и законопатил на трое суток. Без телефонных звонков.
– Олегыч, не заводись, – поднял раскрытые ладони Захар. – Не знает она ничего. А если знает… Если знает, то не скажет…
– Сейчас поссать схожу, а там посмотрим… – «грешник» с трудом поднялся со стула и, не глядя на Ингу, неверной походкой вышел из комнаты.
Когда за ним закрылась дверь, Инга бросила взгляд на Захара:
– Ощущение, что я теряю время с этим «синяком»…
– У этого, как ты говоришь, «синяка» лучшая раскрываемость в городе. Он вроде мадридского «Реала» по раскрытию тяжких. Просто набрался, вот так себя и ведет. Да и машина твоя – не его профиль, если разобраться…
– Не его профиль? Так зачем ты его мне подсунул?.. И насчет «Реала»… Я больше за «Барсу»…
– Я в курсе про эту твою «Барсу»… Сказал же, что он дело ведет…
Инга посмотрела на бутылку водки и две рюмки рядом с ноутбуком. Подняла взгляд на Захара. Тот смотрел на нее, не отрываясь.
– Что-то он долго там… – произнесла девушка.
В комнату ворвался шум пьяной вечеринки, потом стих, и она услышала от двери голос «грешника»:
– Ну что? Собирайся, едем! Ребята только что звонили. Нашли твой драндулет!
25. Том жертвует собой ради Бекки
Оказывается, и так бывает. День святого Валентина был почти неделю назад, а Тим только сейчас получает подарок. И какой!.. Всамделишный!..
У него в классе все словно с ума сошли с этим Днем влюбленных. Уже за полмесяца до праздника только и было разговоров, кто и кому будет дарить свою валентинку. Ромка Финн, решивший вдруг для себя, что до скончания веков любит Нину Васильеву, выклянчил деньги у родителей на открытку и лохматого плюшевого медведя. Медведь, по мнению Тима, был уродливым, но говорить об этом другу он не стал. Оставался шанс, что у Нины медведь пройдет по неясной для нее самой категории, которую лет через пять-семь она бы обозначила как «брутальный». Четырнадцатого февраля, прямо перед первым уроком Ромка, краснея как помидор, вручил подарок своей избраннице – невысокой улыбчивой девочке с веселыми глазами и короткими толстыми косичками. Та от неожиданности зарделась в ответ и потом весь день внимательно поглядывала на Ромку, словно что-то оценивая. А сделанную своими руками тряпичную валентинку она подарила спортсмену Коле Фетисову, с которым и отправилась гулять после уроков. Тиму пришлось утешать расстроенного друга: «Да брось ты! Дуры они все!»
Сам он никому валентинок не дарил. Кому? Конечно, Тиму, как и многим его одноклассникам, нравилась Аня Баранова, первая красавица в классе, но он подозревал, что там и без него будет толпа восторженных поклонников. Кто в этой свите разглядит его, незаметку? Тут без шансов. Если только подарить девочке настоящий автомобиль. Только где взять на него деньги? И что с ним будет делать Аня, у которой, конечно же, еще нет прав? Подаренную Тимом машину (ну, можно же пофантазировать) сразу прихапает старший брат Ани, десятиклассник Егор, который однажды в столовке дал Ромке болезненного пенделя, сопроводив свой поступок весьма сомнительным объяснением: «Нечего тут крутиться под ногами». Наглый, будто купил всю школьную столовую.
А тут… Юля. Она сразу ему понравилась. И она замечала его. И смеялась над его неуклюжими шутками. А потом разрешила себя поцеловать…
Такой вот получился отложенный День святого Валентина.
* * *
Похожий на Скутера Кир стоял у железной двери «Don’t Stop Bike» и курил, поглядывая на приближающуюся к нему парочку.
– Юля Парк? И ее настоящий друг? Ну, снова привет, – усмехнулся он. – Прямо тыщу лет вас не видел, ребятишки. Какими судьбами на этот раз?
– Кир, – посмотрела снизу вверх на него Юля, – нам с Тимоном переночевать негде. Можем мы на одну ночь остаться здесь, в «ящике»?
– Негде переночевать? – переспросил Кир. – Эй, ты что, опять сбежала?
– Нет, – мотнула головой девочка. – Тут другое…
– Другое… – Кир затянулся сигаретой, словно ожидая объяснений, но девочка смотрела то на него, то на кирпичную стену, ничего при этом не говоря.
– Юль, может, все-таки вернемся на лодку? – сбоку спросил Тим. – А то неудобно…
Юля едва взглянула на него:
– Тимон, ну ты совсем дурачок, что ли? На лодку…
– А чего?.. – не понял мальчик.
– Боженьки ты мои…
– Да без проблем, – сказал Кир. – Мне не жалко. Ночуйте. Я договорюсь. Тут, правда, новая совладелица позвонила, вроде должна скоро заявиться. Инспекция у нее, что ли, или инвентаризация… Ну, я ее, если что, в «ящик» не пущу. Сидите только там тихо… А если все-таки застукают, скажем, что вы… Я не знаю… Каких-нибудь жучков-древоточцев вытравливаете. Или вроде того, да?.. Пойдем.
Кир кинул в снег под ноги сигарету, затоптал ее, потянул на себя дверь за ручку и зашел в бар. На спине его куртки Тим прочитал надпись: «Royal Opera House Covent Garden». Интересно, откуда такая у Кира?
– Слушай, Кир. А можно нам две водки с «рэд буллом»? – спросила Юля.
Кир, не оборачиваясь, кивнул:
– Конечно. Только сама, пожалуйста, мути.
Пока Юля «мутила» – звякала бокалами, льдом, бутылкой «Столичной» и открывала банки с шипучим энергетиком, – Кир тут же занимался разбором груды каких-то документов.
– Спасибо, – сказала ему девочка, ловко смешав два нехитрых коктейля. – Мы пошли?
– Давайте, – кивнул Кир, не отрываясь от бумаг, как самый настоящий бухгалтер. – Только тихо там!
– Спасибо, – неловко произнес Тим, подхватывая со стойки второй коктейль, на который ему указала Юля.
Они прошли мимо стойки в сторону диджейского пульта и завернули за угол в коридор, который, не успев толком начаться, закончился тупиком-«аппендиксом» с несколькими дверями. На одной из них висела табличка «WC», на другой синим маркером кто-то вывел кривоватые буквы: «Staff Only» и улыбку в виде троекратных скобок. Еще одна дверь была вовсе без опознавательных знаков.
«Ящик» прятался за дверью «Staff Only». Совсем крохотное, без окон, помещение метра два с половиной на три, освещенное лампой дневного света, изнутри действительно напоминало ящик. Стены небрежно, с щелями, были обиты неструганными досками, покрытыми не то темным лаком, не то морилкой. Пахло деревом и кожей. Обстановку «ящика» составляли включенный в розетку масляный обогреватель в углу, «икеевский» столик белого цвета и два не то полуразобранных, не то наполовину собранных велосипеда, прислоненных к дальней стене коричневого цвета. На ней розовой заплатой, как двухдневная царапина на загорелой коже, висел постер фильма «127 часов». Из всего спартанского интерьера вываливался стоящий напротив стены с наклеенным постером черный кожаный диван строгих геометрических форм.
Юля сняла свой оранжевый пуховик и повесила его на руль одного из байков. Потом присела на диван, через трубочку отхлебнула
