— Так оно и будет, — за меня усмехается Мэйсон.
— И вам привет, — киваю я.
— Ты уже играла? — интересуется Ди. Все три пары глаз устремляются на меня.
— Может, пару раз, — пожимаю плечами.
Мэйсон и Ди переглядывается между друг другом, а на их губах расползаются довольные усмешки.
— Парни против девчонок, — смеётся Мэйсон, отсалютовав пять по ладони Ди.
Мэди в ответ закатывает глаза и фыркает.
— Сделаем их, — шепчет она. — Я тайно брала уроки.
— А я нагло соврала, — улыбаюсь я, вышагивая в одну ногу с девушкой, чтобы нас не услышали.
Голубые глаза округляются, вслед чему она начинает злобно хихикать и хитро потирать ладони.
— Предлагаю на желание, — заявляет она, поворачиваясь к гогочущим парням за спиной.
— Будешь месяц выполнять работы за меня, — тут же кивает Ди. — И ещё убираться и готовить.
— Как будто что-то поменяется.
— Теперь это будет законно, ты не сможешь мне предъявлять.
— Ладно. Вы будете нашими рабами на месяц.
— Херня делов, — усмехается Мэйсон. — Трикси переезжает ко мне на месяц, чтобы делать то же самое.
— Это нечестно! — сообщаю я. — Я могу делать это, не проживая с тобой.
— Условия с меня, ты выставила свои. Собирай чемоданы.
— Надейся, — тихо бубню я, нахмурив брови, чтобы показать всю абсурдность. Он уже с носом. Я бы с удовольствием проиграла, имея ещё одну возможность быть ближе к нему, но сейчас месть намного интересней. Он буквально бросил меня, и за это потерпит крах.
Как только получаем форму — расходимся по разным раздевалкам, и сейчас можно не изображать недовольство и печаль. Если бы сюда принесли шампанское, я могла с торжеством открыть его за нашу заочно полученную победу.
Папа любил теннис в любом виде: настольный и напольный, для него было неважно, где играть, главное сам процесс. Я не совсем разделяла его пристрастие, но и не могу сказать, что относилась ненавистно. Для меня он всегда был нейтральной территорией, и на этой территории я неплохо натренировалась. Получая в руки любую ракетку, я с закрытыми глазами буду слышать стук мяча. Это заслуга не только тенниса, но и бокса, в котором тоже периодически прибегаешь к мячу, тренируя ловкость и манёвренность. Кроме того, самое прекрасное в теннисе — форма. Она не только белоснежно красивая, но и даёт некоторые привилегии, когда дело касается женского обольщения. Стоит только воспользоваться ситуацией, чтобы дотянуться до мяча и мужской мозг плавно перетечет в штаны.
Мэди словно чувствует мои мысли. Девушка заправляет поло в юбку и поворачивается ко мне с игривой улыбкой.
— Как на счёт некоторых уловок?
— Я думала, что стоит пропустить мяч и нагнуться.
— Ты воруешь мои идеи, — хихикает она.
— Мы, конечно, можем обыграть их без этого, но так будет легче и веселее.
— Согласна, не хочу рисковать.
Киваю и стукаюсь с её кулачком.
— Сделаем их, — улыбается Мэди, закидывая ракетку на плечо.
— Мне жизненно необходим раб, а твой брат идеальный вариант.
— Забирай и мучай его до конца ваших дней.
— Спасибо за возможность, — смеюсь я.
Смех Мэйсона и Ди раздаётся с пустого корта. С того момента, как мы играем на желание, их настроение поднялось до небес и не собирается опускаться на землю. Это ещё одно наше преимущество: они не подозревают, что, готовясь к победе, на верном пути к проигрышу. Парни слишком самодовольны, а это их первая ошибка.
— Предлагаю пропустить несколько раз, — тихо говорю я, занимая позицию на корте.
— Согласна, четыре пропущенных от меня, два от тебя, — кивает Мэди. — Я не спортсменка, так будет логичней.
Киваю, а Мэди склоняется к ногам, якобы поправляя шнурки. Прикрывая волосами лицо, она посылает мне ослепительную улыбку и поднимает палец вверх.
— Записывай, чтобы мы не повторялись в их мучениях, — шепчет она.
— Ты тоже.
— Мне нужен завтрак к шести, — сообщает Мэйсон, широко улыбаясь.
— Как скажешь, — соглашаюсь я. — Печь не буду.
— Придётся научиться.
— Пари есть пари.
Его глаза превращаются в узкие щелки.
— Мне не нравится твоя сговорчивость, я чувствую подставу.
— А чего ты ждал? — интересуюсь я. — У нас честный спор.
— Меняемся, — говорит он, переходя на сторону Ди. — Они договорились. Я играю с Мэди. Она не будет вилять передо мной задницей.
Парень обращает взгляд ко мне.
— А тебе, — указывая в мою сторону, Мэйсон улыбается и добавляет: — Я снесу голову.
— Без проблем, — киваю я. — От перемены слагаемых, сумма не меняется.
— Черт, мне это совсем не нравится, — вздохнув, он смотрит на друга.
— Что? — хмурится Ди. — Ты же знаешь, что твоя сестра быстрей разобьёт стекло, чем попадёт по мячу.
— Эй! — возражает Мэди, но я вижу всю наигранность. — Тут нет стекла.
— Как будто это новости, — смеётся Ди.
— Моя ракетка попадёт по твоей голове!
— Поговорим дома, когда ты будешь готовить ужин из трёх блюд.
Фыркнув, Мэди принимает позу для удара, а Ди подмигивает ей.
Пропускаю его первый бросок, в то время как Мэди отбивает мяч, и как только Мэйсон делает это в ответ, она пропускает. Парни радуются и улыбаются друг другу в знак солидарности, мы же недовольно вопим. Наш маленький спектакль забавляет их и вводит в заблуждение. В итоге, они полностью расслабляются, а мы улавливаем этот момент. Спустя несколько минут, контроль переходит на нашу сторону, а их улыбки плавно сползают. Не приходится прибегать к женским уловкам, мы справляемся честно. Как и предполагалось, мы с лёгкостью разбили их.
— Черт, я знал, что пахнет чем-то нечистым! — морщится Мэйсон. — Они обе умеют играть.
Ди пристально следит за Мэди, которая в ответ улыбается.
— Я брала уроки, — признаётся она.
— Когда ты это делала? — щурится он.
— Когда вы уходили на тренировку.
— А ты умеешь играть, — указав в мою сторону ракеткой, Мэйсон качает головой. — Ты соврала.
— Никогда не радуйтесь раньше времени, всё может пойти не по вашему плану, — говорю я.
— Кто научил тебя?
— Папа.
— Ты не говорила об этом.
— Ты не спрашивал.
— Я не думал, что расспрашивать тебя об отце, это хорошая идея. Я же вижу.
— Если бы ты попросил рассказать о нём, то знал бы, что он любил теннис, — не скрываю обиду в голосе, потому что не могу держать это в себе. Я начинаю колупать рану. Или даже две раны. Первая — это смерть папы, а вторая — то, что Мэйсон не интересовался мной.
Вздохнув, стараюсь успокоиться, чтобы не перевести приятный вечер в нашу ссору. Возможно, мы оба неправы в данной ситуации. Мэйсон хотел, как лучше. Стала бы я расспрашивать его о смерти близкого человека? Вряд ли, эта тема болезненная, и человек, который хочется поделиться печалью — делится ею. Я не имею права обвинять его, но это не меняет того факта, что я знаю его, а он меня — нет.
Обогнув сетку, он подходит ко мне и тихо говорит:
— Мы можем поговорить, я просто не хотел ворошить эту тему, чтобы ты вспоминала.
— Дело не только в этой теме.
— В чём ещё?
— Мы не должны выяснять это сейчас.
— Останешься у меня сегодня? Мы поговорим о чём захочешь, обещаю не злиться и ответить на всё, что хочешь знать.
— Условия с меня, — улыбаюсь я, оттаивая и приходя в прежнее настроение. — Ты забыл, что раб следует за господином?
— Ладно-ладно, — смеётся Мэйсон. — Хрен с ним, будем соседствовать с тараканами.
— В кампусе нет тараканов!
— Конечно, вы их даже не кормите, вытравили голодом.
Фыркаю, легонько ударив его ракеткой.
— Ты всё ещё такой же самоуверенный.
— Я раб всего лишь на месяц, — улыбается парень. — У вас воображение не такое широкое, как у нас.
— Ты сейчас в долг говоришь, Картер.
— Умей проигрывать с достоинством, — замечает он.
Закатываю глаза, в ответ Мэйсон притягивает меня в объятия и оставляет поцелуй на макушке.
— Проиграли сражение, но не войну, — заявляет он, улыбаясь другу. — Раскатаем их через месяц.
