Сильверстайн, ругаясь сквозь зубы, перекатился на колени в облаке кирпичной пыли.
— Ты в порядке? — спросил он Асинг-ну.
Партизан кивнул с расширенными от ужаса глазами.
Охотник, все еще ругаясь, указал на винтовку Темугана.
— Берешь ее, стреляешь один раз из пятого окна, когда я говорю, и сразу оттуда уходишь. Понятно?
Асинг-ну бросил на него удивленный взгляд, но все же кивнул и послушно пополз к кровавым ошметкам тел Темугана и Апартана.
Сильверстайн схватил автоган «булл-пап» и пополз к краю, где стена была похожа на сломанный кусок головоломки. Выглянув, он осмотрел местность своей биоптикой, проверяя направление ветра, температуру и видимость. Удовлетворенный, Сильверстайн жестом приказал Асинг-ну стрелять.
Партизан выстрелил и бросился прочь от окна. Из развалин появилось дуло тяжелого болтера, устанавливаемого на позицию, и поднялись трое Броненосцев — аугметические глаза Сильверстайна видели их как одноцветные силуэты.
Сильверстайн произвел три быстрых выстрела, свалив двоих. Третья пуля прошла мимо, попав в рукоять тяжелого болтера. Поправив прицел, Сильверстайн выпустил четвертую пулю, которая настигла Броненосца, пытавшегося скрыться.
— Думаю, пора уходить, мы и так были здесь слишком долго, — Сильверстайн жестом приказал Асинг-ну следовать за ним. Уходя, охотник повернулся к останкам товарищей, лежащим на полу. В последний раз бросив на них взгляд, он направился к лестнице.
Ночью остатки роты Барка — всего лишь девятнадцать человек — наткнулись на аванпост роты «Зулу», патрулировавшей улицы города за пределами укреплений Фтии.
Солдаты роты «Зулу» устроились в сторожевой башне у ворот на западную дорогу, связывавшую город с окраинами Иопайи. Это был важный стратегический пункт. Башня представляла собой невысокую постройку из древних каменных блоков. Барк был уверен, что ее стены украшают прекрасные каменные узоры, но за несколько тысяч лет камни обросли слоями мха, висевшего густыми зелеными бородами.
Командиром роты «Зулу» был капитан Бахаса. Его солдаты называли его не «сэр», а «босс», потому что это был именно такой тип офицера. Суровый, мрачный, могучего телосложения, Бахаса обходил укрепления с автоганом Т20 «Стэм» на груди и сигаретой во рту. Все знали, что Бахасе, как, впрочем, и многим, уже некого терять: никто из его семьи не успел попасть на борт эвакуационной баржи в первые месяцы кампании. Он сражался с отчаянным бесстрашием, порожденным жаждой мести. Он смеялся, ругался и шутил в лицо смерти.
Когда наступило утро, рота «Зулу» уже окопалась. Платформы с бомбардами были выкачены по рельсам на позицию для прикрытия восточного направления, их толстые бронзовые стволы смотрели в небо. Тележки с боеприпасами катились по рельсам к воротам, доставляя патроны для тяжелых стабберов, установленных в бойницах и огневых точках. Опускная решетка была заварена и ворота забаррикадированы.
На укреплениях инквизитор Барк наблюдал за действиями минометных расчетов. Он ходил среди солдат, ободряя их и предлагая раненым болеутоляющие наркотики. Это был не более чем жест утешения. В роте на более чем сотню солдат остался лишь один медик — капрал Руал. Насколько было известно Барку, Руал был молод и неопытен, и получил свое звание и должность лишь вчера, когда ротный медик-сержант был убит.
— Капрал, у вас остались медикаменты для оказания помощи этим раненым? — спросил Барк.
Капрал Руал стоял на краю бруствера. Он явно был испуган. Барк видел это по побелевшим глазам и по тому, как он жевал табак, напряженно стискивая челюсти.
— Капрал, медикаменты? — повторил Барк.
Руал неожиданно очнулся от своих размышлений.
— У меня есть медикаменты. Но у меня нет помощников, сэр.
— Я останусь с вами в этом бою. Скажешь, что нужно делать? — спросил Барк, подходя к нему у бруствера.
Капрал Руал не отвечал. Он снова задумался, жуя табак и глядя вдаль. Над древним городом висели клубы дыма, похожие на черные колонны. Барк знал, что даже сейчас, в рассветной тишине, по его улицам крадутся артиллерийские наблюдатели кантиканцев и разведчики Броненосцев. Он понимал, что атаки противника осталось ждать недолго.
Он был прав. В 03:55, когда тройные солнца поднялись над горизонтом, Великий Враг атаковал. Броненосцы шли в атаку на фоне сияющего восхода. Они казались темными рогатыми силуэтами на ярко-оранжевом горизонте.
Из кирпичных бойниц раздался треск выстрелов. Броненосцы пересекли заболоченный участок местности, прилегающий к укреплениям, с плеском продираясь сквозь заросли тростника. В авангарде атаки шли группы мотоциклистов и патрульные машины, поливая имперские укрепления огнем стрелкового оружия. За ними двигался строй пехоты Броненосцев шириной почти в километр, широкой дугой охватывающий врата Фтии.
Барк и капрал Руал поспешили наверх, к бойницам, где два взвода роты «Зулу» обслуживали минометы и обстреливали противника со стен лазерными залпами. Здесь, на ограниченном пространстве было очень тесно. Командир роты капитан Бахаса стоял у бойницы в полный рост, меняя магазин автогана. Барк крикнул, чтобы он пригнулся, но капитан не услышал. Пуля попала Бахасе в грудь, и капитан рухнул. Барк подумал, что он наверняка мертв, но капитан поднялся, смеясь. Пуля попала в компас, пристегнутый к портупее, и застряла в металлическом циферблате.
Прямо перед ними стрелок из стаббера вдруг упал на свое оружие и безжизненно сполз на землю. Барк и Руал побежали к нему, но остановились, услышав крик о помощи с другой стороны укреплений.
— Медик! Медик!
Крик слышался со всех пунктов укреплений, жалобный и достаточно громкий, чтобы его было слышно сквозь шум боя. Он слышался все чаще по мере того, как росли потери.
Капрал Руал делал что мог. Смертельно раненые, такие как заряжающий миномета, пораженный шрапнелью в горло, получали дозу болеутоляющих средств, которые раздал Барк. Спасти таких раненых было невозможно, особенно тех, у которых сразу серела кожа и закатывались глаза. Тем, кто мог сражаться снова — с ранениями в конечности, потерей крови — Руал изо всех сил пытался оказать помощь, держа санитарную сумку в одной руке. Барк следовал за молодым капралом, нося кожаный чемодан с хирургическими инструментами.
Внизу противник штурмовал ворота. Ракеты и снаряды безостановочно били по стенам. Кантиканец, стрелявший через амбразуру, получил попадание в голову и рухнул вниз. Другой гвардеец, подбежав, оттащил его за ремень от стены к куче мертвых и раненых в центре площадки. Его место занял другой солдат. Эта сцена повторялась снова и снова, как в страшном сне. Умирать, стрелять, перезаряжать и снова умирать.
Кровь покрывала бронированные перчатки Барка красной блестящей пленкой. Он перестал думать, позволив рукам делать свою работу, зажимая швы или передавая медикаменты по указанию Руала. Искаженные болью лица гвардейцев, открытые в крике рты, казалось, останутся в памяти Барка на всю оставшуюся жизнь. Эти солдаты, воины Империума, страшно кричали, их мышцы свисали кровавыми лохмотьями. Барка дважды стошнило, а в третий раз его вырвало желчью. Чтобы рвота не попала на раненых, он извергал содержимое желудка на стену, пригнув голову за зубцами.
Тошнота угрожала одолеть его в четвертый раз, когда он обрабатывал разорванное бедро сержанта. Инквизитор наклонился к стене и вдруг услышал глухой стук. Открыв глаза, он увидел, что в край бойницы попала граната. Отскочив от края, она откатилась по каменной стене. Потом она взорвалась.
Бойница приняла на себя взрывную волну и осколки, но была разрушена. Град мелких каменных обломков ударил Барку в лицо. Инквизитор упал на колени, его лицо превратилось в кровавое месиво. Он даже не успел включить силовой генератор.
— Я ничего не вижу! — воскликнул Барк, шатаясь на бруствере и слепо шаря руками.
— Ничего не вижу! — повторил он, теперь в его голосе звучало отчаяние.
Капитан Бахаса, стреляя со стены, побежал на помощь инквизитору. Капрал Руал тоже бросился к нему. Барк кричал.
Медик бросил взгляд на лицо Барка и, взглянув на капитана Бахасу, молча покачал головой. Все плохо. Каменная крошка и обломки забили глаза Барка как спрессованный песок.
— Мои глаза целы? — спросил Барк, хватаясь за капрала.
— С вами будет все в порядке. Временный побочный эффект, — солгал Руал.
Инквизитор оттолкнул его, внезапно заплакав.
— Не лги мне. Я ослеп?
— Да, — сказал Бахаса.
— Святой Трон, только не сейчас, — прошипел Барк сквозь стиснутые зубы. Шатаясь, он ударил бронированными кулаками по бойнице. Древний известняк крошился, как мел, под ударом, порожденным отчаянием.
Бахаса и Руал просили инквизитора укрыться. Барк не хотел их слушать. Противник внизу открыл по нему огонь.
