– Как банально!
– Что делать, но это действительно так. Назовем эти мировые субстанции Разум и Оркус – раз уж нам так понравились эти названия. Мы, Джу – только заложники этой борьбы. Наше пси и наше кси мечется, не в состоянии отделить хорьков от сусликов, добро от зла, волю от принуждения, свое от навязанного нам извне, делает глупости, ставит в тупик сами мировые силы, и, в конце концов отчаливает в Великую Холодную Пустоту, чтобы освободить место новому поколению наивных идеалистов. Дураки ищут идеала, умники – власти, и все они – щенки перед вечностью и бессмертным игроком.
– Фу. А Лимб?
– Шлюз между вечностью и нами, к тому же с крепкой охраной. Представьте, что будет, если каждый встречный и поперечный начнет шляться туда и обратно, пакостить и топтать грань ирреальности…
– А кто такой Аналитик?
– Уполномоченный вечности.
– А мы?
– Статисты вечности.
– Заткнитесь, Хэри!
– Ну вот, я же говорил, что истина приводит к неприятностям!
Белочка засмеялась, глядя на обескураженную физиономию пси-философа.
– И все-таки вечность оставила нам немало – свободу выбора собственного хода в игре. Мы как дети, которые отталкивают руки матери – потому что иначе никогда не выучатся ходить.
– Вот только выбираем мы чаще всего на редкость скверно, – отпарировал Майер.
– Не все так мрачно, в Лимбе я заметила одну забавную вещь… Вы не поверите.
– Хм… Не была ли это некоторая игра, искусственность происходящего?
– Точно! Не знаю почему, но я твердо уверена, что всемогущие тени Лимба – только застывшие символы, притворяющиеся людьми. А мы, заблуждающиеся или нет – мы все настоящие.
Они помолчали, глядя в окно, как медленно опускаются на мерзлую землю пушистые хлопья снега.
– Поздно, мне пора уходить, – сказал философ.
– Погодите, мне кажется, мы не закончили разговор.
Хэри Майер пожал плечами:
– Почему вы живете в консульской резиденции, вольная гражданка Симониан?
– Совсем не по той причине, которая пришла в ваш циничный, распущенный ум. Это вообще странная история – мой домик сгорел, пока я скиталась по Лимбу, я очнулась, вернулась, а потом так и застряла в Резиденции. У меня такое ощущение, словно меня пытаются держать то ли под колпаком, то ли на коротком поводке.
– Кое-кто боится рецидивов вашего суицида.
– У нашего народно-любимого консула поехала крыша.
– Ну, не скажите. Провернуть комбинацию “Порт-Иллири против Калинус-Холла” – такому здравомыслию позавидует любой.
– Вот после этого он и свихнулся. Диктатора мучает совесть, его превосходительству жаль иллирианских солдат.
– А вам их не жаль? Стыдитесь, Джу! И это говорит сострадалистка.
Белочка нахохлилась под накинутой на плечи меховой курточкой.
– На самом деле иллирианцев мне тоже жаль. Странное ощущение – это как огонь свечи и ветер. Иногда мне кажется, что там, за Бланка-Рива, по ночам мерцает их ментальный след… Ну не могли же мы спокойно позволить убивать себя?
– Конечно нет, это было бы чрезвычайно и непростительно глупо.
– Стриж свихнулся. Меня перестали пускать на операции, его помощник, Миша Бейтс, тенью шастает за мной. Этот референт без конца толчется в коридоре, кажется, даже подсматривает в замочную скважину…
– Ну, это уже ваше испорченное воображение.
– Уходите, Майер, выметайтесь вон, уже поздно. Вы все сговорились злить безработную псионичку.
Философ подобрал свою куртку и не торопясь побрел к выходу.
– Его превосходительство просто мелкий тиран, – добавила Белочка напоследок.
Хэри оглянулся. Фонарь отбрасывал глубокие тени на его лицо, превращая ее в подобие драматической маски. Джу немного сдвинула ментальный барьер и поняла – философ смеется:
– Стриж тиран? Не думаю. Не знаю, за что, но он просто по уши в вас влюблен.
Философ ушел. Снег за окном перестал. Засыпанный снегом Арбел на первый взгляд безмятежно спал.
– Ну и дела. Мне все врут, – Белочка пожала плечами. – А может, стоит проверить?
Она выглянула в пустой коридор – непутевый охранник, видно, бродил в совсем других местах. Отсвет тонкого снега падал на стены.
Джу босиком прошлепала по деревянному полу и потянула на себя скрипучую створку. Сдвинутая ширма торчала в углу. В дальней половине диктаторского кабинета стояла деревянная, старомодного вида кровать. Полог был поднят.
– Кто здесь шляется в темноте? – раздался полусонный голос иллирианца.
– Силуэт.
– А, это вы, леди. Чем изображать привидение, шли бы вы спать. Я теперь угрюмый, занятой человек и не люблю все эти псионические штучки. К тому же я туп на романтику, как истинный нулевик.
Белочка засмеялась и задвинула изнутри тяжелую щеколду. У взъерошенного Дезета был слегка глуповатый вид. Он потянул к себе висящую на стуле армейскую рубашку. Подоконники и табуреты оказались завалены снаряжением. На краю низкого струганного фермерского стола лежал полевой уником. Джу, не вдаваясь в объяснения, скользнула поближе…
– Оставьте в покое мою шею, леди! Что вы делаете в постели государственного чиновника?
– Я хочу соблазнить консула!
Белочка ухватила и крепко дернула шнур балдахина, но случайно задела стул. Стул покачнулся и толкнул стол, уником с веселым треском рухнул на пол.
– Ну, это уже чересчур! Это погром. Я только усталый военный диктатор, который хочет высп…
Она поцелуем заставила его замолчать. Ворвавшийся в щель под дверью зимний сквознячок колыхал опущенный балдахин. Кровать возмущенно заскрипела.
– Ну и ну.
– Нельзя прогонять музу. Муза политики призвана вдохновлять… великих людей…
– Теперь я чрезвычайно вдохновился, теперь пеняйте на себя. В конце концов, вы напросились сами!
– Агрессор!
– Я только пользуюсь законным правом победителя.
У притиснутой к допотопной кровати Джу в темноте полыхали щеки. Разум Стрижа по-прежнему оставался непроницаемым – гладкая стена баз единой трещинки – но это им совершенно не мешало.
– …увы, как честный человек, я теперь обязан жениться…
– В этих наглых намерениях я тебя никогда не поощряла!
– Для начала тебе придется порвать с псионической практикой…
– Что?!
– Будешь слушаться меня. Никаких боевых вылазок…
– Да я тебя слушаться и не подумаю!
– Никаких опасных приключений…
– А ну-ка, отпусти меня.
– Слишком поздно. Кстати, у нас, иллирианцев, нет этих бесполезных идей о равноправии женщин…
– Я ухожу, отдавай мое платье.
– Сейчас поищу… Удивительно, платья нигде нет. Потерялось. Кстати, выскакивать нагишом в коридор категорически не советую – кажется, вернулся часовой.
– Ты тиран, а я влипла.
– Без сомнения.
– Ты классический злодей из сказки.
– Конечно. Я честно предупреждал, какой я нехороший.
Белочка бесполезно пошарила в темноте и наступила на сломанный уником.
– Ой! Ну, это чересчур странно – я только подумала уйти и сразу уколола ногу…
Глава XXXII
Хроника развязки
7008 год, Консулярия, Арбел.
Белочка вышла в ясное утро, пустую улицу Арбела заливали потоки света, тонкий слой снега почти стаял, лишь на ветвях деревьев кое-где оставались белые клочья. Зима обманчиво обернулась весной, Джу оставила куртку в резиденции, свежий ветер с холмов развевал край желтого плаща.
Она кивнула старику-фермеру, лицо его показалось знакомым – уроженец Туле?
– Где все?
Старик улыбнулся, обнажив розовые десны с единственным зубом и махнул рукой в сторону окраины. Белочка беззаботно засмеялась – старик походил на огромного доброго ребенка. Она только сейчас заметила, что забыла сменить туфли на сапоги, приходилось осторожно обходить лужи ледяной воды.
На островке снега радугой переливалось маленькое яркое пятно – крылья бабочки, по ошибке принявшей зимнюю оттепель за настоящую весну. Джу подняла замерзшую бабочку, та покорно сложила крылышки, показав их бархатную изнанку, Белочка подула на находку и спрятала насекомое подальше в теплый карман.
Ближе к окраине люди стали попадаться чаще, кучки празднолюбопытных превратились в редкую толпу. Джу показалось, что она видит Минну и Нину, но силуэт крестьянки заслонили люди в камуфляже. Где-то на самой периферии зрения мелькнул и тут же растворился в толпе еще один смутно знакомый силуэт – худощавый, мужской, в балахоне луддитского проповедника. Кто это? Белочка растеряно огляделась – ее окружали незнакомые и полузнакомые лица, широко улыбался фермер из Туле, девочка-подросток играла со пегим щенком. Джу шла вперед – толпа впереди густела, радостный ропот голосов слился в шум, напоминающий шум воды. Она поискала глазами Дезета и нашла его – впереди и немного слева, в центре людского коловращения, с той точки, где она стояла, консул был виден только в профиль, вид у консула был слегка растерянный популярностью, Белочке из чистого озорства захотелось рассмотреть эту растерянность поближе. В теории разум нулевика считался непроницаемым, но ведь научилась же она, Джулия, преодолевать защиту пси-шлемов? Сострадалистка пробиралась поближе, лавируя в чуть поредевшей толпе, смутно знакомый силуэт в балахоне проповедника снова мелькнул неподалеку, но на этот раз тотчас же повернулся спиной – Джу забыла о нем. Она сделала еще несколько шагов, толпа, словно густая вязкая масса, не пропускала ее к Дезету. Белочка остановилась – только что ясное утреннее солнце полыхнуло белесым огнем, невидимая волна эфира окатила пронзительной тревогой. Белочка помедлила, с удивлением прислушиваясь к ощущению чьего-то невидимого присутствия. Она еще подождала, считая удары собственного сердца, беспокойство не проходило, тоска надвигающейся опасности захлестнула ее, породив слуховую галлюцинацию – пронзительный звон цикад, только сейчас Джу заметила, что ноги замерзли, туфли промокли насквозь, пегий щенок, затесавшийся в толпу, прижался к ее щиколоткам пушистым боком. “Что за бред – я устала.” Она растеряно улыбнулась щенку, белому сиянию утра, незнакомым лицам и одним махом убрала ментальный барьер…
