посетил Японию с визитом и вместе с Сётаро Яти провел шестой раунд. К тому моменту Синдзо Абэ уже одержал победу на партийных выборах. Задачей моей поездки было устранение всех политических препятствий и налаживание двусторонних отношений с помощью консультаций. На меня ложилась колоссальная ответственность. Я ощущал тяжесть этого груза, но все же был горд, что выполняю настолько важную задачу.
Между тем справиться с ней в имеющихся условиях представлялось довольно сложным. 22 сентября перед выходом из дома я сказал супруге, что эта поездка вряд ли сулит что-то хорошее. Супруга постаралась меня ободрить. В аэропорту Пекина нас провожал посол Японии в Китае Юдзи Миямото. Он полушутя обратился ко мне: «Если вы сможете о чем-то договориться, я поставлю вам памятник». Миямото намекал, что не ждет от этих переговоров никаких результатов. Его слова отражали серьезные затруднения предстоящих консультаций – так считали не только китайцы, но и сами японцы. Я ответил господину послу, что памятник мне не нужен, я хочу лишь, чтобы стороны договорились на благо народов двух стран.
Консультации проходили тяжелее обычного. Каждая сторона отстаивала свою точку зрения, и мы неоднократно «сталкивались лбами». Какая-нибудь формулировка или фраза могла вызвать многочасовой спор. В первый день я предложил снять с повестки дня все остальные вопросы и сосредоточиться на самой насущной и важной проблеме. Переговоры длились целую неделю. Мы с коллегами каждый день работали допоздна, а однажды просидели аж до шести утра. Ближе к концу консультаций у меня начался опоясывающий лишай. Любое прикосновение одежды вызывало мучительную боль, но ничего не оставалось, как стиснуть зубы и терпеть. Тогда я еще не знал, что со мной, – диагноз поставили уже после возвращения в Китай, пришлось лечиться три месяца. 8 октября Синдзо Абэ прибыл в Китай с визитом, и кто-то из его коллег сказал, что я неважно выгляжу. Я ответил, что лишай не дает покоя.
Вечером 25-го числа я договорился с Сётаро Яти провести новую встречу в малом составе. Японский представитель передал нам проект совместного документа и заявил, что он согласован с Абэ. Однако их предложение настолько противоречило нашей позиции, что о согласии не могло быть и речи, и я решительно отверг его. Я сказал: «Китайская сторона никак не может принять ваше предложение. Если я вернусь с ним в Пекин, переговоры можно считать провалившимися. Вы не соглашаетесь на то, что предлагают девять членов Постоянного комитета Политбюро, но хотите, чтобы мы приняли предложение одного-единственного Синдзо Абэ».
Увидев мою реакцию, Яти пояснил: он ожидал, что китайская сторона не согласится, но, так как Абэ поручил передать свое предложение, ему ничего не оставалось, как сделать это. Потом он передал нам другой вариант и отметил, что хотя он еще не был одобрен японским руководителем, если китайскую сторону устроит такой вариант, то он постарается согласовать его.
Второй проект по сути соответствовал нашим намерениям, но оставался категорически неприемлемым по отдельным вопросам. Я дал аргументированный отказ, не желая уступать ни на шаг. Я вновь изложил нашу позицию и развенчал все заблуждения японской стороны.
Между сторонами завязалось бурное обсуждение. Объятый эмоциями, Кэнъитиро Сасаэ, который тогда занимал пост главы департамента по делам Азии и Океании МИД Японии, вскочил на ноги. Глаза его налились кровью и, полностью утратив присущую дипломатам сдержанность, он воскликнул: «Да разве в Токио найдется человек настолько же терпеливый, как Сётаро Яти?!» Я тоже не стал церемониться и ответил: «А вы попробуйте в Пекине найти кого-нибудь, кроме меня, у кого хватит терпения вести с вами переговоры!» Яти сказал, что нам ничего не остается, как объявить журналистам, что переговоры были сорваны. Я ответил: «Сорваны – значит сорваны!» В тот момент срыв меня уже не пугал.
С позиции сегодняшнего дня очевидно, что шестой раунд переговоров проходил в совершенно особый для китайско-японских отношений исторический период и имел важное значение. Любая неосторожность могла лишить нас надежды на улучшение. Народы Китая и Японии, Азия и все международное сообщество с нетерпением ждали результатов диалога и пристально следили за перспективами развития двусторонних отношений.
Изначально я планировал вернуться в Китай 26 сентября, но Сётаро Яти выразил надежду, что я смогу задержаться еще на один день. С согласия руководства я перенес время вылета на 27-е число и днем 26 сентября прибыл в Министерство иностранных дел Японии, чтобы провести с Сётаро последнюю консультацию в рамках шестого раунда.
Я изложил японской стороне позицию Китая: Пекин убежден, что наш проект, составленный на основе итогов совместной работы, предлагает лучший способ решения проблемы. У нас не осталось пространства для проявления гибкости и поиска других решений. Яти ответил, что в таком случае после завершения встречи Япония сообщит журналистам о прекращении этого раунда. Я сказал, что и сам собирался выдвинуть такое предложение и объявить об окончании переговоров. В сущности, это означало, что двусторонние переговоры провалились.
Тот раунд стал проверкой воли, решимости и настойчивости сторон. Разумеется, сколько бы раз ситуация ни менялась, пусть даже самым коренным образом, главным оставалось внимание сторон к китайско-японским отношениям и их активное намерение урегулировать вопрос. Часто именно затруднения в консультациях таят в себе надежду на прорыв.
В заключение я сказал, что приехал в Токио с искренним желанием провести диалог и приложить максимально возможные усилия. И хотя к настоящему моменту существенного прогресса нет, я чувствую, что обе стороны стремятся улучшить наши отношения, и продолжаю верить в возможность разрешения вопроса. Если японская сторона захочет продолжить переговоры, я всегда буду рад видеть господина Сётаро Яти в Пекине.
Яти ответил, что «тоже не оставляет такую надежду и готов трудиться до самой последней секунды. Давайте подыщем место и завтра в 9.00 соберемся побеседовать по душам, несмотря на сегодняшнюю беседу». Я понял, что ситуация все еще может измениться, и согласился снова встретиться с японским представителем перед отъездом на родину.
27 сентября в 9.15 я прибыл в МИД на встречу с Сётаро Яти. Он достал листок бумаги с новым проектом от японской стороны, который был согласован с Синдзо Абэ. Я выслушал его и сказал: «В этот раз вы предлагаете что-то новое. По возвращении в Пекин я сразу же передам его руководству и потом либо сам вернусь к вам, либо вы приедете в Китай».
Днем 27 числа мы улетели в Пекин и доложили о проведенных переговорах. В ЦК КПК проект японской стороны сочли в целом приемлемым и на следующий же день отправили меня обратно в Токио. Посол Ван И получил соответствующее
