По-человечески хрупкий и в то же время неодолимый, он встретился взглядом с Первой, посмотрел на стоящих за ее спиной харучаев и ответил:
— В Анделейне мне довелось встретиться с некоторыми друзьями — людьми, которые верили в меня, заботились обо мне, любили меня задолго до того, как я сам оказался способен на нечто подобное. Морэм напомнил о том, что мне уже следовало бы усвоить. Идущий-За-Пеной дал мне в спутники Вейна. Баннор обещал, что его народ будет служить мне. А Елена… — Елена, его дочь, любившая его столь неоглядно и страстно, сколь она ненавидела Лорда Фоула… — Елена сказала, что, когда придет время встретиться с Презирающим, я смогу найти его в недрах Горы Грома. Там находится его прибежище, именуемое Кирил Френдор… — Ковенант сглотнул. — Вот туда-то я и направляюсь. Ибо, во что бы то ни стало, намереваюсь положить этому конец.
Говорил он негромко, но казалось, будто слова его громыхали, как колокол, эхом отражаясь от стен огромного зала.
Первая мрачным, но решительным кивком выразила одобрение.
Она собралась было спросить, где же находится эта самая Гора Грома, но тут вперед выступил Доррис. Глаза его блестели. Твердо и настойчиво он сказал:
— Юр-Лорд, мы будем сопровождать тебя.
Не медля ни секунды, Ковенант с не меньшей твердостью ответил:
— Нет, не будете.
Доррис поднял бровь, но не позволил себе выказать удивление еще каким-нибудь образом. Казалось, что на миг внимание его переключилось — видимо, он мысленно переговаривался со своими соплеменниками, — но почти сразу же он возразил:
— Ты сам говорил, что Страж Крови Баннор обещал тебе нашу службу. И ты достоин ее, ибо лишь благодаря тебе многие из нас не пали под жертвенными ножами Верных. Юр-Лорд, мы останемся с тобой до конца.
Лицо Ковенанта исказила боль, но он сжал кулаки и с еще большей твердостью произнес:
— Я сказал — нет!
И снова Доррис вступил в безмолвный разговор с соплеменниками. Линден почти физически ощущала повисшее в воздухе напряжение и понятия не имела, во что оно может вылиться. Первая подалась вперед, словно хотела возразить, однако харучаи не нуждались в том, чтобы кто-либо говорил от их имени. Доррис подступил еще ближе к Ковенанту. Настойчивость в его тоне усилилась. Его сородичи знали, что поставлено на карту, лучше кого бы то ни было.
— Томас Ковенант, ты знаешь харучаев… — Только сейчас Линден обратила внимание на то, что от имени харучаев говорил почему-то не Кайл, а Доррис. — Тебе известна история Стража Крови Баннора. Ты видел, как исполнялся достойнейший из Обетов, и был свидетелем того, как он был нарушен. Не думай, будто мы забыли об этом. Все долгие века служения Стражи Крови сокрушались из-за того, что им не доводилось открыто сразиться с Порчей. Однако, как только Баннору представилась такая возможность — когда вместе с тобой и Идущим-За-Пеной он стоял над Землепровалом и знал о твоих намерениях, — он уклонился. Ты нуждался в нем, а он уклонился! Обет был нарушен, но мы не судим его. Сейчас речь о другом. Мы хотим восстановить нашу веру. Никто из нас больше не уклонится. — Придвинувшись к Ковенанту почти вплотную, он продолжал так, словно не хотел, чтобы его слова слышал кто-то другой: — Юр-Лорд, не произошло ли с тобой то же, что некогда с Кевином Расточителем? Не в том ли твое намерение, чтобы удалить от себя всех, кто может попытаться удержать тебя от Ритуала Осквернения?
Линден ожидала от Ковенанта вспышки. Она и сама готова была взорваться. Ей хотелось защитить его, с жаром отвергнуть незаслуженные обвинения. Но вместо этого он поднял искалеченную проказой руку, растопырив пальцы. На обрубке среднего пальца, словно звено кандалов, поблескивало кольцо.
— А ты помнишь, — не позволяя себе ни сарказма, ни желчи, сказал Ковенант, — почему Обет был нарушен? Так вот, я тебе напомню. Трое Стражей Крови возложили руки на осколок камня Иллеарт и возомнили, будто обрели могущество, достаточное, чтобы одолеть Порчу. Они отправились в Ясли Фоула и бросили ему вызов. Но они ошибались. Создания из плоти и крови не бывают неуязвимыми. Фоул овладел ими, так же как овладел Кевином, когда Елена нарушила Закон Смерти. Он изуродовал их, как меня, сделал вот такими, — Ковенант потряс онемелой рукой, — и отослал в Ревелстоун, дабы насмеяться над Стражами Крови. — Ковенант был готов сорваться на крик, но усилием воли сдержался. — Вы удивляетесь тому, что Обет был нарушен? А я думал, что это разобьет их сердца. Нет, Баннор не уклонился. И дал мне именно то, в чем я нуждался. Он показал мне, что жизнь продолжается.
Ковенант помедлил, но Линден чувствовала, что его сила и уверенность возрастают с каждым мгновением.
— Все дело в том, — продолжил он без всякого укора, — что все это время вы заблуждались. Ибо с самого начала не разобрались в природе собственных сомнений. Что они знают? Почему имеют значение? Поначалу Кевин, потом другие Лорды, наконец — с тех пор как ваш народ впервые пришел в Страну — вы посвящали себя служению обычным людям, мужчинам и женщинам, которые попросту не могли осуществлять, что им предлагалось. Кевин был хорошим человеком, который, однако, сломался, когда бремя оказалось тяжелее, чем он мог вынести. А Стражи Крови не могли простить ему этого, ибо точно булавками пришпилили к нему свою веру, а когда он пал, вообразили себя виноватыми в том, что не сделали Кевина достойным его миссии. То есть не сумели помешать ему быть человеком. Снова и снова вы оказывались в том же положении, ибо служили тому, кто должен был рано или поздно подвести вас. По той простой причине, что являлся не более чем человеком, а человеку свойственны слабости. А потом вы снова и снова не могли простить этого человека, поскольку его слабость заставляла вас усомниться в безупречности вашего служения. Но не только его, вы не могли простить и себя. Ибо безупречность служения предполагает ответственность за все. Поэтому всякий раз, когда случается нечто, напоминающее, что и вы смертны, — вспомните историю с водяными девами — вы находите случившееся непростительным, а себя недостойными служения. А то задумываете что-нибудь совсем уж безумное, вроде затеи схватиться врукопашную с Лордом Фоулом.
Он медленно опустил руку, но в его устремленном на Дорриса взгляде не было колебания, а глаза лучились обретенной чистотой.
— Но никто и никогда не подвергал сомнению вашу доблесть. Вы доказали ее тысячу раз, а если вам недостаточно и этого, вспомните Бринна, встретившегося с Хранителем Первого Дерева и одолевшего его, ак-хару Кенаустина Судьбоносного. На его месте мог оказаться любой из вас. Вы не должны больше служить мне. И, — добавил он осторожно, — я не нуждаюсь в вашей службе. В такой службе. Я не хочу, чтобы вы отправлялись со мной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
