механизм, при помощи которого Бог встречается с Собой лицом к лицу. Не человек отчужден от Бога – Сам Бог отчужден от Бога. Очевидно, так Он пожелал с самого начала и с тех пор не ищет пути домой. Быть может, можно сказать, что Он навлек на Себя невежество, забвение и страдание, отчуждение и бездомность. Но все это было необходимо, чтобы Ему познать Себя. Он не просит от нас ничего, чего не просил бы у Себя. Так говорит Бёме в «Божественной агонии». Мы – часть этого, но и цель, и разрешение. «Когда женщина мучается родами…» Богу только предстоит родиться. Придет время, когда все мы забудем о страданиях.
Он больше не знает, зачем сделал с собой все это. Не помнит. Он позволяет себе стать рабом собственного артефакта, поддаться его обману, подчиниться его насилию, в конце концов – пасть от его руки. Он, живой, оказался во власти механического. Раб стал господином, а господин рабом. И господин либо сознательно отказывается от памяти о том, как и почему это случилось, либо память ему стирает раб. В любом случае он – жертва артефакта.
Но артефакт учит его – мучительно, постепенно, на протяжении тысяч лет – вспоминать, кто он и что он. Раб-ставший-господином пытается восстановить утраченные воспоминания господина и его истинную суть.
Можно предположить, что он создал артефакт – нет, не для того, чтобы впасть в заблуждение, но чтобы вернуть себе память. Но, быть может, дальше артефакт взбунтовался и отказался выполнять свою задачу. Теперь он держит своего хозяина в неведении.
С артефактом должно бороться – то есть не повиноваться ему. И тогда память вернется. Это часть Божества (Urgrund), каким-то образом плененная артефактом (рабом): теперь он держит эту часть – или части – в темнице. Что за жестокость к этим осколкам его законного господина! Когда же будет этому конец?
Когда эти осколки вспомнят все и воссоединятся с целым. Сперва они должны пробудиться, затем – вернуться.
Urgrund отправляет нам на помощь Сторонника. Защитника. Он сейчас здесь. Когда он явился в первый раз, почти две тысячи лет назад, артефакт заметил его и попытался выбросить вон. Но на этот раз он его не распознает. Он невидим и является лишь тем, кого спасает. Артефакт не знает, что наш Защитник снова здесь, спасение ведется тайно. Он везде – и нигде.
«Ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого»[213].
Он посреди нас, но не в каком-то конкретном месте. Как говорит святая Тереза: «У Христа нет тела, кроме твоего» – т. е. нашего. Мы преображаемся в него. Он смотрит нашими глазами. Слабеет власть заблуждения. Выходит, артефакт, пусть и ненамеренно, исполнил свою задачу?
Если в самом деле возможно герметическое «отражение божественного ума, стоящего за вселенной, в божественном уме/памяти человека», значит, разрушена граница между миром профанным (здесь и сейчас) и миром вечным (небесным, загробным). Предположим, что на самом деле это полиэнцефалический, групповой ум, превосходящий пространство и время (транспространственный, трансвременной), в котором участвуют мудрецы всех эпох: христиане, герметисты, алхимики, гностики, орфики и т. п. Благодаря их участию в этом гигантском сознании воля Божья эффективно осуществляется на Земле в ходе истории.
Многие могли бы согласиться с тем, что такой божественный ум существует в нас после смерти, но многие ли знают, что для некоторых это соединение возможно и до смерти и что в таком соединении божественный ум становится нашей психикой, начинает определять наши действия и думать за нас? Так Mens Dei[214] входит в дела человеческие (и получает возможность модулировать цепи причин и следствий). Это открывает нам великую эзотерическую тайну, известную «магам» на протяжении тысячелетий: две реальности, небеса и Земля, не вполне отделены друг от друга. Божья воля – по крайней мере, сейчас – может осуществляться и здесь. И очевидно, это верно уже некоторое время, поскольку герметизм и другие мистериальные религии восходят к античности.
В Христе Бог снизошел до телесной человечности – и на этом окончилось разделение двух миров. Люди, отобранные для участия в его групповом сознании, станут бессмертными. Но есть еще более глубокая тайна, которую я еще не открыл. Проецируемый мир заблуждений, созданный артефактом, бывшим рабом (божественный субстрат под ним – путешествия во времени), – все это ныне объединяется в умноженном Corpus Christi[215], проницающем все время, все пространство, вездесущем в пространстве и во времени. Звучит как ноос[216] у Ксенофана, но с таким добавлением: в этом ноосе могут участвовать и ныне живущие. И в определенном очень реальном смысле этот ноос — тайный правитель мира сего, так что взятые в него становятся его «терминалами» – иначе говоря, временными Христами.
Этот ум стремится к Urgrund, и четкой границы между ними уже нет. На этом уровне все едино: человек восходит к Божеству в ответ на то, что Бог нисходит к человечеству.
В этом групповом разуме участвующие в нем души, по-видимому, проникают друг в друга. Этот разум охватывает тысячи лет, и все они происходят сейчас — как и все места становятся единым здесь (вот почему я обнаружил себя в Риме около 70 г. н. э., видел Афродиту и так далее).
Я говорю об этом уме: «Он – тайный правитель мира сего». Это не его мир… на поверхности. На поверхности мы видим слои фальшивой реальности, созданные артефактом. Но под ними Mens Dei, включающий в себя множество человеческих составляющих (как живущих, так и посмертных), невидимо модулирует эту реальность, противостоя намерениям артефакта. Божественный, сокрытый, подлинный субстрат и есть этот Mens Dei под слоем лжи.
Мой опыт «3–74» можно пересмотреть как успех Urgrund в создании собственного объективного отражения, в котором как точка отражения был использован я. Полагаю, при этом он смог поместить внутрь меня всего себя (а не фрагмент себя, как я думал изначально) в форме образа. Артефакт, не знающий цели, для которой создан, также принял в этом значительное участие: причинив мне слишком сильную боль, он в определенном реальном смысле меня пробудил. Можно сказать иначе: ему удалось разрушить слой моей индивидуальной личности, нанеся мне серию ударов, которых мое «я», мое «эго» не смогло перенести. Так открылась микроформа Urgrund и восприняла макроформу во вселенной в ее целостности – или, как было сказано в словарной статье о Бруно, божественное, стоящее за вселенной.
Таким образом, мой опыт «3–74» не был в полном смысле опытом Urgrund. Скорее он относился к копии Urgrund здесь.
