Князь должен быть наставником для народа — каким был для него самого Велеслав. Поверив в себя, он крепко уснул без тревожных снов — впервые с самого пожара.
На утро мысль засвербила, что хочется отплатить за такую заботу. Шесть лет Велеслав, себя позабыв, за ним ходит — ну а он? Хотя что некоронованный княжич может ценного подарить? Зато теперь, когда князем стал — раздолье.
Удача вскоре как раз подвернулась — странствующие купцы заехали в Старохронск, диковинки из других земель на площади разложили. Князь Велеслава с собой позвал — посмотреть, прицениться. А сам следил, на что наставник глаз положит. Тот вдруг возле одного прилавка остановился, взял с него саблю изогнутую самоцветную. Рукой так нежно провёл — будто доброго друга встретил.
— Ты не сомневайся, — купец был только рад расхвалить товар. — Работа отменная, каждый камушек прозрачный, настоящий! История с этой сабелькой интересная произошла, купил её в одном из городов, когда мы сквозь оный проезжали. Говорят, в саду княжеском дуб молнией раскололо, на терем упасть грозился. Стали выкорчёвывать — тайник степнячий нашли. Тряпки то сразу в огонь побросали, а на такую красоту рука не поднялась. Возьми — на стену повесишь, будешь всем говорить, что в бою добыл!
Велеслав изменился в лице, саблю небрежно назад бросил:
— Какое дурновкусие — подвиги себе выдумывать.
И пошёл прочь не оглядываясь.
Ему в спину князь посмотрел, после на купца, — да и купил саблю, не торгуясь. Видел же, что пришлась наставнику по душе, слова неуместные отпугнули.
В терем вернувшись, князь до блеска саблю вычистил и к Велеславу отправился. Стоял тот подле окна, смотрел, как солнце закатывается за край земли.
— Наставник...
Обернулся, на подарок взглянул с удивлением — и грустью, пожалуй.
— Не надо было.
— Но я видел, что тебе приглянулась! Скажешь, обознался? — обидно от своей ошибки стало, словами не описать.
Велеслав тепло улыбнулся, по голове погладил, как в детстве.
— У тебя верное око, милый князь, да только не могу я взять такого подарка. Сабля эта — моя. И много крови было ей пролито. А потом я клятву дал, что кровь — это не решение. И от неё не отступлю. Хочешь, себе забери — но не искушай.
— Твоя?..
Старохронск леса прикрывали с востока и юга — а потому бед от степняков он почти не знал, не любили они продираться сквозь буреломы. Зато пришлые сказывали, что где-то орда будто бич богов, сладу никакого нет. Князь не задумался ни разу, отчего наставник на других так не похож — мало ли что там, за лесами. А тут враз загадка сложилась.
— Ты — ордынец?..
Чёрные глаза — как осколки льда, смотрят и сердце пронзают. И голос тоже ледяной, чуждый:
— Никогда меня так не называй.
Сказал — будто плетью ударил. Князь аж отшатнулся, кровь к щекам прилила от стыда. О чём он только думал, чтобы разбрасываться такими словами? Вот так своей небрежностью перечеркнуть годы, проведённые вместе! Кто знает, сколько боли он под сердцем носит — такие клятвы забавы ради не дают...
— Прости... прости меня... — забормотал он в тщетной попытке исправить роковую оплошность.
Ледяные глаза ни капли не потеплели. Страх вцепился в горло, мешая дышать — сейчас, здесь неумолимо исчезал последний — единственный человек, который его любил. А его место занимал чужой. Оскорблённый и гневный.
Сабля, выпав из рук, ударилась об половые доски, протяжно зазвенела.
— Прости меня... — видят боги, он готов был на колени встать, лишь бы не видеть этого холода...
— Что ты делаешь, милый князь? — руки Велеслава поддержали его под локти, мешая исполнить задуманное, — разве пристало владыке преклонять колено?
— Ты не сердишься на меня? — нос предательски шмыгнул.
— Почему я должен сердиться? — говорил ласково, будто ничего и не случалось, — я ведь просто попросил.
В жизни князь такого облегчения не испытывал — разве что когда его мальцом из-под коряги вытащили! Дал он себе зарок больше о степняках не спрашивать — от беды подальше.
Велеслав тем временям саблю поднял и ему протянул.
— Правда, возьми, — говорит. — Пусть будет преемство от наставника.
Клинок князь повесил в покоях на стене — красиво. И всё стало как прежде. Ни словом ни жестом Велеслав более обиды не показывал. Может, и правда уже не гневался? Время шло, недели через две князь вовсе успокоился. Да и дел, как оказалось, в городе невпроворот! И как батюшка один со всем справлялся? Сам бы он без Велеслава ни за что везде не поспел, разве что на десяток маленьких князей разорваться.
Глядючи на наставника, он порою думал, а человек ли он вообще? Обо всё-то он знает, мышь по терему без его глаза не проскочит. И как-то спокойно становилось, что Старохронск под его попечением. Даже если он, князь, по неумению споткнётся на чём, его завсегда поддержат, не дадут упасть.
Одним поздним утром неслышно скользнул в княжеские покои незнакомец. Весь такой скользкий, неприметный — а взгляд так и бегает. Поясно поклонился и молвил:
— Батюшка-князь, не страшись меня. Я отцу твоему служил тайным соглядатаем. Окажи милость — пойдём со мною. В тереме происходит кое-что, что тебе надобно видеть.
В груди зародилось странно противоречивое чувство. Вроде бы и боязно незнакомцу доверять, а вроде бы и надо пойти с ним, будто чутьё какое-то сработало.
Поклонившись еще раз, повёл соглядатай князя по тайным проходам. Сколько лет в тереме жил — ни разу о них не слышал. У сплошной на первый взгляд стены вдруг остановился, отодвинул махонькую дощечку и указал взглянуть в образовавшуюся щель.
Оттуда княжеский кабинет был виден, как на ладони. Двое дружинников придерживали за плечи казначея. А за дубовым столом сидел Велеслав, гусиное перо за краешек задумчиво покусывал.
— И что же мне с тобой делать, лихоимец?
— То вовсе не тебе решать! — дерзко оскалился казначей. — Княжьего суда требую!
— Требуешь? — его речь Велеслава изрядно рассмешила. — Ты — и требуешь?
Встав из-за стола, он сделал пару шагов, шелестя полами чёрных одежд. Подошёл совсем близко и потрепал казначея по щеке, как какую дворнягу.
— Ты — предатель и вор. Вор убеждённый, княжескую казну со своим карманом равняющий. А значит — повинен смерти.
— Думаешь, народ славного города Старохронска даст тебе, пришлый колдун, распорядиться о казни?!
