Мы громко вопим.
Актер с разрисованным лицом поворачивается к нам той стороной, где изображена улыбка.
— Вот так всегда и бывает, приходится жертвовать невинной девой, чтобы успокоить злобную тварь. Кто посмеет с этим поспорить?
— Сомнения терзают нашего прекрасного героя, — гудит высокий актер, ведущий пьесу. — Ему понадобится помощь прекрасных и добрых леди, присутствующих здесь, чтобы собраться с силами и одержать победу. Вы подбодрите его?
— Да! — кричим мы.
Святой Георгий делает вид, что взвешивает ситуацию, а бумажный дракон неуверенной походкой приближается к Энн. Мы испускаем еще один ободряющий вопль, и святой Георгий решительно выхватывает меч. Начинается яростная битва. Наконец дракон повержен, но и святой Георгий ранен. Хватаясь за бок, он падает на землю, и мы замолкаем.
— Что это? — восклицает высокий актер, распахнув глаза. — Наш герой пострадал! Здесь есть доктор?
Ничего не происходит, и он с раздражением повторяет:
— Я спрашиваю, здесь есть какой-нибудь врач?
— Это я!
Почти беззубый актер, стоящий неподалеку от нас, вспоминает свою роль. Он бросается вперед. Одной рукой он придерживает цилиндр на голове, а в высоко поднятой другой несет стеклянный флакон.
— Я очень хороший доктор! И у меня есть волшебное средство, которое вернет здоровье и силы раненому. Но чтобы магия лекарства оказала свое воздействие, все до единого должны поверить в него — поверить и поддержать его!
Доктор с чрезвычайно торжественным видом подает флакон всем девушкам по очереди, прося добавить к лекарству свое искреннее желание. Потом подносит флакон к губам лежащего без чувств святого Георгия. Он вскакивает на ноги под наши одобрительные крики.
— Наш герой здоров! Твоя магия исцелила его раны! А теперь займемся прекрасной принцессой!
Святой Георгий бросается к Энн. Он, похоже, готов поцеловать ее в щечку, но громкое покашливание миссис Найтуинг заставляет его передумать. И он лишь легонько прикладывается к руке Энн.
— Принцесса спасена!
Энн с улыбкой оживает. И мы снова весело кричим. Актеры, прячущиеся в бумажном драконе, вскакивают и подходят к Энн и святому Георгию, двигая дракона так, что кажется, будто храбрый рыцарь и прекрасная дева едут верхом на страшной твари. Они весело машут нам руками. Дракон вдруг мяукает, заставляя нас расхохотаться. В общем, это счастливый и веселый конец, чего все и ожидали. Актеры раскланиваются, мы от души аплодируем. Старший кладет на землю шляпу, предлагая сделать пожертвования, «пусть даже совсем небольшие». Мы бросаем в шляпу монетки, к немалому неудовольствию миссис Найтуинг.
— Ладно-ладно, довольно уже, — говорит она, загоняя нас обратно в школу. — Не стоит простужаться.
— Энн, ты была великолепна! — говорю я, когда подруга присоединяется к нам.
Щеки у нее порозовели, глаза сияют. Это ее звездный час.
— Знаете, когда дракон очутился рядом со мной, я почувствовала настоящий страх! Это было так волнующе! Я могла бы выступать на сцене каждый вечер всю жизнь, и мне бы это никогда не надоело!
Энн качает головой.
— Если бы я могла вот сейчас спеть для мистера Каца, я бы это сделала без труда и ни от чего не стала бы отказываться. Вот только уже поздно. Они уехали.
Несколько младших девочек подбегают к Энн, чтобы поздравить ее и сказать, что она была настоящей принцессой. Энн купается в похвалах, застенчиво улыбаясь в ответ на комплименты.
И тут вдруг до моего слуха доносится звук, похожий на шипение газовой лампы перед тем, как она разгорится вовсю. У меня перехватывает дыхание. Меня как будто кто-то тянет куда-то. Все вокруг переворачивается вверх дном. Время замедляется. Девочки двигаются чрезвычайно медленно, ленты в их волосах, отрицая закон гравитации, повисают в воздухе, опускаясь с бесконечно малой скоростью. Звук их смеха низок и гулок. Губы Энн, произносящей что-то, изгибаются слишком медленно, чтобы я могла понять смысл слов. Кажется, что я одна двигаюсь с обычной скоростью. Как будто только я и осталась в живых.
Я оборачиваюсь к деревьям — и меня пробирает холодом. Актеры и не думали замедляться. Они уходят в лес, становясь все более прозрачными, и наконец от них остаются лишь слабые очертания. И прямо на моих изумленных глазах они превращаются в ворон и улетают прочь, темные крылья будоражат безмятежное небо. Необъяснимая тяга ослабевает, но я чувствую себя истощенной, как будто пробежала несколько миль.
Изо рта Энн вылетают слова:
— …осмелюсь сказать, ты согласна? Джемма! У тебя странный вид.
Я хватаю Энн за руку с такой силой, что она морщится.
— Джемма!
— Ты это видела? — выдыхаю я.
— Видела что?
— Бродячие актеры… они… они были вон там, а потом… они превратились в птиц и улетели!
В глазах Энн вспыхивает боль.
— Я не просила их выбирать меня на твое место.
— Что?.. Ох, нет, не в этом дело! — чуть более мягко говорю я. — Говорю же, вот только что актеры были там, а в следующее мгновение они превратились в птиц… как…
Я холодею еще сильнее.
— Точно как Маковые воины!
Энн всматривается в темноту. Фонарь актеров покачивается вдали, за деревьями, становясь все меньше по мере того, как они удаляются.
— Птицы несут фонарь?
— Но я…
Я умолкаю. Я уже не уверена в том, что видела.
— Энн Брэдшоу! — восклицает Элизабет. — Как ты могла не рассказать нам раньше, что умеешь так великолепно играть?
Они с Мартой налетают на Энн с восторгами, и Энн радостно отдается водовороту эмоций.
Я остаюсь на лужайке одна, пытаясь найти какие-то доказательства того, что мне не показалось. Но лес затих. В голове звучит голос Евгении Спенс: «Они могут заставить тебя видеть то, что им хочется. Ты как будто сойдешь с ума…» Я поворачиваюсь — и вижу миссис Найтуинг и мисс Мак-Клити, что-то обсуждающих. На лбу выступают капли холодного пота, и я быстро смахиваю их.
Нет. Я не стану их слушать, что бы они ни говорили. Я не их пешка, и я не безумна.
— Тьма играет злые шутки, Джемма, — говорю я вслух, чтобы успокоить себя. — Это ничего не значит. Ничего, ничего, ничего.
Я повторяю это слово с каждым шагом, пока наконец не убеждаю себя, что так оно и есть.
— Ведь правда, все прекрасно? Как в старые добрые времена, — говорит Энн, когда мы собираемся лечь спать.
— Да, — соглашаюсь я, расчесывая волосы щеткой.
Руки у меня все еще слегка дрожат, и я рада, что Энн сегодня очутилась в своей старой кровати.
— Джемма, — говорит она, заметив мое состояние, — я не знаю, что тебе там почудилось в лесу, но там ничего не было. Должно быть, тебя подвело воображение.
— Да, ты права, — киваю я.
И как раз это и пугает меня сильнее всего.
Глава 45
Когда приходит время вставать с постели, я не слишком этому рада. И не только из-за недостатка сна. Я чувствую себя не очень хорошо. Все тело болит, а мысли неповоротливы. Я как будто бежала быстро и долго, и теперь каждый шаг дается с усилием. Я словно сливаюсь со всем подряд — с мыслями и чувствами других людей, с вызывающим боль в глазах солнечным светом, с мириадами ощущений, — пока не перестаю понимать, где кончаюсь я и начинается мир.
Но все остальные в школе Спенс оживленны и взволнованны из-за костюмированного бала. Девушки не в силах удержаться от того, чтобы пробежаться туда-сюда в костюмах, просто для пробы. Они вертятся перед зеркалами, где в результате собираются целые толпы, они толкаются, чтобы увидеть себя в роли принцесс или волшебниц, с затейливыми масками, украшенными бусами и перьями. Маски скрывают лица, видны только глаза и губы. Младшие девочки рычат друг на друга, скрючив пальцы, как звериные лапы. Они крадутся и прыгают, как настоящие дикие тигры.
Входит миссис Найтуинг и хлопает в ладоши.
— Леди, начинаем репетицию!
Другие учителя разгоняют в разные стороны младших девочек, отделяя тигров от фей. Им предлагается сесть на пол, пока миссис Найтуинг наблюдает за нашим представлением, проявляя при этом не больше благодушия и щедрости на похвалы, чем какой-нибудь тюремный надзиратель.
— Мисс Итон, вы играете на пианино или вы собираетесь его сломать? Леди, ваш реверанс должен быть легким, как снежинка, падающая на землю! Мягче, мягче! Мисс Фенсмор, пойте для нас, сделайте одолжение. Я думаю, пол отлично слышит ваше пение, но это ведь всего лишь пол, он не станет вам аплодировать.
Когда миссис Найтуинг вызывает меня, чтобы я прочитала стихотворение, у меня начинает бурлить в животе. Мне совсем не хочется стоять на виду у всех, быть центром внимания. Мне ни за что не вспомнить слова. Девушки смотрят на меня с ожиданием, со скукой, с жалостью. Миссис Найтуинг откашливается, и это звучит как выстрел стартового пистолета, дающего знак к началу скачек. Мне некуда деваться.
