— Нет, госпожа, — признал я, тщетно пытаясь скрыть разочарование.
— Уверена, он про тебя не забыл.
— Надеюсь, госпожа, — отозвался я и затем, смущенно запинаясь, поведал, что Ланселот мертв. О том, как именно он умер, я распространяться не стал — сообщил о смерти, и все.
— Талиесин уже рассказал мне, — проговорила она, не поднимая глаз.
— А ему-то откуда знать? — удивился я. Ведь с момента казни Ланселота и нескольких часов не прошло, а Талиесина с нами не было.
— Прошлой ночью ему привиделся сон, — пояснила Гвиневера, а затем резким движением руки словно бы закрыла неприятную тему. — Ну и что же они там обсуждают? — полюбопытствовала она, оглядываясь на храм. — Никак девочку-невесту?
— Думается, да, госпожа, — кивнул я и поведал ей о предложении епископа Сэнсама Энгусу Макайрему: дескать, Арганте неплохо бы выйти замуж за Мордреда.
— В жизни не слыхивал идеи хуже, — возмущенно заявил я.
— Ты правда так думаешь?
— Что за нелепая мысль!
— Это не Сэнсам придумал, а я, — улыбнулась Гвиневера. Я уставился на нее во все глаза: в первое мгновение у меня даже дар речи отнялся.
— Ты, госпожа? — наконец выговорил я.
— Только смотри не говори никому, что это моя идея, — предупредила она. — Если Арганте прознает, что брак этот обсуждают с моей подачи, она и слушать ничего не станет. Девчонка скорее за свинопаса замуж выскочит, нежели за того, кого предложу я. Так что я послала за нашим малышом Сэнсамом и стала его смиренно расспрашивать, много ли правды в слухах про Арганте и Мордреда, и ну сетовать да жаловаться, дескать, мне даже подумать о том нестерпимо; отчего он, разумеется, еще больше загорелся этой мыслью, хотя ничем себя не выдал. Я даже всплакнула малость, умоляя его ни за что не говорить Арганте, как ненавистна мне эта мысль. К тому времени, Дерфель, они уже были все равно что женаты. — Гвиневера просияла торжествующей улыбкой.
— Но зачем? — недоумевал я. — Мордред и Арганте? От них же неприятностей не оберешься!
— Поженятся они или нет, пакостить они в любом случае не перестанут. А Мордреду, Дерфель, необходимо жениться, дабы произвести наследника, а значит, жениться ему должно по-королевски. — Гвиневера помолчала, потеребила ожерелье. — Признаюсь, я бы предпочла, чтобы наследников у Мордреда не было, ибо тогда по его смерти трон опустеет… — Договаривать она не стала, а в ответ на мой вопросительный взгляд изобразила трогательное простодушие. Или она надеялась, что Артур в итоге отберет трон у бездетного Мордреда? Но Артур никогда не хотел править. И тут меня осенило: если Мордред и впрямь умрет, тогда Гвидр, сын Гвиневеры, будет иметь столько же прав на трон, сколько любой другой. Должно быть, в лице моем отразилось понимание, потому что Гвиневера многозначительно улыбнулась. — Впрочем, что толку сейчас размышлять о наследовании? — продолжила она, не успел я и слова вставить. — Ведь Артур настаивает, чтобы Мордреду позволили жениться, буде он сам того пожелает, и похоже, мерзкому мальчишке Арганте весьма приглянулась. Я бы сказала, они отлично друг другу подходят. Две гадюки в вонючем гнезде.
— Так два Артуровых недруга объединятся против общего обидчика, — поморщился я.
— Ничуть не бывало, — возразила Гвиневера, затем вздохнула и поглядела в окно. — Ничуть не бывало — если мы дадим им то, чего они хотят, и если я дам Артуру то, чего хочет он. Ты ведь знаешь, о чем идет речь, верно?
Я на миг задумался — и понял все. Понял, о чем они с Артуром толковали всю ночь после битвы. Понял, что именно происходит сейчас в храме Минервы.
— Нет! — запротестовал я. Гвиневера улыбнулась.
— Мне это тоже не по вкусу, Дерфель, но мне нужен Артур. И я должна дать ему то, чего он хочет. Я задолжала ему толику счастья, разве нет?
— Он намерен отказаться от власти? — спросил я, и Гвиневера кивнула. Артур всегда мечтал жить просто и скромно, с женой, с семьей, на собственном участке земли. Хотел иметь дом с палисадом и кузню, и чтобы вокруг расстилались поля. Он воображал себя земледельцем, чьи дни текут в довольстве и покое: вот разве что птицы зерно поклюют или олени обгрызут зеленя, а дождь подпортит урожай. Он вынашивал эту мечту многие годы и теперь, разгромив саксов, похоже, собирался воплотить ее в жизнь.
— Вот и Мэуриг хочет, чтобы Артур сложил с себя власть, — добавила Гвиневера.
— Мэуриг! — сплюнул я. — Какое нам дело до того, чего хочет Мэуриг?
— Такую цену назначил Мэуриг, прежде чем дал свое согласие на то, чтобы его отец повел гвентскую армию на войну, — сообщила Гвиневера. — Артур не сказал тебе об этом до битвы, потому что знал: ты такого не потерпишь.
— Но с какой стати Мэуригу понадобилось, чтобы Артур сложил с себя власть?
— Мэуриг верит, что Мордред — добрый христианин, — пожала плечами Гвиневера. — А еще он хочет, чтобы Думнонией управляли из рук вон плохо. Тем самым, Дерфель, у Мэурига появится неплохой шанс в один прекрасный день захватить трон Думнонии. Честолюбивая гнида, вот он кто. — Я в сердцах обозвал его похлеще, Гвиневера улыбнулась. — Всецело с тобою согласна, — кивнула она, — но обещания надо выполнять, так что мы с Артуром переедем жить в Иску Силурийскую, где Мэуриг сможет за нами приглядывать.
Я против Иски ничего не имею. Все лучше, чем какая-нибудь полуразвалившаяся усадьба. В Иске есть великолепные римские дворцы и отменные охотничьи угодья. Возьмем с собой несколько копейщиков. Артур полагает, это лишнее, но врагов у него немало, и дружина ему не помешает. Я расхаживал по комнате взад-вперед.
— Но Мордред! — горько сетовал я. — Придется вернуть ему власть!
— Такова цена за армию Гвента, — отозвалась Гвиневера. — И прежде чем Арганте выйдет замуж за Мордреда, он и впрямь должен взять бразды правления в свои руки, иначе Энгус никогда не согласится на этот брак. Мордред вернет себе власть, хотя бы частично, и разделит ее с женой.
— И все, чего добился Артур, пойдет прахом!
— Артур освободил Думнонию от саксов, — напомнила Гвиневера, — а королем он быть не желает. Ты это знаешь, знаю и я. Не того мне надо, Дерфель, я-то всегда мечтала, что в один прекрасный день Артур станет верховным королем, а Гвидр ему унаследует, но Артур этого не хочет и сражаться за это не будет. Он хочет покоя и мира, он сам так говорит. А ежели Артур править Думнонией отказывается, значит, придется Мордреду. Залог тому — настойчивость Гвента и Артурова клятва Утеру.
— То есть Артур просто-напросто бросит Думнонию, отдаст ее в руки несправедливого тирана! — запротестовал я.
— Нет, — возразила Гвиневера, — потому что всей полноты власти Мордред не получит.
