло. Архетипический кризис воспроизводится снова и снова. Везде, где борются за свободу, – это христиане борются против римлян; везде, где люди порабощены, – это римская тирания идет войной на кротких и беззащитных. Однако фальшивый проецируемый мир артефакта маскирует эту вневременную борьбу. Откровение борьбы – вот еще одна тайна, которую могут раскрыть лишь Христос и Urgrund.
Таков краеугольный камень диалектики: освобождение (спасение) от рабства (греха или падшего состояния). Поскольку артефакт порабощает людей, даже об этом не ведающих, постольку артефакт и его проецируемый мир могут считаться «враждебными», то есть преданными порабощению, обману и духовной смерти. То, что даже это Urgrund использует ради своей цели, ибо ради своей цели он использует все – священная тайна, трудная для понимания. Освобождающее проникновение Urgrund в проецируемый мир можно назвать окончательной и абсолютной победой свободы, спасения, Самого Христа; это прекрасное разрешение вневременного конфликта.
Между путем к спасению и путем к падению человека, как оно представляется массовому сознанию, есть параллель, так описанная у Мильтона:
О первом преслушанье, о плоде
Запретном, пагубном, что смерть принес
И все невзгоды наши в этот мир…[212]
Преслушание – вот ключ к спасению; и оно же стало ключом к изначальному Падению (если такой факт вообще имел место); но если неповиновение оказывается нынешней системе вещей, противопоставленной Urgrund, не есть ли оно акт повиновения Богу? Щель в броне порабощенного и ослепленного проецируемого мира узка и мала, и трудно попасть в нее, но в рамках этой модели определить ее можно так: восстановление того, что мы считаем изначальным божественным состоянием начинается, так сказать, с вступления на путь неповиновения тому, что, какой бы насильственной властью ни обладало оно над нами, поддельно. Неповиновение проецируемому миру артефакта в прямом смысле опрокидывает этот проецируемый мир, если это неповиновение включает в себя отрицание реальности мира сего и (это абсолютно необходимо!) утверждение Христа, а именно вечного, космического Христа, чье тело, в сущности, и есть подлинный «мир», скрытый под тем, что мы видим.
Артефакт при неповиновении будет настаивать, что он Бог, законный Бог, и неповиновение ему есть грех против Создателя мира и человека. Верно, он Создатель мира сего, но не человека. Urgrund и человек, будучи изоморфны, вместе стоят в оппозиции к миру сему. Таково условие, которого необходимо достичь. Союз с миром сим есть союз против Urgrund. Бог и человек – одной природы и вместе противостоят проецируемому миру.
Чтобы утверждать Бога, необходимо отрицать мир. Обладая огромными физическими силами, мир способен грозить наказанием тем, кто его отрицает и ему не подчиняется – и выполнять угрозы. Однако нам Самим Христом обещан Защитник, отправленный Отцом (Urgrund) защищать и утешать нас, в сущности, буквально поддерживать нас на человеческих судах.
Без присутствия этого Защитника, Параклета, попытавшись отрицать мир сей, мы были бы немедленно им уничтожены. Единственный способ показать реальность Защитника – совершить прыжок веры и выступить против мира. Это требует огромного мужества, поскольку, пока не будет совершено отрицание мира, Защитник не появится.
Теперь вернемся к моему изначальному описанию артефакта как обучающей машины. Чему же он нас учит? Здесь некая загадка или головоломка: шаг за шагом, ступень за ступенью мы проходим все более трудные уроки или, быть может, всего один конкретный урок. В течение жизни нам предстает множество загадок: разрешив одну, мы переходим к следующей,
