Но поужинать босс не успел. Только что хотел уйти, как зазвонил телефон. Правда, трубку взял Нунке, но задержаться пришлось и Думбрайту.
– Слушаю… Что?.. Пропустите! – Вздохнув, Нунке немного тревожно сообщил: – Зачем-то специальный посланец от испанской контрразведки из Барселоны.
– Странно!
– Я сам ничего не понимаю.
Через минуту в сопровождении дежурного вошёл низенький толстяк с длинными нафабренными усами, торчащими двумя прямыми стрелками. Глаза прибывшего с синеватыми белками быстро оглядели всех присутствующих, ни на ком не задерживаясь дольше чем на миг.
– Сеньор Нунке? – спросил офицер, ни к кому персонально не обращаясь, словно в комнате находился один человек.
– К вашим услугам! – поклонился тот.
Офицер контрразведки вынул из кармана листок бумаги и написал на нём какую-то фразу. Нунке прочёл и тоже написал несколько слов. Офицер утвердительно кивнул, достал зажигалку и сжёг записку над пепельницей.
– Что за комедия? – сердито спросил Думбрайт.
– Пароль, – ответил Нунке, принимая от офицера пакет с несколькими печатями.
Офицер контрразведки, стараясь держаться прямо, козырнул Нунке, затем Думбрайту и, даже не взглянув на Фреда, вышел из кабинета.
– Чем мы обязаны появлению этого типа? Он что, выскочил из юмористического журнала прошлого столетия? – фыркнул босс.
Нунке неторопливо разорвал конверт, вынул из него второй, прошитый шнурком и скреплённый печатями, осторожно срезал их перочинным ножом и вынул маленькую бумажку. На листочке было напечатано всего несколько строчек, однако Нунке читал их долго – должно быть, раз десять пробежал записку с начала до конца.
– Да скажите, наконец, в чём дело? – не вытерпел Думбрайт.
Начальник школы обвёл всех долгим взглядом и глухим, совсем чужим голосом проговорил:
– Этой ночью испанская контрразведка запеленговала в квадрате нашей школы подпольную радиостанцию…
Над пропастью
Инструктор радиоотдела Вайс лично никогда не разговаривал с боссом. Думбрайт плохо разбирался в радиотехнике, а демонстрировать это перед персоналом школы не хотел. Тем более, что на днях должен был прибыть из Нью-Йорка настоящий знаток, на которого вполне можно было положиться, – ведь не зря же его рекомендовал штаб разведывательной службы США. Лишь в силу случайно возникших обстоятельств пришлось вызвать сегодня этого Вайса, белесого, словно вымазанная сметаной крыса, невольно вызывающего чувство физического отвращения.
Под неприветливым взглядом Думбрайта Вайс тотчас растерялся. Терялся он всегда, когда ему приходилось разговаривать с человеком рангом выше, чем он, бывший лейтенант гестапо.
– По договору между бывшим рейхом и Испанией, – начал докладывать Вайс, запинаясь, – эта территория называется квадратом четыреста тридцать семь и принадлежит нам, то есть школе «рыцарей благородного духа»…
Вайс развернул карту и положил её перед боссом.
– Да не торчите вы перед глазами! Сядьте! – гаркнул Думбрайт.
Вайс ещё больше растерялся.
– Простите, – промямлил он, опускаясь на краешек стула.
– Дальше!
– По четвёртому параграфу договора, о котором я имел честь напомнить…
– А можно короче? Без всяких там «имел честь» и подобного!
– Слушаю! В этом квадрате не имеют права проживать особы испанского происхождения…
– А может быть, просто испанцы, так будет короче?
– Нет. Испанского происхождения, – осмелился возразить Вайс. – Ведь фрау Агнесса Менендос не испанка. А исключение сделано именно для неё, её дочки, экономки и кучера. Имеется пропуск и у падре Антонио. Он…
– Дальше!
– Квадрат четыреста тридцать седьмой пользуется экстерриториальностью: испанская полиция не имеет права вмешиваться в события, происходящие на территории квадрата. Здесь полную ответственность несёт администрация школы.
– Зачем мне вся эта предыстория! Плевал я на неё! Расскажите лучше то, что непосредственно касается дела о радиостанции!
– По договору…
– Вы что, умеете танцевать только от печки? Ясно, что по договору!
– … Школа имеет право на радиостанции – число их договором не обусловлено, – но все они подлежат регистрации в Испании, с точным указанием волн передач и времени.
– Наши станции все зарегистрированы?
– Так точно!
– Волны тоже?
– Так точно!
– Запеленгованная станция работала на каких волнах?
– Прошу взглянуть на акт, тут точно указано. Не на наших. А вот шифрованный текст. – Вайс положил перед боссом акт и текст, переданный подпольной радиостанцией. Он складывался из длинной ленточки цифр.
– Испанская контрразведка пыталась расшифровать текст?
– Когда я сегодня вылетал из Барселоны, расшифровать текст ещё не удалось.
– Они впервые запеленговали радиостанцию в нашем квадрате?
– Так точно, впервые, но…
– Что «но»?
– Разрешите ответить подробнее, коротко я не смогу сформулировать.
– Так и быть, говорите, как умеете, – буркнул Думбрайт.
Вайс немного удобнее устроился на стуле, словно готовясь к длинному рассказу.
– Каждый вечер я работаю с десяти до двенадцати на коротковолновой станции, зарегистрированной под номером десять. Семнадцатого ноября прошлого года в четверть двенадцатого – дата и час абсолютно точные, они врезались мне в память – я, простите, чихнул, и моя рука невольно повернула ручку настройки. В тот же миг я отчётливо услышал цифру шестнадцать дробь два, а затем ещё несколько цифр. Очевидно, это был конец шифрованной передачи, потому что дальше, как я ни прислушивался…
– На какой волне, чёрт побери! – босс стукнул кулаком по акту, лежащему перед ним.
– Немного более короткой.
– Вы или сам невежда, или таковым считаете меня. Выражайтесь точно.
– К сожалению, я ещё раз чихнул и от волнения…
– Болван! Полюбуйтесь своими кадрами, мистер Нунке!
Начальник школы, который до сих пор не вмешивался в разговор, вскочил и вплотную подошёл к побледневшему Вайсу.
– Почему не доложили мне? – спросил он почти шёпотом и так сжал кулаки, словно изо всех сил сдерживался, чтобы не схватить Вайса за шиворот и не швырнуть на пол.
– Погодите! – остановил его Думбрайт.
– Я поймал лишь несколько цифр – конец передачи и думал, что это подпольная антифашистская станция. Их в Испании много…
– А может быть, и запеленгованное вчера принадлежит испанским коммунистам?
– В Барселоне меня заверили: подпольщики используют свои станции только для воззваний к населению, передачи информации и различных сообщений. Все эти передачи идут открытым текстом исключительно на испанском языке или на местных диалектах.
