— Какая умница! Крас, ты только посмотри, какая умница эта девка!
Маэстро остановил машину на взгорке за секунду до того, как Аля и Гончаров выскочили из подъезда, и наблюдал за схваткой. Азартно потер руки:
— Нет, Крас, в каком театре ты увидел бы такую постановку, а? Твой афганский дружок тоже не промах!
— Он мне не дружок. Двигаем следом?
— А как же!
— Надо бы этого старикашку в «мерее» мочкануть по-быстрому. До кучи.
— Погоди…
Здоровенный навороченный «лендровер», джип-близнец того, на котором только что укатили Гончаров и Аля, выехал из-за дальнего дома и устремился к «мерсу».
— Лихо это он, по целине-то… — отозвался Крас.
— Им, вездеходам, закон не писан.
— Перехватываем?
— А зачем? По грунтовке ему от нас не уйти. Замыкающими пойдем.
— Хорошо стреляет тот, кто стреляет первым.
— Если попадает. А эти ребята не попадают.
— Пока. Может, им просто не везет? Маэстро, они уйдут!
— Не-а. Не успеют.
Джип приблизился к застывшему «мерседесу». Выскочивший оттуда громила наклонился, что-то спросил у старика в машине. Тот вышел из «мерса», забрался в услужливо открытую дверь, и джип устремился в погоню за беглецами.
— Вот теперь — пора! — Маэстро лихо развернулся и дал газ.
Глава 56
Поземка неслась под колеса джипа, а небо, казалось, сливалось с землей. И не было никакого горизонта, не было ничего ни впереди, ни позади, они мчались в слепой снежной мгле, без прошлого и без будущего. Наудачу.
— Тебе плохо? — спросила девушка.
— Терпимо. Царапины. Дробовик сучий. Но рука у этого старого козла все же дрогнула.
Олег сбросил бронежилет. Кевлар на такие заряды не рассчитан, особливо при стрельбе с десяти метров. Четыре картечины. Две влетели в небо. Еще две — одна в плечо, другая в лопатку. Все же это лучше, чем в голову.
— Я его застрелила, — тихо произнесла Аля.
— Молодец, — безо всякого выражения похвалил Олег. Девушка посмотрела на него странно и снова уставилась в ветровое стекло. Яростно лепил густой снег. Она постаралась прислушаться к себе — нет, никаких чувств. Абсолютно. Ни ужаса, ни сожаления, ни раскаяния, ни-че-го. Апатия и безразличие. Полное безразличие. Ни мира, ни света для нее словно не существовало. Только безобразное лицо со шрамом. Человек, которого ей нужно убить. Словно после этого должна вернуться и гармония окружающего мира, и синева неба, и лето… Словно после этого изменится ее прошлое и уж точно появится будущее. Все остальное девушке было совершенно не важно. Аля достала сигарету, зажгла, затянулась.
— Тебе прикурить?
— Да.
— Держи. — Она подала ему свою, прикурила снова. Глянула на его посеревшее лицо:
— Может быть, поедем в травмпункт?
— Ага. — Гончаров скривил губы в мучительной ухмылке. — Обязательно. Как только, так сразу.
— Плечо сильно болит?
— Там нечему болеть. Там — кость. Жаль, что я не умею водить. Еще как жаль.
Олег, а может… За нами — «хвост». Что? Погоня. Нужно оторваться.
Девушка посмотрела в зеркальце заднего вида. Такой же джип мчался за ними, нагоняя. Он был быстрее — водитель более опытен. Тяжелая машина медленно вырастала. Сколько там боевиков, за глухо тонированными стеклами, разглядеть было невозможно.
— Может быть, развернемся и в центр?
— Бесполезно. Они просто из нас решето сделают. Даже если мы остановимся напротив Верховного Совета.
— Но им же было нужно…
— Боюсь, теперь им уже ничего не нужно. Кроме нашей смерти.
Гончаров попробовал прибавить.
Джип был мощный. Олегу казалось, что он сидит за рулем многотонного грузовика.
Редкие встречные автомобили попросту шарахались в стороны или прижимались к обочине, завидев вынырнувшего из снежного месива и несущегося навстречу на предельной скорости колесного монстра.
— Я их остановлю, — сказала девушка, вынимая оружие.
Олег мельком глянул на ее лицо. Оно было спокойным и сосредоточенным. Ни волнения, ни страха.
— Возьми автомат.
— Нет. Из пистолета мне удобнее.
Девушка перелезла на заднее сиденье. Она собиралась стрелять прямо из салона.
Тонированные стекла не позволяли преследователям открыть прицельный огонь, да и ее они заметят, когда будет поздно. Промахиваться она не собиралась.
Или преследователи разгадали их план, или людям в схожих ситуациях приходят схожие мысли…
Боевик вынырнул из бокового оконца, сжимая в руках автомат. Девушка едва успела нырнуть ничком, как пули, выпущенные наудачу, веером, пробили заднюю обшивку и вышли через крышу.
— Суки! — произнесла она сквозь зубы, высадила заднее стекло одним ударом, какой-то железкой.
Парень менял магазин. Вернее, старался вставить второй из пары, смотанной скотчем, взамен порожнего. Наконец ему это удалось. Он поднял оружие.
Пуля попала в глаз, и боевик кувырнулся вниз, будто марионетка, у которой вдруг подрезали веревочку.
Аля примерилась, выровняла пистолет. Он подпрыгнул в ее руках дважды, и две крохотные дырочки образовались в ветровом стекле прямо напротив сидений водителя и пассажира. Джип продолжал мчаться с той же скоростью, но теперь начал медленно двигаться влево. Плавно, как в замедленной киносъемке, массивный автомобиль слетел в невысокий кювет и зарылся тупорылым бампером в снег. Задняя дверца распахнулась, показавшийся в ней боевик с автоматом дал нескончаемо длинную очередь вслед удаляющемуся коллеге на колесах. Аля снова упала ничком. Пули цокали в обшивку и увязали.
— Олег, мы оторвались! Ты слышишь? Мы оторвались! Гончаров не ответил.
— Олег! Что с тобой?!
Скорость медленно гасла. Олег держался прямо и, как только автомобиль остановился, замер.
— Олег!
Девушка одним прыжком оказалась на переднем сиденье.
— Олежек! Олег!
Мужчина попытался улыбнуться… — Прости… Я не успел… — Олег, пожалуйста…
— Ведь грустным солдатам нет смысла в живых… — произнес он едва слышно и бессильно уронил голову на грудь.
— Олег, Олег, ну пожалуйста… — Девушка обняла его, попыталась приподнять и заметила, что водительское сиденье все в крови…
Слезы высохли сразу. Вместе с ними пропал и страх. Девушка словно застыла на месте.
Преследователи остались позади метрах в пятистах.
И загородная дорога в этот час была совершенно пустынна.
Аля аккуратно проверила оружие. Пистолеты. «Стечкин», двадцать патронов. В «подарке из Америки» после всех перипетий — только два. Лучше, чем ничего.
Оглядела себя. Колготки, длинная клетчатая рубашка. На ногах — никакой обуви, только толстые шерстяные носки. Огляделась. Надела найденную в машине меховую куртку. Американский маломерный пистолетик поместился в карман ковбойки.
«Стечкин» она сжала в руке. Рукава у куртки были длинные, и ее рука вместе со стволом оказалась полностью скрытой. Попробовала быстро поднять руку.
Получилось, но Аля осталась недовольна. Вытащила руки из рукавов, накинула куртку поверх. Попробовала снова. Лучше. Куртка упадет, но это будет уже не важно. Зажатый в левой пистолет и теперь скрывался под полой. Распахнула: чтобы бандиты не сомневались, что оружия у нее нет. Автомат сжала на виду, правой рукой.
Распустила волосы. Тряхнула головой. Несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.
Пора.
А в голове… В голове крутилась и крутилась мелодия… Постоянно, мучительно, неотвязно…
…Я помню, давно учили меня отец мой и мать:Лечить так лечить, любить так любить, гулять так гулять,Стрелять так стрелять……учили меня отец мой и мать……любить так любить….…стрелять так стрелять…
…"Олег, а какое дело — мое?"
…"Любить".
…"И — все?"
…"Это не так мало".
Это не так мало.
Любить так любить…Стрелять так стрелять…
«На войне как на войне. Или ты, или тебя».
Стрелять.
Аля обернулась, посмотрела на Гончарова. Словно что-то могло измениться. «Ведь грустным солдатам нет смысла в живых оставаться…»
Ни слезинки не появилось на глазах. Словно в ее сердце действительно попала льдинка от разбившегося зеркала Снежной королевы.
Стрелять так стрелять.
Стрелять.
Открыла дверцу машины и спрыгнула на снег. Она не думала сейчас ни о чем. Ей нужно было подойти поближе. И выпустить все двадцать тяжелых пуль. Без промаха.
Бандитов было семеро. Они быстро приближались к остановившемуся джипу. Среди них выделялся пожилой сухощавый человек в длинном кашемировом пальто. Аля определила для себя: Главарь.
Она спокойно пошла им навстречу, ощущая направленные на себя стволы автоматов и пистолетов. Сто метров. Семьдесят. Пятьдесят. Тридцать. Двадцать.
— Стой! — скомандовали ей. Девушка остановилась.
— Брось автомат, сука!
Аля подняла голову. Сначала она боялась — боялась увидеть глаза тех, кого ей предстоит…
Но глаз она не увидела. Только хари — искаженные злостью, затаенным страхом, но больше — злостью. Ей даже на миг стало не по себе: смогут ли пули свалить этих нелюдей…
