вообще нет друзей, что о ней никто не спохватится! А посмотри вокруг – это ж гребаная китти-парти!
– Ты в меня выстрелил!
– Это был прискорбный промах, – заверил его Би-Би вместо извинений.
– А ты посмотри на это с другой стороны, – посоветовала Салони Рамешу. – У тебя уже есть трость.
– Слушайте, мне не нужны неприятности, – сказала Кхуши, стоявшая посреди комнаты с поднятыми руками; Гита все это время пыталась перехватить ее взгляд, но внимание Кхуши было поглощено револьвером. – Я пришла сюда только потому, что разозлилась на Гиту…
– Стой смирно. Эй, а что это у тебя? Сладости?
– Э-э… да, но…
Би-Би отобрал у Кхуши коробку до того, как она успела договорить.
– Домашние, что ли? Да пофиг. Я зверски проголодался. – Он закинул шарик из теста целиком в рот и указал Кхуши на кровать Гиты, велев с набитым ртом: – Шядь ждешь.
Кхуши собралась было сесть на пол, но Гита замотала головой; Би-Би этого не видел, поскольку выбирал себе из коробки второй бунди-ладу[171].
– На кровать, – прошептала Гита, обращаясь к Кхуши.
– Но…
– Поверь, так надо.
Кхуши опустилась на край кровати, лицом к Фарах, Салони и Гите, медленно, напряженно и с такой опаской, как будто кровать могла укусить ее за задницу.
– Не злись на Гиту, – шепнула ей Салони. – Ты попала в бюллетень по моей ошибке.
– Это сейчас уже не главная моя забота, – процедила сквозь зубы Кхуши.
– Между прочим, вкусно, – заявил Би-Би, отряхивая крошки с тенниски. – Даже вкуснее, чем у моей матушки, только не вздумайте ей об этом сказать.
– Ни в коем случае, – пообещала Кхуши. – А кто вы такой?
– Это Чинту, – сообщила ей Салони. – Он здесь, чтобы отомстить Гите.
– А мы все тогда здесь зачем?
– А мы, – мрачно вздохнула Фарах, – то, что в «Си-Ай-Ди» называют «сопутствующий ущерб». Попросту говоря, мы в жопе.
Вместо того чтобы взбодрить Би-Би, такое количество сахара в организме привело его в тревожное состояние. Он заметался из угла в угол, остановился, чтобы пнуть ножку чарпоя, и Фарах вздрогнула.
– Чтоб вас всех расперло! Не надо было мне сюда приходить! Мне нужна была только Гита, а теперь у меня тут целая футбольная команда из теток! Какого черта меня сюда принесло? – Он разгладил усы большим и указательным пальцами – на тенниску опять посыпались крошки.
– Тогда отпусти нас, – предложила Гита. – Пока еще кто-нибудь не пришел нас искать.
– Кто? – с яростным сарказмом рявкнул Бада-Бхай. – Кто сюда еще может прийти, когда вся ваша гребаная деревня уже здесь?
Гита вздохнула, притворившись, будто не решается сделать признание, а тем временем ее мозг лихорадочно работал – ей нужно было придумать такой ответ, чтобы не втянуть Карема в этот замес.
– Мой… бойфренд может сюда заглянуть. Я была с ним на вечеринке у Салони, и он наверняка беспокоится, почему я так долго не возвращаюсь.
– О, он точно сюда заявится, – быстро добавила Салони. – У них, знаете ли, такая любовь…
– Чего?! – заскакал Рамеш на одной ноге, теряя равновесие. – Что она несет?
– Бойфренд? Серьезно? – пробормотала Фарах себе под нос. – Я так и думала, что Гитабен – та еще халкат ранди.
– Если я вас отпущу, вы сразу побежите звонить в полицию, и тогда меня реально поимеют со всех сторон. – Бада-Бхай подошел к тому месту, где на кровати сидела Кхуши, и, взмахнув рукой, рявкнул: – Подвинься!
Она тотчас повиновалась, и Би-Би уселся, обхватив голову руками. Женщины постарались сделать вид, что они не смотрят на пистолет, который он положил на матрас между собой и Кхуши. Фарах даже перестала раскачиваться.
– Мы не будем звонить в полицию, – сказала Гита. – Честное слово. Посмотри на нас – мы в твоей власти. Зачем нам опять идти против тебя?
– Вот поэтому у тебя и нет покоя ни дома, ни на работе, Би-Би, – пропыхтел Рамеш; вместо того чтобы по приказу босса связать Кхуши, он уселся на пол и обматывал раненую ногу нижней юбкой, которую достал из шкафа Гиты. – Ты позволяешь бабам полоскать тебе мозги. Они все ноги о тебя вытирают – мать, жена, любовница, и даже эти три рандомные шлюхи. Будь мужчиной уже наконец.
Мизинец Кхуши вытянулся в сторону пистолета, но она замерла, потому что Би-Би резко выпрямил спину, лицо его исказилось – Гита узнала это выражение разгорающейся ярости и мысленно взмолилась, чтобы Рамеш заткнулся.
– Ты кто такой, мать твою, чтобы так со мной говорить? – прорычал Би-Би. – Да я мужчина покруче, чем ты.
– Знаю, знаю, – закивал Рамеш. – Я вовсе не собирался тебя оскорбить. Я хочу тебе помочь.
Твердая рука Кхуши была в шести дюймах от пистолета.
– Помочь мне? – Теперь тон Би-Би был ледяным. И сидел он очень прямо и неподвижно. Этот стремительный переход от расслабленной нерешительности к полному спокойствию напугал Гиту так, что у нее мурашки побежали по позвоночнику. Она знала, что оспаривать чью-то мужественность – дело опасное. Потому что обиженные в таких случаях вымещают злость на представителях ее пола, а не своего. – Да ты жалкий алкаш, какой от тебя толк?
– Вот видишь? Ты весь вечер кошмаришь меня, вместо того чтобы заняться этими стервами, которые тобой манипулируют. Они такие же, как твои жена и любовница. Ты позволяешь им мочалить тебе мозги, вместо того чтобы поступить с ними как подобает мужчине, а не прятаться опять в туалете.
До пистолета осталось четыре дюйма.
Би-Би, прищурившись, буравил взглядом Рамеша, и у него в глазах разгоралась бешеная решимость. Гита слышала его быстрое дыхание – как у зверя, который готовится к прыжку, – и мысленно заклинала Кхуши поторопиться.
– Никто не рискует мочалить мозги Бада-Бхаю.
– Только они. – Рамеш указал подбородком на женщин. – Напомни им, что ты мужчина.
Два дюйма.
Гита так сильно вспотела, что в голове мелькнула мысль: уж ей-то, в отличие от Салони, точно не понадобится сбегать по-маленькому в ближайшие лет десять. Бедра под нижней юбкой были скользкими от пота, и ей казалось, она сама чувствует запах своих подмышек. Грудь у Би-Би тяжело вздымалась от звериной ярости, которая грозила выплеснуться наружу.
– Порежь их, Би-Би, и…
– Эй! – Бада-Бхай, проворно вскочив на ноги, вырвал пистолет из руки Кхуши.
Женщины в отчаянии охнули. Фарах взвыла.
– Коварные суки! – выпалил Бада-Бхай.
Когда он врезал рукояткой пистолета Кхуши в висок, та рухнула на кровать так стремительно, что Гита подумала, она просто упала в обморок за секунду до удара. Но потом Гита увидела кровь, хлынувшую на матрас, и ей даже почудилось, что в полной тишине, внезапно воцарившейся в комнате, слышно тихое бульканье.
30
– Она что, сдохла? – Би-Би, прерывисто дыша, склонился над неподвижным телом Кхуши. Она щекой прижималась к матрасу, раненый висок не было видно, но кровь из-под ее головы продолжала течь.
Фарах опять ахнула и зашмыгала носом. Салони, побледнев, уставилась на пятно крови.
– Молись, чтобы это было не так, – с напускной бравадой ответила Гита. У нее дрожали ноги, и
