леди замечает нас и встает, а на ее сердитом лице появляется лукавая улыбка. Президент останавливает взгляд на Тобиасе, а через секунду они кидаются друг другу навстречу, хлопают по спине и обнимаются.
– Давно не виделись, – говорит президент, когда они размыкают объятия и несколько секунд смотрят друг на друга, а потом проводит по Тобиасу оценивающим взглядом. – Отличный костюм. Хорошо выглядишь, брат.
– А вот ты – погано, – острит Тобиас.
– Спасибо работе. По прогнозам, к концу первого срока буду выглядеть на сорок с небольшим.
Его жена подает голос:
– Тысячу раз я убеждала тебя не обращать внимания на эту чушь.
Президент обращает взгляд сверкающих глаз на меня, а я так взволнована, что сильно краснею.
– Теперь понимаю, почему ты проявил такой интерес к Вирджинии.
Тобиас поворачивается и, с гордостью посмотрев на меня, протягивает руку, представляя меня.
– Господин президент…
– Прекрати так обращаться, Кинг, – говорит первая леди.
– Это Сесилия Хорнер.
– Очень приятно с вами познакомиться, сэр, – пожимая ему руку, дрожащим голосом говорю я, не веря в то, что сейчас происходит. Еще несколько часов назад я находилась в Вирджинии, ругалась в гардеробе с Тобиасом, пока он срывал с меня белье и, безрассудно вылизывая, требовал, чтобы я надела платье. А теперь стою в Овальном кабинете.
– Зови меня Престон.
– А я Молли, – вторит ему жена и окидывает меня взглядом. – Выходит, это ты наша беглянка.
– Видимо, я сбежала недостаточно далеко.
В ее глазах появляется веселый огонек.
– Надеюсь, ты устроила ему веселенькую жизнь.
– Еще какую, – вклинивается Тобиас.
– Для меня и правда огромная честь познакомиться с вами, – говорю я, воспользовавшись моментом. Еще со времен предвыборной кампании Молли Монро стала для меня своего рода кумиром. И на камеру, и за кадром она не несла чушь и держала в узде СМИ. Она – человек прямолинейный и привыкла говорить в лицо все, что думает. У меня сложилось впечатление, что она искренне ратует за свое дело, плюет на мнение посторонних, а еще обладает потрясающим чувством стиля.
– Прошу простить меня за такой выплеск эмоций. Мой муж-болван, похоже, считает, что подловить меня на вранье о времени окончания рабочего дня – хорошая идея. Он почему-то решил, что это он тут начальник.
Престон настороженно смотрит на нас.
– Я мог выбрать дебютантку из любого штата, а выбрал самую несносную, самую упрямую женщину на свете, чтобы она изводила меня до самой смерти.
– Да, и смерть наступит раньше, если продолжишь и дальше так сжимать челюсти, – говорит Молли, не удостоив его и взглядом, и я, не выдержав, смеюсь. Тайлер показывает, что еще вернется, и, подмигнув мне, закрывает дверь.
– Для нас, девочек, я запланировала вертолетную прогулку, небольшую экскурсию по Вашингтону, пока мальчики будут обсуждать дела.
Мешкаю, потому как не хочу выходить из комнаты, но это не заседание клуба, а правительство Соединенных Штатов, потому просто придется поверить, что мои ребята поделятся потом информацией.
– Ну ничего себе, – искренне говорю я.
– Не уводи ее сразу же, – говорит Престон и садится на диван.
– Вы не возражаете против «Мимозы»? – спрашивает Молли и берет с подноса два бокала. – Престон рано вас разбудил, но предстоит чертовски скучный день, потому мне не помешало бы немного алкоголя.
– Конечно, – говорю я и оглядываюсь на Тобиаса, который смотрит на меня так, словно я самый важный человек в этой комнате. В его глазах я вижу очевидное признание в любви и отвожу взгляд, когда обстановка слишком накаляется, а это сейчас не к месту.
– Ого, как непривычно такое видеть. Правда, Прес? – спрашивает Молли, и в ее голосе проскальзывает бостонский акцент, когда я забираю протянутый ею бокал.
– Конечно. Не забудь законспектировать, – подтрунивает он и берет ее за запястье, когда она подносит к губам бокал. – Только один, – дает он наказ и переводит взгляд с Тобиаса на меня. – Мы готовимся к ЭКО. Вот почему в последнее время она немного свихнулась. Думаю, скоро примется бросать вызов нашим парням в армрестлинге.
Они не скрывали от СМИ свое стремление создать семью, но я восхищена тем, как открыто они об этом говорят. Видно, как сильно они хотят стать родителями, чтобы соответствовать истинному определению первой семьи, и я всем сердцем надеюсь, что их желание осуществится.
– Если я и свихнулась, – язвит Молли, – то потому, что вышла замуж за человека, который может управлять страной, но работает без продыха.
– Который в последнее время не дает тебе продыха, – многозначительно поправляет он. – Не принижай сегодня мою мужественность, тигренок. И не сомневайся: вечером я сделаю тебе ребенка, – горячо выпаливает в ответ Престон. – А потом еще пять, чтобы тебе каждый день приходилось мириться с шестью моими копиями.
Они смотрят друг на друга с надеждой, и когда Молли ко мне поворачивается, я замечаю в ее глазах грусть.
– Это наша четвертая попытка. Но сейчас все пройдет успешно, – шепчет она. – Я это чувствую. – Молли хватает с подноса еще одну «Мимозу», осмелившись возразить Престону. Он ободряюще сжимает ее колено, откидывается на спинку дивана и закидывает ногу на ногу. Я восхищена тем, что в жизни он еще красивее.
Камера не передает его истинной красоты.
– Поверить не могу, что вы учились вместе.
– Хорошее было время, – говорит Престон. – Держу пари, он не рассказывал тебе о той ночи, когда спас мне жизнь.
– Ты преувеличиваешь, – замечает Тобиас.
– Черта с два, – парирует Престон.
– Похоже, я у тебя в долгу, Тобиас, – пожимает плечами Молли. – Хотя в долгу ли?
– Так держать, женщина, – улыбается жене Престон и бросает на нее пылкий взгляд, позволив нам с Тобиасом заглянуть в их личную жизнь. Тобиас берет меня за руку, Престон прочищает горло, и тут в комнату входит Тайлер.
– Готов? – спрашивает Престон и встает.
– К черту, сначала съешь завтрак, а потом дела.
– Молли…
Она поворачивается и грозно на него смотрит, а он прикусывает кулак, а потом грозит им ей в ответ. И я в ту же минуту в них влюбляюсь.
* * *
Сидя напротив Престона, Тобиас разражается смехом, и от этого звука я прерываю разговор с Молли. Уже много лет не слышала, чтобы он так хохотал, если вообще когда-нибудь слышала. Несколько опешив, смотрю на мужчин.
– Нам повезло, согласна? – спрашивает Молли, отпивая апельсиновый сок, на который перешла после второго бокала. Она наблюдает за разговаривающими мужчинами. – Мы сидим с двумя самыми могущественными мужчинами в мире, но не это делает их особенными. Как раз наоборот, так их труднее любить. Не уважать, а именно любить.
Я киваю, соглашаясь.
– Но это делает особенными нас, – продолжает Молли. – Это
