утомительно. Супаари не имел никакого представления о том, что стало причиной заболевания Старшего и как надо его лечить, но предусмотрительно выделил людям помещение более близкое к воде, чем дом Манузхая.
София жила вместе с Энн и Джорджем. Соседнее помещение сделалось спальней для неженатых мужчин и кабинетом для всех и каждого. Сторона Энн считалась домом. Подобный порядок, как они обнаружили, стал существенным усовершенствованием по сравнению с прежним хаосом, когда они жили с Манузхаем и Чайипас и приходилось ежедневно и до бесконечности договариваться о всякой вещи.
Теперь они знали от Супаари, что ВаКашани не просто терпят их, но рады их присутствию. Так как чужеземцы сделали собственный вклад в экономическую структуру коммуны, предоставив Супаари товары, пошедшие на благо обществу, что позволяло им, по собственному мнению, более уверенно требовать какие-то мелкие удобства, как ограничение ночных гощений и паузы на дневной отдых. Люди и сами много ходили в гости, и собственные визитеры нередко оставались у них на ночь, особенно Манузхай и вездесущая Аскама, однако теперь люди имели возможность регулярно находиться в уединении. Облегчение было удивительным.
В этом году Энн, София и Д. У. посвящали большую часть своего времени записи бесед с Супаари, особенно с упором на биологию, общественную структуру и экономику общества руна и на взаимодействие между руна и жана’ата. Каждый записанный параграф рождал сотню новых вопросов, однако они не торопились, продвигались вперед по шажку, отправляя по радио в Рим свои работы – неделю за неделей, месяц за месяцем. Руководствуясь тем ощущением взаимопонимания, которое она ощущала в обществе Супаари, Энн предложила, чтобы имя его находилось на втором месте в перечне авторов всех их статей. София, вдохновленная щедростью Эмилио в этих вопросах, немедленно приступила к воплощению предложения в жизнь. Наконец и Д. У. последовал их примеру.
Эмилио Сандос, удовлетворенным пауком засевший в самом центре сей интеллектуальной паутины, коллекционировал лексемы, семантические поля, просодии и идиомы, семантику и глубинные структуры. Он отвечал на вопросы, переводил и помогал всем в их исследованиях, одновременно сотрудничая с Софией, разрабатывавшей программу обучения руанже, и с Аскамой и Манузхаем, помогавшим ему составить словарь этого языка. Марк начал делать зарисовки самих руна и эпизодов их жизни через несколько дней после первого знакомства и теперь продолжал делать это в рамках годового круга. К восторгу Эмилио, руна реагировали на рисунки Марка, в которых он выражал глубину пространства. И теперь, отправляясь в свои торговые экспедиции, женщины заказывали свой портрет у Марка или его учеников, так чтобы родные могли ощущать их присутствие дома, как объясняла Чайипас. Матерей дома не было, однако незримыми они не становились.
Джордж и Джимми соорудили импровизированный водопровод и систему блоков для подъема всяких разностей вверх по обрыву. Руна скоро пристроили аналогичные устройства к прочим апартаментам. Потом Джордж устроил на берегу реки, ниже по течению от селения, горку, которую постоянно совершенствовал. Дети обожали горку, и даже взрослые время от времени посещали ее.
Руна мгновенно усваивали новшества. Ничто не удивляло их, даже начинало казаться, что народ этот не способен на удивление. Однако в конце первого посещения Кашана Супаари Марк спросил торговца, не будет ли тот возражать, если иноземцы посадят садик. Но в руанже, как обнаружил Эмилио, не было ни единого слова, обозначающего растения, выращиваемые в искусственной экосистеме, и поэтому пришлось показать Супаари изображения садов. Ознакомившись с идеей, Супаари обсудил вопрос со старейшинами Кашана и получил от них разрешение для Марка.
И без понятных ВаКашани причин Марк Робишо, Джордж Эдвардс и Джимми Куинн начали копать землю в месте, где не росло никаких полезных корней. Какими-то огромными ложками они отваливали целые пласты земли и укладывали их на прежнее место, только вверх тормашками.
Руна находились в полном недоумении.
Эта таинственная деятельность оказалась тяжелым трудом для иноземцев, что делало зрелище еще более забавным для руна. Джордж останавливался, чтобы вытереть лоб, и руна покатывались со смеху. Марк садился, чтобы перевести дыхание, и руна начинали веселиться. Джимми работал без устали, капельки пота увлажняли его рыжие кудри, и наблюдатели руна ободряли его:
– Да, земля стала помягче. Какое достижение! – И радостно хрюкали. Руна способны на сарказм.
Вскоре и руна из соседних деревень стали приходить, чтобы поглазеть на садоводов, пока дети их играли на горке, и Джордж задним числом начал испытывать симпатию к амишам[86], крестьянам из штата Огайо, против собственного желания сделавшихся туристическим аттракционом, открытым для нескромных взглядов и указующих перстов. Однако начальное веселье быстро улеглось, когда сад приобрел форму, и руна поняли геометрический план, лежащий в основе этой необъяснимой работы иноземцев. Сад представлял собой серьезный научный эксперимент, и посадка, рост и плодоношение будут документально зафиксированы, однако все, что выходило из рук Марка Робишо неизменно оказывалось прекрасным, и он заложил свой сад в виде взаимопересекающихся ромбовидных и круглых клумб, обрамленных травами. Джордж и Джимми сделали решетки и подпорки и приспособили тенты с террас руна, чтобы затенять салаты и фасоль, контролировать потоки ливней.
Манузхай, заинтригованный всем этим, присоединился к ним, и созданные ими конструкции стали очаровательными.
«Сухой» сезон на Ракхате оказался достаточно похожим на погоду, нужную для возделывания земных растений. По мере течения времени можно было отметить, что грядки и клумбы овощей были тщательно продуманы. Алые стебли мангольда поднимались над грядками изумрудно-зеленого шпината. Цуккини, кукуруза, картофель, помидоры, капуста, редис, огурцы, перистая морковь, красная свекла и алый турнепс – все эти растения занимали пышные партеры, чередуясь со съедобными цветковыми: анютиными глазками и подсолнухами, календулой и настурциями сорта «Императрица Индии». Славное зрелище.
Супаари периодически наезжал в Кашан и во время своего третьего визита получил возможность должным образом восхититься процветающим огородом.
– У нас, жана’ата, тоже есть такие огороды. Только пахнут они иначе, – тактично проговорил он, ибо некоторые чужеземные ароматы попросту оскорбляли его обоняние, – но ваш смотрится гораздо красивее.
Более он огородом не интересовался, посчитав его безвредной прихотью.
Супаари, как заметили люди, привозил с собой из города собственную пищу и ел в одиночестве в каюте своей моторной лодки. Иногда он привозил с собой каких-то руна, очевидно служивших чем-то вроде живых учебников, способных ответить на некоторые касавшиеся технических тонкостей вопросы, которые задавали чужеземцы.
Существовали также и письменные материалы, однако все они были написаны на языке к’сан и потому были полностью непонятны за исключением чертежей. Джорджа и Джимми особенно интересовало радио, и они хотели знать все о генерации энергии, сигнала, приемного оборудования и так далее. Супаари считал это вполне понятным, так как каким-то туманным образом понимал, что чужеземцы явились на Ракхат, потому что сумели каким-то образом услышать концерты Галатны, однако никакой технической информации дать не мог. Он знал о радио как слушатель. Подобное невежество явно разочаровывало обоих технофилов.
– Он же коммерсант, а не инженер, – высказалась Энн в защиту Супаари. – К тому же и среди людей последним человеком, в точности знавшим всю технику, которой пользовался, был, наверное, Леонардо да Винчи. – И предложила возмутившемуся Джорджу объяснить Супаари механизм воздействия аспирина на организм.
Впрочем, Супаари мог объяснить, почему руна не любят музыку.
– Мы, жана’ата, с помощью песен организуем свою деятельность, – рассказывал он Энн и Эмилио, сидя вместе с ними в уютном хампийе, оснащенном подушками, не обращая внимания на легкую морось. Он как будто бы не без труда подбирал для этого слова руанжи.
– Это что-то такое, что мы делаем только между собой. Руна боятся этого.
– Что это? Песни или действия, которые они организуют? – спросила Энн.
– Кто-то думает: и то, и другое. A кроме того – в руанже нет подходящих слов – ба’ардали басну чарпи. Там есть две группы, одна здесь и одна здесь. – Он жестом показал две группы, стоявшие напротив друг друга. – Они поют. Сперва одна группа, потом вторая. И выносится решение о награде. Руна не любят подобных вещей.
– Певческое состязание! – воскликнула Энн по-английски. – Как, по-твоему, Эмилио? Тебе понятно? Песенная борьба. Подобные состязания имели место в Уэльсе. Сказочные хоры.
– Да. И мне
