были занятия по самбо, ближнему штыковому бою, преодолению трудных препятствий. Нас хорошо обмундировали и вооружили… Позднее мы узнали, что нам предстояло при содействии коменданта Кремля… Ткалуна войти в Кремль и арестовать Сталина. Но заговор был раскрыт». По поводу этого заговора у Ежова состоялась телефонная беседа со Сталиным в сентябре 1936 года. Вот фрагмент записи этого разговора.
«Ежов… Новый процесс затевать вряд ли целесообразно… Арест и наказание Радека и Пятакова вне суда, несомненно, просочатся в заграничную печать. Тем не менее на это идти надо. Стрелять придется довольно внушительное количество. Лично я думаю, что на это надо пойти и раз и навсегда покончить с этой мразью. Понятно, что никаких процессов устраивать не надо. Все можно сделать в упрощенном порядке по закону от первого декабря и даже без формального заседания суда».
Но Сталин решился на открытый процесс, пока нет серьезных оснований считать январский процесс 1937 года хотя бы амальгамой. Он производит впечатление если не полной, то частичной фальсификации (кроме обвинений некоторых второстепенных подсудимых). По-видимому, целью этого процесса было сломать сопротивление оппозиции внутри ЦК 17-го созыва, которую возглавлял Г.К. Орджоникидзе. Это была грозная сила, способная претендовать на власть. За арестом Енукидзе в Харькове 11 февраля 1937 года вряд ли случайно последовало через 7 дней самоубийство Г.К. Орджоникидзе. Енукидзе признал свое участие в заговоре против Сталина и назвал соучастников: Тухачевского, Корка, Путну. Орджоникидзе еще с Гражданской войны был лично и политически связан с Тухачевским. Это – известный и неопровержимый факт. А со времен дореволюционного подполья Григорий Константинович был близок с Енукидзе. Один из корифеев МХАТа народный артист СССР М.М. Яншин вспоминал, что завсегдатаями не только лож, но и кулис художественного театра были Орджоникидзе и Енукидзе. Причем они всегда приезжали вместе.
Высказаны различные версии не только причин самоубийства Орджоникидзе, но и обстоятельств этого события. По одной из них, роковой выстрел раздался после того, как Орджоникидзе прочитал какие-то бумаги, привезенные ему курьером НКВД.
Известно, что Сталин и Ежов направляли Серго показания арестованных, в которых фигурировала фамилия Орджоникидзе. Есть сведения, что Сталин надписывал подобные материалы так: «Прочитай, что о тебе пишут, товарищ Серго!» Не исключено, что Орджоникидзе прочитал показания Енукидзе, которые были такими неопровержимыми, что оставалось только уйти из жизни, чтобы избежать следствия и суда. Но это конечно же лишь предположение. Во всяком случае надо иметь в виду, что Серго был человеком смелым, горячим и решительным. Со своими опальными друзьями (в том числе и с Енукидзе) он поддерживал хорошие отношения, чем вызывал недовольство и подозрения Сталина. Выходили или нет эти отношения за пределы личной дружбы, остается только гадать. Однако в любом случае у Сталина и его генеральной линии было немало влиятельных, серьезных противников, готовых в благоприятный момент взять власть в свои руки.
Несколько лет назад в «Независимой газете» в заметке о Г.Н. Каминском промелькнуло сообщение о том, что он в середине 1930-х годов вместе с Рудзутаком и Шеболдаевым вели подготовку к созыву внеочередного ХVIII съезда ВКП(б). Я.Э. Рудзутак – один из молодых выдвиженцев Ленина, впоследствии долголетний член ЦК и Политбюро – занимал очень высокие посты (руководил всей советской экономикой во второй половине 1920-х годов, был председателем ЦКК – РКИ в первой половине 1930-х. Он до конца 1920-х годов был одним из ближайших друзей Сталина, но потом примкнул к Рыкову, допустив «примиренчество» к правому уклону. На ХVII съезде Ян Эрнестович был понижен: переведен в кандидаты в члены Политбюро ЦК ВКП(б), что не способствовало его приязни к Сталину. В начале июня 1937 года в выступлениях по поводу раскрытого заговора часто упоминались рядом фамилии Рудзутака и Тухачевского. Через несколько дней после ареста маршала был взят под стражу Рудзутак. Это произошло почти одновременно с арестом влиятельного члена ЦК ВКП(б) К.В. Уханова, который нередко собирал у себя на даче многочисленные компании руководящих работников, особенно часто бывал у него Г.Г. Ягода. Интересна и личность Б.П. Шеболдаева – друга Орджоникидзе, долгое время возглавлявшего парторганизацию Северного Кавказа, одну из крупнейших в ВКП(б). Шеболдаев вместе с И.П. Румянцевым (Западная область) был арестован еще до начала июньского пленума ЦК ВКП(б). Входивший в их группу партийный руководитель одного из крупнейших и важнейших в экономическом отношении регионов страны – Урала И.Д. Кабаков (близкий к Орджоникидзе) был арестован в мае 1937 года, еще раньше арестов Тухачевского и Рудзутака.
Все эти очень влиятельные и давно избранные члены ДК во главе с Рудзутаком составляли, пожалуй, более весомую силу в партии, чем группа Енукидзе, Ягоды (избранных в ЦК только на ХVII съезде) и Тухачевского – кандидата в члены ЦК.
…После ареста Паукера 17 апреля 1937 года по его показаниям был через три дня арестован бригадный комиссар В.И. Мутных. Долгое время он был начальником Центрального дома Красной Армии и курировал его Гамарник. Затем Мутных назначили директором Большого театра. Эту должность обычно занимал сотрудник охраны Сталина и подчиненный Паукера. Именно в Большом театре проходили все торжественные заседания, в том числе и перед майскими праздниками 1937 года. Тогда 30 апреля был арестован дивизионный комиссар М.А. Имянинников, заместитель коменданта Московского Кремля, были отменены все пропуска в Кремль, спешно изменены пароли. Как вспоминал один из оперативников НКВД, на инструктаже перед 1 мая 1937 года всем им было приказано особенно следить за военными.
Накал событий нарастал. Обстановка в руководстве страны, армии, НКВД, партии была чрезвычайно напряженной. Это ощущалось не только в столице, но и на периферии. В 1986 году во 2-м выпуске альманаха «Минувшее» опубликованы очень интересные записки старого оппозиционера, участника «рабочей оппозиции» Михаила Байтальского: «Троцкисты на Колыме». Байтальский рассказал о своих встречах в конце 1936 – начале 1937 года с группой троцкистов, переведенных из ссылки в колымские лагеря.
Группа эта была хорошо организована. Во главе ее стоял С. Кроль – бывший член президиума ВЦИК и член президиума ВЦСПС. Троцкисты оказывали упорное сопротивление властям. Судебный процесс над ними был начат в марте 1937 года и закончился только к июню. «Продолжался суд, – писал Байтальский, – около трех месяцев. Заседания систематически прерывались на 2–3 недели. Как впоследствии выяснилось, приговор специально оттягивали, выжидая каких-то изменений в политике. И не дождались… Не дождались перемен ни приговоренные, ни судившие их. И последних постигла в скором времени та же участь».
Складывается впечатление, что Колымское управление НКВД знало о существовании заговора Ягоды – Тухачевского и ожидало государственного переворота. Воспоминания Байтальского опровергают лживую версию, выдвинутую еще Хрущевым, о причине расстрела Ф.Д.
