– Малам, дорогой, пусть твоё сердце не болит за меня. Мне дано различать грань между светом и тьмой. Но слова твои запомню.
– О, Савасард! Есть места, где свет, кажущийся близким, лишь иллюзия, которая заманивает в бездну.
– Верно! Есть такие места, – подтвердил Гройорг. – Мы с Маламом как раз…
– Гройорг! – прикрикнул на него Малам.
Гройорг проглотил слово, которое уже собиралось выскочить из него, и закашлялся.
– Кажется, кто-то постучал в дверь, – сказал Нэтэн.
– И я слышал, – сказал Мэтью.
– Я ничего не слыхал, – прохрипел Гройорг.
Снова раздался стук – стучались во входную дверь.
– Кто же в такой час? Фэлэфи? Она уже попрощалась с вами, – подумал вслух Малам.
– Пойду открою, – сказал Семимес.
– Подожди, сынок, – я сам. Не надо, чтобы тебя видели в этой рубашке.
Малам прошёл в переднюю и открыл входную дверь.
– О! Кто к нам в гости пожаловал!
– Здравствуй, Малам. С Новым Светом!
– С Новым Светом, дорогая Лэоэли!
– Я смотрю, вы с Семимесом фиолетовые фонари выбрали.
– Фиолетовые. По цвету глаз нашего гостя.
– Мне бы увидеть его. Он дома?
– Дэнэд? Дома, дома. Проходи.
– Я лучше здесь подожду, у липы.
– Сейчас выйдет.
Узнав, что пришла Лэоэли, Дэниел почему-то растерялся и в нерешительности посмотрел на своих друзей.
– Сними пояс и рубашку и ступай, – подсказал ему Гройорг.
– Спасибо, Гройорг, – сказал Дэниел и, сняв с себя воинское облачение, поторопился к гостье.
– Не болтай лишнего, парень, – проскрипел Семимес. – И недолго – нам в путь пора отправляться.
– Не торопи его, Волчатник, время есть, – сказал Нэтэн. – Пусть темень загустеет.
Дэниел спустился с крыльца и молча подошёл к Лэоэли.
– Я искала тебя. Весь вечер искала.
– Прости… Я не могу сказать, почему не пришёл.
– Мы завтра не увидимся?
– Нет, Лэоэли. А почему ты спросила об этом?
– Не знаю. Показалось…
– Показалось?
– Показалось. Просто показалось, что не увидимся… Скажи, что значит для тебя пёрышко.
– Пёрышко?.. Это давняя история. Фэрирэф рассказал?
– Ничего он мне не рассказывал. Просто сказал, что тебе будет приятно, если я подарю тебе пёрышко. Это правда?
– Ещё как приятно. Пёрышко – это лучший подарок для меня. С него всё началось, наша с Мэтом дружба началась… Пёрышко – это Мэт. Сначала Мэт был пёрышком. А потом пёрышко превратилось в Мэта.
– А ты тогда кто? Кем ты был сначала?
– Не знаю. Я это я… Может, я был слезинкой с того шара.
– С какого шара?
– С оранжевого в слезинках. Забыла?
– А-а! Кажется, уже столько времени прошло, а ведь это сегодня днём было.
Лэоэли сняла через голову какую-то нить и, потянув вверх, достала из-под ворота платья серебристое пёрышко.
– С Новым Светом, Дэн. Надень это пёрышко. Пусть оно всегда будет с тобой.
– Пёрышко! – удивлённо и одновременно растерянно произнёс Дэниел. – Спасибо, Лэоэли. С Новым Светом. Прости, я не знаю… я не подумал… о подарке для тебя… Красивое. Из какого-то камня.
– Я не разбираюсь в камнях. Отцу лесовик подарил, друг его. Не помню, как его звали, я маленькая была.
– Это твой волос?
Лэоэли улыбнулась.
– Ты же знаешь, я свои покрасила, а этот чёрный. Это конский волос. Раньше такой обычай был (да и сейчас есть): когда кто-то надолго покидал дом, близкий ему человек или друг надевал ему на шею или на руку замкнутый конский волос, сам по себе или с украшением. Это для того, чтобы дружба не оборвалась и чтобы человек этот вернулся живой и невредимый.
Дэниел протянул конский волос с пёрышком Лэоэли и сказал:
– Надень мне… если хочешь.
– Хочу. Наклони голову ко мне… Такое чувство, что ты покидаешь Дорлиф. Это так?
– Будешь меня ждать?
– Для чего же я тебе конский волос на шею повесила?.. Дэн, ты ведь не пойдёшь со мной на площадь Новый Свет встречать?.. Не отвечай, сама всё вижу. Тогда всё. Счастливо тебе.
Лэоэли вдруг отвернулась и пошла в сторону Дорлифа.
– С Новым Светом, зеленоглазка!
Часть третья истории. На пути к провидцу
Глава первая
Предатель
Домик на окраине Дорлифа вдруг сник, съёжился и прижался к земле. Это свет в нём потух. И только два фиолетовых огонька, освещавших его снаружи, не давали ему пропасть вовсе. Из домика один за другим вышли семь человек, последним – Малам.
– Сынок, носочки про запас не забыл?
– Положил отец.
– Фляжки с тулисом и грапианом висят ли на поясе, проверь.
– Я их в мешок прибрал, так удобнее.
– Вспышек достаточно взял?
– Хватит.
– Ну, ступайте. Провожать не пойду. Направлюсь сразу к Новосветному Дереву – проведать свои шары.
– Прощай, морковный человечек, – сказал Нэтэн так, как ему захотелось сказать.
– Ещё свидимся, Мал-Малец в помощь мне, – сказал Гройорг, как умел.
– Прощай, Малам. Буду рад снова прийти в этот дом, – сказал Савасард.
– Твой дом стал родным для нас, Малам. До свидания, – сказал Дэниел.
– Точно. И мы ещё вернёмся, – добавил Мэтью.
– Ну, я пойду, отец, – тихо проскрипел Семимес.
– Буду ждать вас, дорогие мои.
Шестеро пошли прямо к липовой роще, морковный человечек – направо, в Дорлиф.
Пройдя десятка два шагов, Семимес повернул обратно.
– Семимес, забыл что-нибудь? – спросил Мэтью.
– Забыл. Идите. Я догоню вас, – ответил он.
Миновав дом, он подбежал к камню около ивы, сдвинул его с места и, присев подле ямки, зашептал:
– Пришло время нашей разлуки. Теперь я не смогу приходить сюда каждый вечер. Не смогу приносить в этот уютный домик новости. Обидно: я не прибегу сюда завтра утром, когда небо над Дорлифом будет новым, и не впущу его в домик, отвалив камень. Прости мне это, просто я буду далеко отсюда… Но моё сердце будет здесь… И там, известное дело. Там, потому что я Хранитель Слова. Здесь… Ты знаешь, почему моё сердце будет здесь… Ладно, всего не скажешь, я должен идти. С Новым Светом! Прощай!
Не забыл Семимес и про Нуруни. Он зашёл в хлев, погладил её и сказал:
– Нуруни, добрая душа, я ухожу. Далеко от дома. Очень далеко. Пока меня не будет, за тобой присмотрит отец. Не капризничай – слушайся его. Увидишь Кипика, не робей, бросайся на него – он и убежит. Ну, мне пора. С Новым Светом тебя, дорогая.
* * *
Сафа поднималась по лестнице в полной темноте, не зажигая свечей. За тринадцать лет чувства её запомнили этот путь лучше всех других дорожек, по которым она ходила, а их было немного, и все они не убегали за пределы Выпитого Озера. Она торопилась. Она хотела угодить своему хозяину. Она всегда хотела угодить ему, потому что в сердце своём носила благодарность и преданность ему. Прошло тринадцать лет с тех пор, как из всех женщин и девушек Выпитого Озера он выбрал, взамен прежней служанки (она упала с лестницы и разбилась насмерть), её, Сафу. И за все эти годы он ни разу не обидел её, а одиннадцать лет назад даже погладил её по голове. Из обитателей Выпитого Озера никто больше не был так поощрён хозяином.
В один из дней того далёкого года она сидела у башни Зусуза под окном комнаты, которую он ей отвёл, и думала о своём отце: прошло уже четыре дня, как он ушёл на охоту. Скоро он вернётся с добычей.
– Не печалься, Сафа. Дара вернётся, ничего с ним не станется, – сказал ей Зусуз, проходя мимо.
– Я знаю, Повелитель, – ответила она и поднялась.
Что-то услышал Зусуз в этом её «я знаю».
– Знаешь? – переспросил он.
– Да, Повелитель, знаю.
– Откуда ты можешь знать это? Может, его задрала горная кошка или растерзали пещерные волки. А может, его свалила стрела человека. Откуда ты знаешь, что он жив?
– Я знаю, Повелитель, он идёт домой. Вот, – Сафа подняла руку, в которой держала волос.
– Что это? – спросил Зусуз.
– Откусок.
Зусуз раскатисто рассмеялся и спросил:
– Что ещё за откусок?
– Откусок моего волоса, Повелитель… Когда отец собирался на охоту, я выдернула из головы волос и незаметно привязала к его поясу. А кончик волоса откусила и оставила себе. Он и указывает мне, где отец.
– Как же ты можешь знать, где твой отец, если ты не знаешь лесов и гор, которые окружают Выпитое Озеро?
– Откусок показывает, с какой стороны он от меня и далеко ли или близко.
– Сними платок и распусти волосы, – приказал Сафе Зусуз.
Она сняла платок и вынула из волос деревянный гребень – густые чёрные пряди упали на её спину и плечи. Зусуз потрогал волосы: на ощупь они были толще и жёстче человеческих.
