Коффин стоял рядом с щуплым молодым экономистом на причале. Их окружал обычный шум и гам портовой жизни.
— Мы с надеждой и нетерпением будем ожидать вашего возвращения, Юлиус.
— Это долгое путешествие. Почти на край света, если считать отсюда, — ответил бодро Вогель, щурясь на ярком солнечном свете, отражавшемся в воде. — Я вообще-то не большой поклонник трансокеанических плаваний, но по-другому, к сожалению, мне в Англию не добраться.
— Мы ждем вас с хорошими новостями, — строго сказал Коффин. — Если у вас ничего не получится, я даже думать боюсь о том, что здесь может случиться.
— Не бойтесь, — горделиво выпрямившись, успокоил его Вогель. — Как вы уже знаете, я обладаю редким даром убеждения.
— Да, я знаю, но учтите, что директора Английского Банка совсем не то, что члены оклендского совета.
— Слава Богу!
Оба рассмеялись.
Коффин умолчал о том, что ему самому страшно хочется уплыть вместе с Вогелем. Он готов был многим пожертвовать, лишь бы стряхнуть с себя на время ответственность за управление «Домом Коффина», лишь бы вновь почувствовать под ногами качающуюся палубу хорошего корабля. Впрочем, он знал, что все это несбыточные мечты. Он, конечно, мог бы временно перепоручить свое дело Элиасу Голдмэну. Но нельзя было забывать о Холли. За ней нужен постоянный уход. В последнее время она удивительно быстро и заметно пошла на поправку. И потом он не мог выбросить из головы домик на берегу озера Таравера. Там его ждали Мерита и мальчик.
Поэтому ему оставалось только пожать на прощанье руку молодому энергичному экономисту, проследить за его посадкой на корабль и про себя еще раз пожелать ему удачи, одновременно прекрасно отдавая себе отчет в том, что шансы Вогеля на успех были в лучшем случае очень призрачными.
Коффин знал также и то, что если Вогель в Англии потерпит полное поражение, они об этом в деталях никогда не узнают. Это было написано у молодого человека на лбу. Было совершенно ясно, что либо Юлиус Вогель добьется своего, либо он больше никогда не появится в южной части Тихого океана.
Расставание затянулось.
Осознав это, он решительно развернулся и зашагал прочь с причала, выискивая глазами свою коляску. Каково же было удивление Коффина, когда он вдруг увидел еще один домашний экипаж, подъехавший к порту! Из его окошка выглядывало чье-то лицо. Это бледное лицо казалось ему явлением с того света.
Она все еще была в черном, но вуаль была откинута назад.
— Холли! — вскричал он и бегом направился к этому экипажу.
— Я слышала, что ты сегодня провожаешь в Англию господина Вогеля.
— Верно, — кивнул он. — Это его корабль. А что тебе известно о Юлиусе Вогеле? Я думал…
— Если я большую часть времени провожу в стенах нашего дома, Роберт, из этого вовсе не следует, что я совсем ничего не знаю о событиях, которые происходят в городе. Когда собственный муж предпочитает играть с тобой в молчанку, остается только слушать других людей. Например, в церкви, которая после окончания служб превращается в настоящий дискуссионный клуб.
— Да, но…
Она просунула в окошко руку в черной перчатке и коснулась ею его лица.
— Давай прокатимся, Роберт, а?
Даже если бы гора Эгмонт извергнулась пламенем и лавой, он и то не был бы более потрясен.
— Прокатимся? Куда?
— Куда-нибудь подальше отсюда. Давай уедем из города на природу? Мне нужно вдохнуть свежего воздуха, Роберт. Я слишком долгое время была замкнута сама в себе.
— Но тебе гораздо лучше! — воскликнул он, поражение глядя на жену. — Доктор Хамилькар говорил мне, но я даже предполагать не мог, что…
— Он называл это всегда «затянувшимся трауром», не так ли? Славный человек! — Она опустила глаза. — Я знаю… Я знаю, что теперь уже ничем не вернуть моего Кристофера. Теперь я это понимаю. Так же, как и то… — Она подняла на него грустный взгляд, — что ты ничего не мог сделать, чтобы предотвратить его гибель. Я знаю, что ты запретил ему вступать в ополчение и что он тебя просто не послушался. Просто мне тогда нужно было отыскать виновного. Кого бы я могла упрекнуть в смерти сына… Кого бы я могла наказать за это. В результате я наказала нас обоих.
— Подожди-ка, — сказал он и бросился к своей коляске. Он приказал кучеру ехать домой, затем вернулся обратно к Холли, сел рядом с ней и крикнул: — Джек, давай по южной дороге из города!
— Очень хорошо, сэр.
— Ты знаешь, где находится ферма «Брукс»?
— Нет, сэр, но я, пожалуй, смогу ее найти, раз вы указали направление.
— Хорошо. Поехали.
Они ехали несколько часов. К тому времени, когда они наконец доехали до места назначения, Холли все еще оживленно переговаривалась с мужем. Она все еще мало напоминала ему прежнюю Холли, озорную и наполненную жизненной энергией женушку, какой она была до всех этих проклятых войн. И все же за эти несколько часов она успела сказать ему больше, чем за весь прошлый год.
Коффин приказал Джеку завезти их на самую вершину холма. Когда экипаж остановился, Коффин вышел из него сам и протянул руку Холли. Она ступала по земле осторожно, глядя под ноги, словно старуха.
Они остановились, захваченные чудесным видом, открывавшимся оттуда на весь город и красивую гавань.
— Прелестно, — прошептала она, прижимаясь к нему. — Я и забыла, как это прелестно.
Из-под их ног скатилось несколько мелких камешков, которые обрушились в океан. За их спинами по одному из склонов холма спускалось стадо овец. Издали оно очень походило на кусок облака, отколовшийся от основной части и опустившийся на землю. Их блеянье звучало непривычно гулко в тихом небе. Овцы шли свободно, подминая естественные клумбы цветов, которые источали пряный природный аромат.
— И они все наши, Роберт?
— И не только они. Это всего лишь ферма «Брукс». Есть и другие, которые принадлежат нам. «Бэт», «Реджис». У нас много земли и угодий, Холли. Многое ты ни разу еще не видела.
— Я знаю…
— Ничего, теперь все увидишь, на все сама посмотришь. Будь уверена. Выберем время и проедемся по всей стране.
— Только… не сейчас, Роберт.
Внезапно он увидел усталость в ее глазах и во всей ее позе и понял, что непривычная экскурсия уже успела утомить ее.
— А мы не будем торопиться. У нас впереди целая куча времени. Ты слишком привыкла к своему старушечьему стулу, девочка. Большие нагрузки сейчас тебе будут только во вред.
Она слабо улыбнулась ему.
— Я буду стараться, Роберт. Теперь мне гораздо лучше. С каждым днем я буду все больше поправляться, вот увидишь. Я сама себя сделала больной, удалившись от мира и от жизни. Но я постараюсь наверстать упущенное время. — Она дотянулась рукой до его щеки и нежно погладила ее. — Я знаю, что тебе со мной приходилось трудно. Я знаю, что была по отношению к тебе несправедлива, но я не могла себя контролировать. Теперь все будет по-другому. Я тебе обещаю.
Она повернулась к морю.
Некоторое время они стояли, погруженные в молчание. Потом он проговорил:
— Ты слышала о нашей депрессии, Холли? — Она кивнула. — Значит, ты представляешь себе, какое у нас сейчас отчаянное положение. Страна стоит на краю пропасти.
— Господин Вогель изменит ситуацию к лучшему. Он производит впечатление очень умного человека.
— У него нет другого выхода. Он должен быть хотя бы вторым по уму человеком, ступавшим ногой на землю Англии со времен Уильяма Завоевателя. Иначе всем нам крышка.
— Это его корабль? — спросила она, показав пальцем на большое судно, медленно покидающее гавань.
— Не исключено. Отсюда сложно рассмотреть наверняка. «Интересно, какой стала сейчас Англия?» — подумал он. Ему приходилось довольно часто видеть фотографии и рисунки в журналах, но они, конечно же, не могли дать сколько-нибудь удовлетворительного представления о стране. Несмотря на свой явный интерес, он вовсе не хотел плыть туда и смотреть на все своими глазами. Теперь эта земля стала его родиной и домом. Здесь он и проживет до конца своих дней. Он больше не считал себя англичанином. Если уж на то пошло, то он новозеландец. Пока еще это слово звучало непривычно для уха, но он знал, что вскоре оно станет обычным.
Холли все еще говорила.
— Господи, сколько овец! Жаль, что мы ничего не можем сделать с мясом.
— Мы держим овец из-за их шерсти, Холли, ты же знаешь. Мы делаем шерсть лучше и дешевле, чем во всем остальном мире. Но ты права: с мясом мы ничего поделать не можем. Не думаю, что соленая баранина когда-нибудь станет популярной.
— Жаль.
Они стояли на месте еще очень долго. Холли наблюдала за медленно ползшим по зеркалу моря кораблем. Коффин смотрел на морской горизонт.
Домой они вернулись после захода солнца.
Глава 6
— Он вернулся! Вогель вернулся!
Коффин поднял глаза от бумаг, разложенных у него на рабочем столе, когда Голдмэн, словно ураган, ворвался к нему в кабинет. Прежде чем Элиас успел закрыть за собой дверь, Коффин расслышал возбужденный гул голосов сотрудников своего предприятия, занятых своей работой. По мере того, как «легкое», россыпное золото стало исчезать в жилах Отаго, его клерки и бухгалтеры стали постепенно возвращаться восвояси, на место прежней работы. Коффин позабыл все обиды и с радостью принимал их. Однако, ситуация изменилась в связи с кризисом, постигшим колонию. Многие «старатели» вынуждены были эмигрировать на историческую родину или куда еще, другие, скрепя сердце, согласились исполнять работу за меньшую плату, чем та, которая была у них до того, как их поразила золотая лихорадка. Лишь немногим ценным работникам Коффин мог назначить ту же зарплату.
