— Что ж я делать-то буду? — в отчаянии произнесла Надя. — Что я с ним буду делать?
— «Что делать, что делать»! — сказал майор. — У них родители есть, у погибших?
— Не знаю.
— Как не знаешь? Ты им кем приходишься?
— Никем… Мы с тетей Зоей в поезде познакомились.
— Ну, у них же есть родители. Приедут и заберут пацана.
— Откуда?
— Я не знаю откуда. Ты знаешь?
— Не-а… Не знаю, они с каких-то приисков ехали… Дядя Коля самолетом в Москву, квартиру купил. А Зоя позже, с Ванечкой, она летать боялась. — И Надя снова расплакалась. — Ванечка, что мне делать с тобой?
— Ну все! Все! Отдашь в детдом.
Надя испугалась:
— Как это — в детдом?
— Ну как, как! Ты ему никто. Если у него никого нет, заберут в детдом. Не помрет, вырастет. Какой, ты сказала, адрес?
— Маршала Жукова, сто сорок. Вот сюда, во двор…
Стандартная двухкомнатная квартира на четвертом этаже стандартного панельного дома на проспекте Маршала Жукова. Старые обои, недорогая мебель, в спальне — кровать и люлька, в гостиной — помимо рижского шкафа и стола — детский манеж и раскладушка. На тумбочке небольшой телевизор «Самсунг» и «Акаи».
Пройдя по квартире и выглянув в окно, майор сказал:
— Ну чё? Нормальная квартира. — И кивнул на раскладушку: — Ты здесь спала, что ли? — И остановился у настенной фотографии Николая и Зои. — Могли бы и жить… Ты уверена, что запомнила номер «мерседеса»?
— Вы уже третий раз спрашиваете. — Надя, положив ребенка на кровать, открыла на нем памперс. — Ой! Что ж ты молчал, горе мое? Где у нас памперсы?
— Значит, уверена? — спросил майор.
Надя достала из-под кровати пакет с последними памперсами.
— «МОГ 679 Л», я же сказала.
— Беда мне с тобой… — вздохнул майор.
— А мой чемодан вы найдете?
Глядя, как она меняет памперс ребенку, он развел руками:
— Как его найдешь? Ладно, я пошел. У тебя хоть деньги-то есть?
— Двенадцать рублей. А что?
— Да? А ты пошукай тут. Где-нибудь могут лежать. С приисков.
— Откуда? Они ж мебель купили.
— Тоже верно… — Поколебавшись, майор полез в карман своего кителя, достал сложенную вшестеро десятирублевку. — Держи. Заначка была, на пиво.
— Ну что вы?!
— Держи, я сказал! И окна закрой — ночью, передавали, гроза будет, — сказал майор и повернулся к ребенку: — Ну, бывай, Иван! В детдоме вырастешь бандитом — встретимся!
Читая на пакете детского питания «Хипп» инструкцию, Надя неумело разводила кашу молоком, когда за окном началась та знаменитая гроза, которая летом 1998 года срывала в Москве крыши с домов, выбивала окна и повалила почти все деревья на улицах…
А в квартире у Ванечки, дернутая порывом ветра, хлопнула и чуть не разбилась оконная створка, отчего Ванечка испуганно задрожал губками, готовясь заплакать.
Надя, выглянув в окно, ухватила распахнувшуюся створку, притянула ее, закрыла на щеколду.
— Боже, что делается!
Подхватив Ваню, посадила его у кухонного стола на стул и стала кормить кашей.
— Не бойся, это просто гроза. Кушай… Вот так!
Но Ваня, подержав кашу во рту, брезгливо вытолкнул ее обратно.
— Почему, Ваня? — чуть не расплакалась Надя. — Я сделала по инструкции. Ну, скушай, пожалуйста!
Однако Ваня, сжав губы, отворачивался.
— Ну, Ваня! Я тебя очень прошу!..
Тут грянул гром, Ваня испуганно посмотрел на Надю.
— Видишь? — сказала она. — Боженька сердится. Боженька говорит: надо кушать!
Ваня послушно открыл ротик.
Надя, открывая свой рот вместе с Ваней, стала кормить его, подбирая ложкой то, что стекало с его губ на подбородок:
— Ам!.. Молодец!.. А гроза — это не страшно. Подумаешь, гроза! У нас в Сибири знаешь, какие грозы! Не то что…
Оглушающий удар грома и шквального ветра прервал эту идиллию. Зазвенели разбитые на соседних балконах банки и пустые бутылки. За окном стали проноситься куски кровельного железа и черепица, сорванные с крыш.
— Ё-моё!.. — испугалась Надя. — Господи!..
Еще удар грома, стул пол Ванечкой закачался, Ванечка испуганно заревел.
Надя схватила его на руки:
— Нет-нет, мой родной! Не бойся! Не бойся! Все хорошо!
Но гроза только начиналась. Гремел гром, слышался грохот, ураганный ветер рвал на улицах провода, рушил рекламные щиты. В доме погас свет.
Надя в ужасе заметалась по темной квартире, прижав к себе плачущего ребенка. Затем нырнула с ним в кровать, накрылась с головой одеялом.
— Все, дорогой, все! Ну не плачь! Ну пожалуйста! Я сама боюсь…
Но ураган все усиливался, он уже с корнем вырывал на улице деревья.
Одно из них вломилось в гостиной в окно, выбив все стекла, и ветер стал носиться по квартире, раскачивая люстру и опрокидывая стулья.
Ванечка истошно орал, Надя, прижав его к себе, молилась:
— Господи! Боженька, нас-то не убивай! Ну пожалуйста!
Ветер чуть стих, но Ванечка продолжал орать и буквально заходился в крике. Надя металась:
— Ой, соску бы! Соску! Нету соски! Где у Зойки соски-то?
Рыскнула по тумбочкам, по кухонным шкафчикам — нет соски!
А Ваня, оставшись один в кровати, орал еще громче.
Надя прибежала, взяла его на руки, пыталась укачать — бесполезно! От нового удара грома Ваня зашелся в крике, аж посинел.
В отчаянии Надя снова бросилась с ним на кровать, расстегнула блузку и дала ему грудь.
— Все, все! На, Ваня, на!
Ванечка схватил ее грудь и тут же замолк.
— Ой, как больно! Ой! — застонала Надя. — Ну не кусайся зубами-то! Мама!..
Ваня чмокал губами и смотрел ей прямо в глаза. И она смотрела ему в глаза, и какой-то внеречевой, но емкий контакт вдруг возник между ними.
Гроза продолжалась, все гремело и тряслось за разбитым окном, но Ванечка закрыл глаза и блаженно заснул. А Надя молитвенно подняла глаза к потолку:
— Боженька! Ну пожалуйста! Пощади нас! Пожалуйста! Я тебя очень прошу! Я его не брошу, честное слово!..
Ванечка, уснув, расслабленно выпустил изо рта ее грудь.
— А покусал-то как! Изверг! — сказала она.
— Ураган поработал, как лесоруб, — сообщило по радио «Эхо Москвы», — за одну ночь рухнуло свыше шестидесяти тысяч деревьев. Девять человек погибли, 124 пришлось госпитализировать. В Новодевичьем монастыре с монастырских куполов шесть крестов сбросило на землю. В резиденции Алексия II сорван купол над приделами храма Князя Даниила. Неслыханный ураган покусился даже на Кремль! «Московский комсомолец» пишет, что это единственное веяние реальной жизни, которое прорвалось за кремлевские стены. До этого Кремль не брали ни забастовки шахтеров, ни демонстрации учителей, а тут стихия поломала Кремлевскую стену, выкосила деревья под окнами ельцинского кабинета и сорвала крышу у президента, то есть, простите, у дворца в Кремле. Подобный погром, пишет «МК», охотно учинили бы шахтеры и коммунисты, но их и самих посносило…
Сидя на летней веранде кафе «Пеликан» и глядя сверху на подростков, убирающих территорию Московского зоопарка от упавших деревьев, майор Никуленко вылил из бутылки в свой стакан остатки пива и нервно приказал официанту:
— Да выключи ты это радио! Не могу уже слушать…
Официант ушел, а майор повернулся к трем сидящим за его столиком коротко стриженным парням — тем самым, которые были в «мерседесе», сбившем родителей Ванечки.
— Значит, так, парни. Бабки уберите, я взяток не беру. И слушайте сюда. Там квартира 80 метров — две комнаты и кухня. Тянет тыщ на сто, а то и больше. Записана на погибшего Игнатьева Николая Алексеевича, который родился хрен знает где — на Камчатке. И жена его оттуда. Я, конечно, послал туда запрос, но ответа не будет — я адрес запудрил. То есть неделю я, конечно, обязан ждать, а потом… Все ясно?
Трое — Виталик, Татарин и Силан — смотрели на него выжидающе.
— Нет. Что ясно? — спросил Виталик.
— Мудак! — сказал майор. — В Москве Игнатьевых — как этих деревьев! Найдете любого старика Алексея Игнатьева, сделаем на него завещание, и квартира наша. Продадим — навар пополам. Дошло? А пацана я сбагрю в детдом, я уже написал в Службу опеки. Правда, там такая сука работает… Но ничего, у меня есть повыше ход, только смазать придется…
— А девка? — спросил Татарин.
— Девка там вообще не прописана, с ней только одна проблема — она ваш номер помнит. Но этот вопрос вы без меня решите. Только без криминала! По-человечески. Ясно? Все, я пошел родине служить. В городе глянь что делается!
Действительно, в Москве было как после урагана — на улицах валялись деревья с вывороченными корнями, ремонтники восстанавливали оборванные провода, «технички» растаскивали машины с крышами, проломленными обвалившимися рекламными щитами, шахтеры, пикетирующие Белый дом, восстанавливали свой палаточный городок, Лужков и Ресин осматривали дома с сорванными крышами, строители латали Кремлевскую стену, проломленную упавшими деревьями…
