За выстроившимися вдоль стен Зала колоннами большая часть древних творений осталась неповрежденной, но в центре царил полный разгром: драпировки были сорваны, скульптуры разбиты вдребезги, картины разорваны в клочья. Две колонны треснули от верхушки до постамента, каменный пол перекорежило, мозаика, на которой стоял Гиббон, была уничтожена. Высвобожденные Ковенантом и Опустошителем чудовищные силы превратили в прах века человеческого труда и вдохновения.
Несколько мгновений взгляд Ковенанта своей опустошенностью напоминал Зал Даров. Никакая уверенность в будущем не могла исправить того, что было сделано.
В первый момент Линден не сразу поняла, что большая часть осколков и обломков уже была сметена с пола, и лишь через несколько мгновений сообразила, что к чему. Она увидела, чем занималась Ном.
Своими лишенными пальцев неуклюжими лапами песчаная горгона сгребала куски вывороченного из пола камня, осколки скульптур и керамики и упорно громоздила все выше и выше, возводя курган над могилой Хоннинскрю.
Могильный холм был уже выше, чем Линден, но песчаную горгону это не удовлетворяло. С удивительным рвением Ном добавляла все новые и новые обломки древних шедевров, обегая бесформенный курган кругами и вздымая его все выше и выше, словно держала в памяти образ Проклятия горгон.
То было выражение глубочайшей благодарности Великану, сделавшему возможным избавление от Опустошителя. Хоннинскрю не позволил самадхи Шеолу овладеть песчаной горгоной, поставить под контроль ее целеустремленность и силу, а в результате Ном стала совершенно новым существом, одаренным разумом, знанием и волей. Возводя пирамиду, Ном тем самым принимала самопожертвование капитана как бесценный дар. Зрелище это несколько смягчило боль Ковенанта. Помня Хигрома, Кира, Линден представить себе не могла, что сможет когда-нибудь испытывать нечто похожее на благодарность по отношению к песчаной горгоне. Но трудно было подобрать другое название тому, что чувствовала она при виде работы Ном.
Зверь не обладал обычным зрением и слухом, однако, похоже, знал, что на него смотрят. Он продолжал свой труд до тех пор, пока его передние лапы доставали до верхушки кургана. Затем горгона резко повернувшись, направилась к Ковенанту, остановилась в нескольких шагах перед ним и, склонившись, коснулась лбом пола.
— Не надо, перестань, — смущенно пробормотал Ковенант, но Ном оставалась недвижной, и казалось, что в ее позе заключена мольба.
Неожиданно заговорил Кайл. Он вступил в мысленный контакт с горгоной, о чем сообщил Ковенанту так, словно это было для него самым обычным делом.
— Ном признает твою власть и хочет, чтобы ты знал об этом. Она готова выполнить любой твой приказ. Но просит тебя не отдавать никаких приказов. Она желает стать свободной и вернуться в Великую Пустыню, к своим сородичам. Она обрела знание, которое позволит освободить и их — избавить от Проклятия, от заключенных в нем муки и ярости. Она просит отпустить ее.
Линден чувствовала, как ее лицо расплывается в дурацкой улыбке, но ничего не могла с собой поделать. Сколь бы ни были грозны песчаные горгоны, положение, в которое они попали, возмущало ее.
— Отпусти ее, — шепнула она Ковенанту, — Касрейн не имел права так поступать с ними.
Медленно, словно споря с самим собой, Ковенант кивнул и, обратясь к Кайлу, промолвил:
— Скажи ей — она может идти. Я принимаю ее готовность повиноваться мне и разрешаю отправиться домой. Но, — резко добавил Ковенант, — пусть они оставят в покое бхратхайров. Бог свидетель, я уже причинил им изрядный ущерб и не хочу, чтобы они снова пострадали из-за меня. Эти люди тоже имеют право жить.
Безликий альбинос выпрямился.
— Ном слышит тебя, — сказал Кайл, и в голосе его Линден явно ощутила намек на зависть к обретенной Ном свободе. — Он будет повиноваться и научит послушанию свой народ. Что же до бхратхайров, то горгоны больше не станут их тревожить. Великая пустыня обширна.
Прежде чем Кайл закончил, Ном уже устремилась к выходу и, перепрыгивая через ступени, скрылась из виду. Некоторое время Линден слышала удаляющийся топот, но вскоре горгона удалилась за пределы досягаемости ее чувств, и она перестала думать о ней. Боль ее памяти неожиданно смягчилась, словно гибель Хигрома и Кира получила некое искупление. Она продолжала улыбаться, когда Ковенант вновь обернулся к Кайлу:
— До полудня есть еще время. — Он старался напустить на себя безразличный вид, но огоньки в глазах говорили Линден о многом. — Почему бы тебе не пойти да не поискать нам чего-нибудь поесть? Мы будем в покоях Морэма.
Кайл кивнул и со стремительной неспешностью исчез. Глядя ему вослед, Линден укрепилась в уверенности, что в нем произошла перемена. Этот харучай желал расстаться с человеком, которого поклялся защищать.
Но она не испытывала ни малейшего желания размышлять о Кайле. Ковенант обнял ее за талию: каждая минута была драгоценна. Линден могла счесть свои желания эгоистичными, когда бы он не разделял их полностью.
Однако достигнув зала с расколотым светящимся полом, Линден и Ковенант неожиданно обнаружили дожидавшихся их там Сандера и Холлиан. Выглядели они куда лучше, чем когда Линден видела их в прошлый раз.
Прежняя жизнь Холлиан была не столь горестной, как у Сандера. Тонкие шрамы, испещрявшие ее ладонь, походили на бледные рубцы на левом предплечье гравелинга, но ей не приходилось проливать ничью кровь, кроме своей собственной. Однако в последнее время — когда он настроился на рукх Мемлы и позже, когда в руках его оказался крилл, — ее роль сводилась к помощи Сандеру, к поддержке его. Он, самоотверженный и неистовый, страстно ненавидел Верных, и борьба с ними была для него способом самооправдания. Сражаясь во имя Страны, он показал себя достойным соратником Великанов и харучаев, Ковенанта и Линден. Сейчас он держался с достоинством и уверенностью, чувствуя, что его отец мог бы им гордиться.
Гордилась им и Холлиан. Ее мягкая улыбка и открытый взгляд показывали, что она не жалеет ни о чем. Дитя во чреве было ей в радость. И, пожалуй, лишь Линден могла ощутить за всем этим куда более сложные чувства. Она видела в Холлиан женщину, считавшую себя еще не прошедшей испытание и желавшей его пройти. Она желала понять судьбу. Будучи эг-брендом, она представляла собой исключительную ценность для Страны. И хотела понять, в чем сущность этой ее исключительности. Ковенант покосился на Линден. В глазах его угадывалось огорчение, но явно несвоевременное появление подкаменников было встречено без протеста. Они были его друзьями, и вера в них являлась составной частью его веры в будущее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
