Зато равнина, расстилавшаяся внизу, такого впечатления не производила.
Большая часть низвергавшейся с обрыва воды испарялась, еще не достигнув дна водопада. Солнце опаляло Линден, словно призывая ее к себе.
И она, как ни силилась, не могла полностью отвергнуть этот призыв. В темных глубинах ее сердца таилось алчное стремление подчинить Солнечный Яд, заставить его служить ей. Каждый миг, проведенный под обжигающими лучами, напоминал о том, сколь уязвима она для осквернения.
К тому времени как они добрались до входа, где дожидался Кайл, стало ясно, что звуки флейты доносятся с самого края плато, с узкого мыса, нависающего как раз над сторожевой башней. По молчаливому согласию они направились туда и вскоре увидели сидящего на краю обрыва, свесив ноги в пропасть, Красавчика.
Флейта казалась в его огромных руках крохотной, но он дул в нее так самозабвенно, словно надеялся, что упорство рано или поздно позволит ему извлечь из инструмента погребальную песнь.
При их приближении Красавчик положил флейту на колени и улыбнулся, но улыбка его была невеселой.
— Друг Земли, — начал он голосом, что был под стать улыбке. — Я счастлив видеть тебя снова. Равно как и Избранную, не раз и не два доказавшую свою ценность для Страны. И двойная радость — видеть вас вместе. Однако, — добавил он, отводя глаза, — я думал, что вы уже ушли от нас. — Его затуманенный взгляд был устремлен в сухую, мертвую землю позади Линден. — Прошу прощения за то, что боялся за вас. Страх порождается сомнением, а сомнения вы не заслужили.
Неловким движением, словно подавляя порыв, он указал на флейту.
— Я виноват. Я так и не сумел извлечь из нее мелодию.
Непроизвольно подавшись вперед, Линден положила руки на плечи Великана. Несмотря на согбенную спину, он даже сидя был почти с нее ростом, а мускулы задубели так, что ей с трудом удавалось их разминать. Однако Линден продолжала упорно массировать напряженные плечи, ибо не знала, как еще утешить его.
— Сомнение присуще всем, — промолвил Ковенант, все еще стоящий поодаль: на краю пропасти у него могла закружиться голова. — И все мы напуганы. Ты ни в чем не виноват. — Затем голос Ковенанта потеплел, и он, словно только сейчас вспомнив, что перенес Красавчик, спросил: — Могу ли чем-нибудь помочь тебе?
Мышцы Красавчика буграми вздулись под ладонями Линден. Помедлив мгновение, он сказал:
— Друг Земли, я желаю лучшего исхода. Пойми меня правильно, — торопливо пояснил Великан. — То, что было сделано здесь, сделано хорошо; будучи смертными, вы — ты, Друг Земли, и ты, Избранная, — превзошли все мыслимые ожидания.
Он тихонько вздохнул.
— Но я не удовлетворен. Я проливал кровь, во множестве убивал людей, хотя я не меченосец и мне претит это занятие. Нанося удары, я терзался сомнениями. Нет ничего ужаснее, чем совершать кровопролитие, когда надежда уничтожена страхом. Печаль мира должна объединять живущих, а не разъединять их, подталкивая к убийству и злобе. Друзья мои, сердце мое нуждается в песне. Нужда эта велика, но песня, увы, не приходит. Я Великан, и мне часто случалось петь, превознося великанскую доблесть:
Мы Великаны, рожденные с тем, чтобы под парусамиДерзостно плыть, устремляясь вперед, за своими мечтами.Но нынче я вижу, сколько самонадеянности и глупости было в этих словах…Перед лицом рока я обнаружил в себе дерзость моих мечтаний.Сердце мое просит песни, но я не нахожу ее. И я желаю лучшего исхода.
Голос его стих, словно улетел с обрыва. Линден чувствовала его боль и не могла ничего сказать в утешение, ибо понимала, что суть страдания Великана глубже, чем простое самообвинение. Понимала его стремление и не знала, чем на него откликнуться. Ковенант, однако, чувствовал себя увереннее, и голос его звучал требовательно:
— Что же ты собираешься делать?
Красавчик пожал плечами, сняв с них ладони Линден. Он не отрывал взора от расстилавшейся внизу пустынной равнины.
— Первая говорила об этом, — произнес он рассеянно. В кои-то веки мысль о жене не принесла ему облегчения. — Мы будем сопровождать тебя до конца. Поиск требует от нас, по меньшей мере, этого. Но когда ты поделишься с нами своими намерениями, Сотканный-Из-Тумана доставит известие в Прибрежье, куда, если позволят море и льды, прибудет «Звездная Гемма». Если падешь ты и все, кто с тобой, дело твое продолжит Поиск. Сведения, доставленные Сотканным-Из-Тумана, помогут якорь-мастеру Севинхэнду избрать верный путь Служения Земле.
Линден вскинула глаза на Ковенанта, опасаясь, как бы тот не сказал, что ежели падет он, то не останется и Земли, которой можно будет служить. Предстоящее путешествие Сотканного-Из-Тумана могло оказаться бессмысленным, но Линден надеялась, что ясная и конкретная задача поможет ему вновь обрести себя. И ей нравилось упорное желание Первой держаться так, словно надежда существует всегда.
Впрочем, она почти мгновенно почувствовала, что и Ковенант вовсе не имеет намерения отрицать возможность обрести надежду. Его решимость и целеустремленность не были проникнуты горечью. И он даже не попытался предложить Красавчику и Первой отправиться восвояси с Сотканным-Из-Тумана. Вместо того он — таким тоном, словно был удовлетворен услышанным, — сказал:
— Вот и хорошо. Встретимся в предвратном зале. В полдень мы выступаем.
Затем Ковенант перевел взгляд на Линден и мигом погрустневшим осипшим голосом промолвил:
— А сейчас я хотел бы взглянуть на могилу Хоннинскрю. Пойдешь со мной?
Вместо ответа Линден подошла к нему и молча сжала в объятиях. Оставив Красавчика сидящим у обрыва, они зашагали к городу и уже близ ворот снова услышали плач его флейты. Осиротело, словно зов пустельги, звучала она под припорошенным пылью небом.
С чувством глубокого облегчения Линден вступила в твердыню, каменная толща которой предоставляла защиту от солнца пустыни. По мере того как она и Ковенант спускались к Залу Даров, нервы ее успокаивались. А вот за бесстрастностью сопровождавшего их Кайла она угадывала нерешительность, словно он желал о чем-то попросить, но сомневался в том, что имеет на это право. Но когда они достигли цели, она мигом забыла о странных эманациях харучая.
Во время схватки Ковенанта с Гиббоном ей было не до того, и у нее осталось лишь самое приблизительное представление о Зале Даров. Тогда все ее внимание было сосредоточено на происходящем — и на той тьме, что пробудил в ней Опустошитель. И только сейчас Линден смогла по-настоящему оценить размеры ущерба, нанесенного Залу и его сокровищам.
За выстроившимися вдоль стен Зала колоннами большая часть древних творений осталась неповрежденной, но в центре царил полный разгром: драпировки были сорваны, скульптуры разбиты вдребезги, картины разорваны в клочья. Две колонны треснули от верхушки до постамента, каменный пол перекорежило, мозаика, на которой стоял Гиббон, была уничтожена. Высвобожденные Ковенантом и Опустошителем чудовищные силы превратили в прах века человеческого труда и вдохновения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
