приказчика Строганова в 1620‐х годах) стал агентом московского купца Г. Бельского; в 1673/74 году он регистрировал товары на верхотурской таможне от его лица1409. После того как в конце 1670‐х годов умер отец Микифора Степанова, он вместе с двумя братьями, Митькой и Федькой, переехал на двор Бельского в Москве, чтобы отрабатывать долги их отца. Интересно, что отец Микифора, Степан, был зарегистрирован как безземельный крестьянин (бобыль), не как купец, но это не помешало ему заниматься торговлей. В 1639/40 году Степан Петров и его брат Семен Петров вместе поехали в Сибирь торговать. Возможно, Степан пропустил рождение своего сына Митьки, но в 1646 году он воссоединился с семьей. А вот его брат Семен был указан в переписи как «бежавший» в Сибирь. Действительно, Сибирь была землей возможностей для способных людей и убежищем для людей отчаянных. В 1665/66 году дядя Степана Микифорова (агента Остафия Филатьева в 1670‐х годах) «бежал в Сибирь» после того, как его двор сгорел и он остался ни с чем1410. Возможно, в том же пожаре сгорел и двор родственника Степана, Федора Степанова сына, который переехал не в Сибирь, а в Архангельский монастырь в Великом Устюге1411. Попадание в долги и бегство в город, где жила столь многочисленная большая семья Норицыных, заставляют задуматься о природе родства и о его границах. Безусловно, мы сталкиваемся с серьезным семейным сотрудничеством на таможне и в совместном проживании, указанном в переписных книгах. Не имея количественно и качественно иных источников, мы не можем восстановить картину в большей целостности. Но, вероятно, если мы видим, что члены семьи Норицыных решались на долговую кабалу, это означает, что кабала была не клеймом и не знаком окончательного провала, а стратегией, позволявшей восстановить свою платежеспособность; кроме того, работа на купеческое предприятие позволяла одновременно освоить навыки и приобрести ценный опыт, который мог пригодиться в будущих предприятиях.
Подобно тому как узы родства формировали торговые сети купеческой элиты, они играли важнейшую роль и в низших слоях русской торговли раннего Нового времени. Приказчики гостей привлекали к своим путешествиям братьев и племянников, чтобы те оказывали им помощь. Иногда представители купеческой элиты подбирали себе помощников из одного и того же семейства. Подобно привилегированным купцам, другие Норицыны, помимо Ивана Семеновича, нанимали людей для торговли в арендованных лавках и помощи в перевозке груза1412. Но их помощники именуются просто словом «человек». Я не встречала никого, кого называли бы «приказчиком» Норицына1413. Впрочем, приказчики обычно не были членами семьи, а семья Норицыных была столь многочисленна, что они чаще искали себе помощников в семье, чем за ее пределами.
В то время как некоторые Норицыны были наемными работниками, другие торговали в Сибири самостоятельно. Вероятно, некоторые одновременно занимались торговлей от лица других купцов и от своего собственного, что позволяло им находить безопасность в многочисленной компании и уют в обществе родных. Работа на Филатьевых, возможно, была удобным трамплином для самостоятельной торговли в Китае. В 1698/99 году Михаил Иванов Норицын получил дозволение для себя, своего племянника Василия Иванова и еще шести человек отправиться в Китай для торговли товарами собственного изготовления и мехами1414. Возможно, именно в ожидании этого путешествия, осознавая грядущие опасности, Михаил подарил своей приходской церкви в Тобольске икону Богородицы, которую он заказал – то есть скопировал с той же тобольской иконы, которая была написана там в 1636 году. В тот момент, когда настоящая книга готовилась к печати, икона находилась на реставрации1415.
Норицыны приобрели репутацию людей опытных и хорошо знающих Сибирь. Тесно связанные с привилегированными купеческими сетями, они тем не менее держались на особицу. Например, в 1691 году, когда приказчик гостя Ушакова умер на пути из Китая, немного не доехав до Сольвычегодска, Ушаков нанял Алексея Норицына, представителя по крайней мере четвертого поколения Норицыных, вовлеченных в сибирскую торговлю, чтобы тот собрал оставшиеся после умершего товары1416. Это было весьма ответственное поручение, но Норицына нигде не называли агентом Ушакова. Алексей Норицын сам активно торговал в Сибири на протяжении предыдущего десятилетия и продолжил торговать после этого. В 1697/98 году он зарегистрировал небольшой груз пушнины в Сибирском приказе1417. В декабре 1704 года Алексей Петров сын Норицын (в этой таможенной книге указано его отчество; я предполагаю, что речь идет об одном и том же Алексее) провел около месяца в Тюмени, купив девять лошадей у местных ямщиков, казаков, солдат и посадских людей. Он заплатил за каждую лошадь от полутора до пяти рублей и привез их всех в русские города1418. Возможно, это была торговая ниша, которую для себя нашел Алексей, а возможно, лошади были лишь средством: купцы-Норицыны очень зависели от лошадей как транспортного средства. Например, в 1673/74 году две разные группы Норицыных приехали на верхотурскую таможню: первые нагрузили своими товарами двадцать восемь лошадей, вторые – тридцать одну1419. Кроме того, у этого внезапного затаривания лошадьми могла быть скрытая от наших глаз причина – например, заказ какого-нибудь боярина или князя.
Семья Норицыных использовала те же стратегии, что и другие купцы – как привилегированные, так и простые. Норицыны брали взаймы и давали в долг в родном краю и на кредитных рынках Сибири. Они обращались к царю в Москву за защитой в коммерческих делах. В 1697/98 году в Иркутске Левка Норицын дал 600 рублей взаймы Ивану Ступину, собиравшемуся в Китай. Ступин был служащим Андрея Никитина, племянника гостя Гаврила Романовича Никитина. Они договорились, что Ступин вернет долг в Нерчинске не позднее 29 июня 1699 года. Но за шесть месяцев до срока выплаты Левка обратился в верхотурскую канцелярию, выразив опасение, что не сможет вернуть свой долг. Иван Ступин еще не вернулся из Китая, но Г. Р. Никитин скончался в тюрьме, а его имущество было конфисковано государством. Левка обратился к царю за помощью, попросив его вмешаться и послать письмо нерчинскому воеводе, дозволив и повелев ему разрешить Левке получить долг в соответствии с договоренностью1420. Хотя Левка находился далеко от Москвы, он имел доступ к сетям, по которым передавались новости, и обладал большим опытом, и это позволило ему начать действовать превентивно с целью защиты своих интересов.
История семьи Норицыных наглядно показывает наличие тесных региональных связей между северными русскими городами и Сибирью. Некоторые историки, в особенности С. В. Бахрушин, рекомендовали изучать сибирскую экономическую историю вместе с историей северных русских городов1421. Им было бы приятно узнать, что это мнение
