седло.
– Чёрт знает, а противно, – сплюнул Басманов. – Вот немец не даёт собак мучить, Федька мой – лошадей. Я вот за детвору вступлюсь.
– А ты сам-то хотел дочку али сына? – спросил Афанасий, прищурив лукавый взор.
Басманов усмехнулся в ответ, едва качнув головою, да вывел лошадь свою к улице, что вела к площади. Уж доносилась музыка с гуляний.
– Как пить дать, Федька нынче вырядится в бабское платье, – молвил Вяземский, как вышли на дорогу.
– А тебе какое дело? – спросил Басманов, преграждая дорогу Афанасию.
– Право, никакого, – молвил князь, глядя прямо в глаза Алексея.
– Не ищи ссоры со мной, Вяземский, – произнёс Басман. – Ох, не ищи.
– Не ищу, Алёш, – ответил Афанасий. – Посему и молвлю тебе совет добрый – поглядывай за Федькою.
– Полно, – отрезал Алексей.
Когда они воротились, то обступили площадь, чтобы блюсти порядки на гуляниях. Немудрено было, что приметить опричников могли и без собачьих голов на седле али колчане и без мрачных облачений. Едва ли кто из честного люда не запомнил бы лица главарей царских. Иные чурались того же Басмана, Малюту да Вяземского. Фёдора признать сложнее было, ибо юноша по случаю празднества обрядился да сокрыл лицо маскою. Денно и нощно трудились крепостные рукодельницы, дабы соткать к гуляниям роскошное одеяние, в котором без труда можно было резвиться и танцевать.
Юному Басманову не впервой уж было делаться любимцем толпы. К полудню на площадях собралось народу видимо-невидимо, и Фёдор лихо заправлял музыкантами да скоморохами. Он сменил немало повозок, играя с народом – в большинстве своём с детьми и молодыми людьми. Едва Фёдор заметил, что царские дети отпущены предаваться народным забавам, Басманов тотчас же огляделся. Его успокоил вид царской открытой кареты в сопровождении десяти рынд, что следовали неподалёку.
Всяко уяснил себе Фёдор, что за царевичами нужен глаз да глаз. Младшего, тёзку своего, юноша и вовсе посадил себе на плечи, отчего царевич пришёл в полный восторг. Не раз Басманов слышал тихие указания от мальчика на своих плечах и тотчас же им следовал. Такая ноша несколько мешала поначалу, да всяко молодой опричник приноровился и уже с большею охотой пускался в пляс.
В этой круговерти Фёдор выцепил гитару у горбача-скомороха и принялся подыгрывать уж сложенной мелодии. Басманов несколько взял себе продыху, уставши возить на плечах царевича, но продолжая держать обоих царских сыновей подле себя разными играми да причудами.
– И нынче будешь сказывать, что сарафан тебе резвиться не даёт? – спросил государь, обращаясь к своей супруге.
Царица сплюнула косточки вишни на землю, обернувшись к супругу.
– Что молвил ты, душа моя? – спросила Мария, силясь докричаться до Иоанна сквозь праздничный шум и гам.
Иоанн с улыбкою отмахнулся и мотнул головой, не отводя взгляда не только от своих сыновей, как думалось многим рындам и самой царице. Юные царевичи со смехом отбегали от Басманова, да всякий раз он их настигал. Маленький Иоанн не раз хватался за длинные расшитые ленты, что вились от маски опричника, и каждый раз Басманов одёргивал их, завлекая в очередную игру.
Уж солнце встало во всей своей силе на небосводе. Скоморохи, торговцы морсом и пряностями подняли много горячей пыли в воздух. Народ спешил укрыться в тени – они ютились под крытыми рынками, под настилами или просто в тенистых переулочках.
Царевич Фёдор одёрнул Басманова за пышный рукав. Уж и сам юноша тотчас же наклонился к нему, вслушиваясь в тихий голос царевича. Затем Басманов взял за руку Фёдора и Иоанна, и они направились к лавке с холодным морсом. Крестьянин наполнил серебряную кружку прохладным питьём и протянул Басманову. Юноша снял маску и, откинув голову назад, принялся ей обмахиваться. Фёдор мимолётно поглядел на крестьянина, у коего глаза уж на лоб полезли. Усмехнувшись тому, Басманов взял чашу с морсом и сделал небольшой глоток. Он покатал напиток по нёбу, прислушиваясь к чутью своему, и лишь после того сглотнул.
Лишь после этого Фёдор взял ещё две чаши и напоил из них царевичей, преклонив перед царскими сыновьями колено. И дети, и опричник заметно запыхались, но глаза всех горели от весёлого празднества. На губах мальчиков сияла улыбка, полная ребяческой радости и восторга, а их глаза бегали по искусному шитью наряда на опричнике. В тот миг, как Басманов принялся подниматься с земли, опираясь на колено, пред ним предстала высокая фигура Иоанна. Подле владыки шла царица, а за нею полумесяцем обступили рынды. Дети подняли взгляд на отца, не отрываясь от холодного напитка.
– Басманов… – тихо молвил царь, положив руку на голову царевича Иоанна.
Фёдор прислонил руку с маскою к сердцу и отдал низкий поклон.
– Не кислый нынче морс наварен? – спросил государь, чуть наклоняя голову.
Басманов помотал головой, продолжая обмахиваться маской.
– Мне пришёлся по вкусу, светлый государь мой, – молвил юноша в ответ.
Фёдор всё не мог перевести до конца дыхания, и то было слышно в его речи. Иоанн опустил свой взгляд на детей, которые уже допили морс и воротили чашки на лавочку, за которой стоял купец ни живой ни мёртвый, токмо и думал – куда ж ему подать себя. То смятение мимолётно позабавило владыку, не боле. Царь перевёл взгляд на Басманова и оглядел юношу с ног до головы. Рука государя медленно поднялась, и он велел жестом обернуться Фёдору.
Опричник улыбнулся, чуть отошёл от лавки и обернулся несколько раз. Притом подол его одеяния хоть уж был прибит пылью, но всё платье его заиграло под палящим июльским солнцем. Мелкая золотая тесьма точно напоилась знойным светом и расцвела новою роскошью. Узоры кружились вместе с Фёдором, и стоило юноше замереть, как тому повиновалось и его расшитое одеяние.
Иоанн не стал скрывать своей улыбки, да притом несколько раз хлопнул в ладоши. Дети, завидев жест отца, так же рассмеялись, много боле ребячески и беззаботно. Их преисполняла светлая радость от этого чудного дня средь их холодной строгой рутины. Давно царевичи не улыбались так широко и не смеялись так звонко. Фёдор отдал им отдельный поклон, вновь припав на колено.
– К пяти часам пополудни воротись, – молвил царь.
Басманов тотчас же поднял свой взор на государя.
– Великий царь…
– Неужто не нагулялся? – усмехнулся царь, всплеснув руками.
Фёдор посмотрел на царевичей и тяжело вздохнул, почёсывая затылок.
– Нынче же ночью папоротник цвести будет… – молвил Басманов, поднимая взгляд на царя.
Иоанн глядел на опричника, храня холодную утомлённость на своём лице. Знакомы были царю ночные гуляния на Ивана Купалу, хоть сам государь ни в юности, ни в зрелости к тому особого рвения не имел, да припоминал, как Басман-отец не раз сказывал об охоте отрока
