Лепреконы на этом пиру были единственными, кто смотрел на дроу без всякого напряжения. Сейчас их Повелитель, меднокудрый, казавшийся совсем юным, о чём-то смеялся с Альей: так же, как смеялся, когда Лод в начале пира с торжественным поклоном преподнёс ему ларец с чёрными жемчужинами. Принять артефакты обратно венценосный лепрекон отказался, а кражу из своей сокровищницы назвал восстановлением справедливости. Лишь сказал, что теперь ему ясна причина таинственного побега его казначея, над которым он ломал голову все эти дни - подозревая доселе честнейшего старика в хитроумных растратах, не обнаружившихся даже после тщательнейшей проверки бумаг.
А ещё с непреклонной улыбкой попросил Повелителя дроу как-нибудь по секрету поведать, как нам удалось это провернуть: чтобы учесть ошибки на будущее.
- Если у нас с Лодом когда-нибудь дойдет дело до подобного рассказа, - негромко сказала я, - наша история будет не лучше.
- Насколько я знаю, он спас тебе жизнь, - заметил Восхт с ухмылкой. - Это романтично.
- А потом нацепил на меня ошейник и держал на коврике перед камином.
Колдун поперхнулся вином.
- Что, правда?
- Нет, конечно. К моменту, когда я поселилась на коврике у камина, с меня уже милостиво сняли ошейник. Так что я всего-навсего спала вместе с комнатной собачкой.
Улыбнувшись недоверчивому ужасу в глазах Восхта, я потянулась к блюду с фруктами. За время, проведённое у дроу, где меня не баловали свежими углеводами, успела по ним соскучиться.
Забавно. А ведь сухое изложение фактов и правда звучит довольно страшно.
И насколько всё меняют маленькие детальки.
- Как бы там ни было, обязательно найдутся те, кто будет видеть в моей истории унизительную участь домашней зверюшки. Жалеть бедняжку... или презрительно морщиться от того, что меня, несчастную влюблённую дурочку, это не особо смущало. Видеть стокгольм... извращённую привязанность жертвы к пленителю. Что у нас, что у Альи с Навинией. - Я с хрустом надкусила бочок большого красного яблока. - И попробуй докажи, что в обоих случаях всё либо совсем не так, либо куда сложнее.
- А надо ли доказывать, если кто-то не способен сам этого понять? - философски заметил Фаник, и я была с ним согласна.
Мы занимали места на скамье за почётным столом, ближайшим к королевскому возвышению. В душном воздухе мешались запахи специй и женских духов, жареного мяса и цветочного вина, мёда и свежевыпеченного хлеба. На светлых каменных стенах висели знамёна: серое с серебром - Бллойвугов, жёлтое с чёрным - Сигюров, синее с белым - Бьортреасов, зелёное с золотом - владыки лепреконов. Танцев на этом пиру не было - хоть это и был праздник, но всё же печальный; лишь несколько музыкантов, сидя у подножия высокого стола, перебирали струны лютен, и мелодичные звуки взлетали под своды пиршественного чертога, словно сияющие птицы, которых когда-то мы с Лодом запускали в Айвентирри.
Доев яблоко, я сложила огрызок на краю серебряной тарелки с затейливыми вензелями. Окинула взглядом зал. Увидела, как иные эльфы и люди любезно переговариваются с серокожими соседями по столу.
Ощутила запоздалую гордость.
В Риджии наконец воцарился мир. А то недоверие, те раны, что ещё болят, рано или поздно уйдут. И всё наладится - не сразу, но обязательно...
Взгляд натолкнулся на Морти, сидевшую на другом конце стола, рядом с Лу. Улыбавшуюся своему жениху: улыбкой, в которой невозможно было различить боль.
Призрак хорошего настроения мигом растаял.
- Пойду немного подышу свежим воздухом, - сказала я, поднимаясь из-за стола.
Фаник кивнул, Восхт и вовсе не отреагировал - и, стремительно пройдя по бесконечному залу, я выскользнула в огромные двустворчатые двери, выводившие прочь.
Миновав анфилады, предшествующие выходу из дворца, я оказалась в саду. Здесь журчали фонтаны, мерцало стекло фонарей, благоухали осенними цветами пышные клумбы и шуршали на ветру ровные аллеи пёстрых крон, аккуратно подстриженных. Изящный, с чётко выдержанной композицией, этот сад напоминал о Петергофе - сильно отличаясь и от эльфийских, и от того, к чему я привыкла у дроу. Шатры и павильоны, не скрывавшие отзвуков голосов и звона чаш, чудесно вписывались в обстановку: с разноцветными шёлковыми стенами, подсвеченными светом изнутри, они казались огромными бумажными фонариками, вот-вот готовыми взлететь.
Дождливая морось заставила меня укрыться под ближайшим деревом - и, прислонившись спиной к шершавому стволу, застыть, вглядываясь в ночь. В одной рубашке я уже замерзала, но мне было всё равно.
В особые дни, неизбежно наступавшие каждый месяц, моё настроение всегда металось синусоидой. Сейчас наступили именно они - пусть и с задержкой, явно вызванной скитаниями между мирами и просто нервами... и навели меня на мысль, что в Риджию надо решительным образом привносить некоторые недостающие средства гигиены. Если приличное мыло, зубной порошок и даже щётки здесь были, то более интимные вещи - увы, а тряпочки в качестве заменителя меня не особо устраивали. Хорошо хоть обошлось без крючащей боли внизу живота и обычного трёхдневного приступа мигрени: Лод дал лекарство, которое я пила каждое утро, бесследно снимавшее все неприятные симптомы.
Лекарство, наверняка позаимствованное у Морти.
И, наверное, из-за всего этого у меня на душе теперь и было так скверно.
- Почему ты ушла?
Услышав голос колдуна, подкравшегося из темноты, я вздрогнула.
- И не говори, что подышать свежим воздухом, - добавил Лод, пристально вглядываясь в моё лицо.
- Нет. - Я отвела глаза, уставившись перед собой. - Просто... - тяжёлый вздох невольно сорвался с губ. - Глядя на Морти... наверное, я до конца жизни буду вспоминать, что счастлива за чужой счёт.
Лод, ничего не сказав, прижал меня к себе. По случаю пиршества поверх штанов и рубашки он набросил не обычную рабочую мантию, а другую, шёлковую, имевшую право зваться праздничным одеянием. Ткань, гладкая и тёплая, пахла ароматами, к которым я уже привыкла - полынью, свежестью и книгами.
Потом, взяв меня за подбородок, заставил вскинуть голову. Поцеловал: недолго, твёрдо, решительно.
- Мы не были бы счастливы. Ни я, ни Морти, - мягко произнёс Лод, когда наши губы разъединились. - Поверь. Только мучили бы ещё несколько лет... и друг друга, и других.
Я не ответила.
По крайней мере, не на это.
- Ты вышел сразу следом за мной, - сказала я. - Не слишком ли красноречиво?
- Мы всё равно не можем прятаться вечно. Не можем и не должны, и я не хочу мучить тебя и дальше. - Лод коснулся моих волос. - Алья сам сказал мне, что разбитое сердце прекрасно лечится в женских объятиях, и чем скорее я в них упаду, тем лучше.
- Как мило с его стороны...
И правда. Удивлюсь, если Повелитель дроу не заметил моего интереса к Лоду - но для Альи горюющий колдун просто воспользуется тем, что за ним хвостиком бегает влюблённая девочка. И не будет ничего удивительного в том, что поиск утешения перерастёт в нечто большее. Алью, наверное, ещё и порадует такой расклад.
Только вот боли Морти всё это не отменяет.
- Как думаешь... она сможет действительно быть счастливой с Лу? - тихо спросила я.
- Она сможет быть счастливой. И будет. Я уверен. - Лод вскинул голову. - Тэлья Эсфориэль, вас тоже утомила духота?
Я испуганно дёрнулась, но колдун не выпустил меня из объятий.
За приближением Эсфора я проследила, беспомощно повернув голову.
- Да. Есть немного. - Эльф смотрел на нас без любопытства, без осуждения; пальцы Лода коротко погладили моё плечо, словно без слов говоря 'успокойся', и это правда успокоило. - Светлые оправдывают твои ожидания?
- Более чем.
- И мои. Я рад, что сердца моих собратьев не поглотила ненависть... не вконец. - Эсфориэль вскинул голову, будто надеялся сквозь мокрую листву разглядеть дождливое небо. - Надеюсь, на сей раз боги дозволят нам завершить пиршество без происшествий.
- Уповаю на то же.
Эльф, молча кивнув, прошёл мимо нас. И меня удивило внимание, с которым Лод смотрел ему в спину.
Вернее, удивляло - пока колдун не заговорил.
