обвинение закончило представлять дело, и судья Вилльерс распустил суд, обратившись к обвиняемому с последним увещанием:
– Когда в понедельник суд соберется снова, вы должны будете ответить на предъявленные вам обвинения. Я снова указываю вам на серьезность обвинений и на то, что речь идет о вашей жизни. И опять советую принять услуги адвоката.
Мозес Гама презрительно улыбнулся.
* * *
В тот вечер ужин в Вельтевредене прошел невесело. Единственным, на ком не сказались события дня, был Гарри, который прилетел в «моските» на уик-энд с шахты «Серебряная река».
Семья сидела молча, все думали о событиях последних дней и о своей роли в них, и лишь Гарри с воодушевлением рассказывал Сантэн и Шасе о своем новейшем плане экономии на шахте.
– Несчастные случаи вызывают снижение выхода продукции и стоят нам денег. Я согласен, уровень безопасности у нас средний для отрасли, но если бы количество смертей удалось сократить до одной на сто тысяч смен или даже больше, общая себестоимость продукции сократилась бы на двенадцать процентов. Это двадцать миллионов фунтов в год. Вдобавок рабочие будут довольны и охотней станут сотрудничать. Я ввел все данные в компьютер.
При упоминании этого устройства глаза Гарри за стеклами очков блеснули. Шаса знал от Дэвида Абрахамса и генерального менеджера «Серебряной реки», что Гарри иногда ночи напролет просиживает за одним из терминалов нового компьютера IBM, который наконец установила компания.
– Парень знает эту машину не хуже, а может, и лучше работающих с ней всю смену операторов. Он скоро сможет заставить ее просвистеть «Боже, храни королеву».
Дэвид Абрахамс не пытался скрывать свое восхищение, и Шаса, маскируя отцовскую гордость, неодобрительно ответил:
– Ну, когда через год мы станем республикой, это будет совершенно излишне.
– О Гарри, какой ты ужасно скучный, – вмешалась наконец Изабелла. – Все эти тоннажи и пеннивейты за обеденным столом! Неудивительно, что ты не можешь найти подружку.
– Я считаю, что на сей раз Белла права, – негромко сказала со своего конца стола Сантэн. – Гарри, для одного вечера достаточно. Я просто не могу сосредоточиться. Думаю, это была худшая неделя в моей жизни: смотреть, как это чудовище, чьи руки в крови Блэйна, издевается над нами и бросает вызов всей нашей судебной системе! Он угрожает разрушить структуру правительства, ввергнуть нас в анархию и дикость, которые царили в Африке до появления белых. Он смеется над нами со скамьи подсудимых. Ненавижу его. Никогда в жизни я никого не ненавидела так сильно. Каждую ночь я молюсь, чтобы его повесили.
Неожиданно ей ответил Майкл:
– Да, мы его ненавидим, бабуля. Ненавидим, потому что боимся, а боимся потому, что не понимаем ни его, ни его народа.
Все удивленно посмотрели на него.
– Конечно, мы его понимаем, – сказала Сантэн. – Мы всю жизнь прожили в Африке. Мы понимаем их так, как не понимает никто.
– Не думаю, бабуля. Думаю, если бы мы действительно понимали их и прислушивались к тому, что говорит этот человек, Блэйн сегодня был бы жив. Думаю, Гама мог бы стать нашим союзником, а не смертельным врагом. Думаю, Мозес Гама мог бы быть полезным и уважаемым гражданином, а не заключенным, которого приговорят к смертной казни.
– Каких странных идей ты нахватался в этой своей газете! Он убил твоего деда, – сказала Сантэн и на мгновение взглянула на Шасу. Шаса понял ее взгляд и верно истолковал его: «Здесь у нас еще одна проблема», но Майкл продолжал, ни на что не обращая внимания:
– Мозес Гама умрет на виселице – я думаю, мы все это понимаем. Но его слова и идеи будут жить. Теперь я знаю, почему стал журналистом. Знаю, что должен делать. Я должен объяснить эти идеи людям нашей земли, показать им, что эти соображения справедливы и совсем не опасны. В них надежда на выживание всего нашего государства.
– Хорошо, что я отослала слуг, – перебила его Сантэн. – Никогда не думала услышать такие слова за обеденным столом в Вельтевредене.
* * *
Вики Гама больше часа ждала в приемной тюрьмы на Роланд-стрит, пока надзиратели просматривали содержимое пакета, который она принесла Мозесу, и решали, можно ли передать его.
– Это просто одежда, – говорила Вики.
– Но не обычная одежда, – возражал старший надзиратель.
– Это традиционная одежда племени моего мужа. Он имеет право ее носить.
В конце концов позвали начальника тюрьмы, и когда он наконец дал разрешение, Вики пожаловалась:
– Ваши люди были намеренно грубы со мной и чинили всякие препятствия.
Он саркастически улыбнулся.
– Интересно, мадам, как будут обращаться с нами, если вы и ваши друзья из АНК захватите власть. Интересно, отдадите ли вы нас под суд или будете просто убивать на улицах, как собирался ваш муж.
Когда Вики наконец позволили под бдительными взглядами четырех надзирателей передать пакет, Мозес спросил:
– Чья это идея?
– Моя, но за шкуры заплатил Хендрик, а сшили его жены.
– Ты умная женщина, – похвалил Мозес, – и достойная жена.
– А ты, мой господин, великий вождь и должен носить соответствующую твоему званию одежду.
Мозес поднял длинный плащ из леопардовых шкур, тяжелый, блестящий и золотистый, усаженный собольими розетками.
– Ты поняла, – кивнул он. – Ты увидела необходимость использовать суд белых людей как трибуну, с которой нужно объявить всему миру о нашем стремлении к свободе.
Вики опустила глаза и понизила голос.
– Мой господин, ты не должен умирать. Если ты умрешь, заметная часть нашей мечты о свободе умрет вместе с тобой. Неужели ты не защитишь себя ради меня и нашего народа?
– Нет, я не умру, – заверил он. – Великие нации не допустят этого. Британия уже ясно дала понять, какова ее позиция, да и Америка не
