— Погибли. Я думала, Ив тоже погиб, раз столько лет… Пыталась искать. Никто на бывшей работе не видел…
— Зовите Афанасия! — прошептал Ганя. — Нужен Афанасий. Мы сейчас будем играть свадьбу! Правильно я понял?!
Все засмеялись. А Ив, наконец, сказал:
— Это ты.
Глава девятая
Ночью не мог уснуть. Жирной чертой Марика зачеркнула надежду. Если всё так, как она говорит, разве можно вообще победить Властителя?! Они с Корой смешны: что там придумает Апостол?! Может, у кого-то и есть будущее, у него — позорная площадь, к ней его пригвоздят ненависть и презрение людей. У него нет выхода: или погибнуть, или предать близких.
Зажигает свет. Ходит по кухне, пьёт воду. Не выдержал, пришёл к Любиму, сел на край кровати, зажёг лампу. А тот никак не может проснуться. Откроет глаза, они сами закрываются. Снова откроет, они снова закрываются.
— Что случилось? — бормочет.
— Прости, у тебя башка хорошо варит. Спасай! — И Джулиан, не дожидаясь, пока брат совсем проснётся, заговорил.
Любим сел, вскочил, стал бегать по комнате. С каждым словом тяжесть таяла: Любим разозлился, что-нибудь да придумает! Свалив ношу на старшего брата, наконец, взглянул на него. И покрылся испариной: брата исказил тот же страх, что столько недель держит его в своей власти. Зачем-то Любим принялся одеваться, даже галстук завязал. Спросил шёпотом, инстинктивно оглядываясь по сторонам, словно Визитёр и сейчас здесь:
— Что же ты решаешь?
— То, что ты скажешь! — уже без всякой надежды пробормотал Джулиан.
— А что предлагает Апостол? — едва слышный вопрос.
— В том-то и дело, что ничего. Отстранился.
— Что же решаешь ты? — снова спрашивает Любим.
Тихий стук в дверь.
Не стук. Точно поскрёбся кто-то, но Любим вздрогнул.
— Открой, это не он, он не так является.
Это Конкордия. Очень бледная. Смотрит на Джулиана.
— Тебе плохо? Меня, кажется, видели. — Запустила кассету. — Извини, я себе не разрешаю такого, а сегодня спать не могу. Настроилась. Знаю, неприлично, никогда себе не позволяю…
Он не понимает. Наконец понимает: прочитала его мысли!
— Ты не поверил, что Апостол поможет. Почему так сорвался? Я уверена, поможет. Что ты решил? — Голос её рвётся, словно она по кочкам несётся на его драндулете.
Её дрожь передаётся ему.
— Не хочу на площадь! Не хочу на верхний этаж! Что ты уставилась на меня? Я липкий от страха! Не хочу дрожать как заяц! — Истерика как началась, так и угасла. Разозлился на себя. — Бежим отсюда, Любим! Существуют же сёла, до которых не дотянется Властитель. Будем жить тихо. Вызовем маму и Степаниду. Ты женишься. Дети пойдут.
— Бегите! Я провожу вас. Есть тайный путь.
— Да, да, собирайся, Любим. Слышишь, Кора поможет!
Любим вспыхнул.
— Нет. Её заметили, её убьют. Она погибнет из-за нас.
Опять только себя видит. Брат любит Кору, как он любит Степаниду, и должен выбрать: или брат, или Кора. Выбрать — неточное слово. Речь идёт о жизни и смерти. Жить брату или Коре? Если жить брату, надо бежать. Если — Коре, должны остаться, защитить или погибнуть вместе с ней.
Одни глаза. Мамины.
Тот день был очень яркий: небо, цветы слепили. Он сидел на грядке с огурцами и разглядывал ярко-жёлтые цветы. Отец говорил: из цветов родятся огурцы, и он следил, как это чудо произойдёт. К ним пришли злые дядьки, стали кричать, почему отец прячется от войны, и отца увели. Брат бросился к Гише. Всю ночь они прислушивались к каждому звуку за окнами. Ни отец, ни Гиша не вернулись.
Был ещё день. Солнце — оранжевое, с веером лучей уходило за горизонт. Мать месила тесто для лепёшек. Вошёл почтальон, положил на стол синий конверт и как-то быстро исчез, не поболтав по обыкновению о погоде и урожае. Он был мал, но запомнил очень хорошо: конверт синий. Неторопливо мать вытерла руки о передник. Только взяла письмо, а глаза сделались такие, как у Любима сейчас. Любим прочитал листок, подвёл мать к табуретке, усадил, подал стакан воды, зачем-то накинул ей на плечи шаль, хотя в доме было тепло, обнял. А мать высвободилась из рук брата, встала, пошла из дома. Любим — за ней. И он побежал за ними, недоумевая, что же такое с ними вдруг случилось. Мама шла и шла. И они — следом. Село, степь. Солнце уходило. Мама шла всё быстрее — к нему. Куталась в шаль, хотя было очень жарко, шла, а потом побежала. «Люб, чего она, — удивился тогда он. — Всё равно не догонит, солнце уже спряталось, видишь?» Любим не ответил. Небо — ярко-оранжевое, во весь горизонт. Джулиан испугался: вдруг мама побежит за солнцем и исчезнет следом. Он обогнал её, обхватил. «Не бросай меня, как папа!» Невидящими глазами мама скользнула по нему. Брат вытер ему нос, взял на руки. «Пусть мама походит! А ты потерпи и не бойся: мама не бросит тебя». Они вернулись, когда было совсем темно. Мама прочитала листок и упала без чувств. Несколько дней лежала безучастная, пока не прибежала соседка и не сказала: Гиша умирает в больнице.
Джулиан сидел, уронив голову на грудь. Сил не осталось ни бежать, ни говорить. Всё, что угодно, только не гибель брата. Это было уже. Хватит.
— Я придумал, — сказал Любим светлым голосом. — Пусть Кора бежит с нами! Не бойся, Кора, я тебя не с собой зову, с нами!
— Все знают, я работаю на Апостола. Убегу, его убьют.
Резкий звонок. Все вздрогнули. Надо встать, подойти к телефону, но Джулиан лишь рукой махнул. Подошёл Любим, придал голосу сонное выражение:
— Да?!
Ему не ответили. Любим положил трубку на рычаг, и снова пронзительно зазвонил телефон. Медленно двинулся к нему Джулиан. Едва пролепетал «алло», обрушилось:
— Что за комедия?! Говорите о работе, а голос у Клепика — сонный. Почему производственные дела нужно решать ночью? Ночью нужно спать. И что делает в твоей квартире девушка?
Конкордия вздрогнула. А Джулиан заорал:
— Вы же сами слышите, она пришла по делу! С лёгкой руки Будимирова половина страны работает ночами! Чем же мы хуже? Кроме того, мы, кажется, молоды, разве мы лишены права встречаться с девушками?
— Хи-хи-хи! — раздалось неожиданно в трубке. — Извини, не подумал о таком простом деле. Но, мне казалось, ты равнодушен к женщинам, а то я давно помог бы тебе в таком простом деле, — повторил он. — Я видел у тебя фотографию. Невеста?
— Не надо мне помогать. Надеюсь, моя женщина — моё личное дело?
Визитёр нехорошо засмеялся.
— Как сказать. Я несу за тебя ответственность. Я должен всё устроить. Потерпи. После площади станешь самым счастливым человеком. — В ухо забарабанили гудки.
— Я не успел. Я не успел выпросить ещё хоть несколько дней… может, что-нибудь мы всё-таки успели бы придумать?
