Среднем Востоке.
Если офицеры меняют одну систему вооружения на другую, то почти никогда не получают дальнейшее продвижение по службе, а зачастую им приходится и вовсе покидать вооружённые силы. Отсюда и нежелание офицеров принимать командование над соединениями, которые занимаются борьбой с повстанцами,[754]над гражданской администрацией или над низкотехнологичными видами вооружений, предназначенными для реальных боевых действий. В конце Вьетнамской войны, как показывает Роксборо, армия и морская пехота отказались от обдумывания борьбы с повстанцами и подготовки к ней, вернувшись к своему предпочтительному фокусу на «высокотехнологичных традиционных боевых действиях».[755] В ВВС продвижение по службе получают офицеры, которые являются специалистами в технологиях конкретных вооружений, а не «интеллектуалами от обороны», понимающими генеральную стратегию.[756] Вооружённые силы оказываются «сборищем разных племён… Самые крупные из них группируются вокруг систем вооружений».[757] Офицеры не желают покидать своё «племя» и отказываться от командования высокотехнологичными вооружениями ради более сложной и, возможно, ограниченной во времени задачи борьбы с повстанцами, даже если это требуется для победы в войне, поскольку подобные операции, в отличие от оружия, разработанного для воображаемых войн с бывшим Советским Союзом или Китаем, финансируются только во время ведения боевых действий и поэтому не смогут поддерживать офицерские карьеры на протяжении десятилетий. Как выразился один боевой ветеран войны в Ираке, «ради своей страны офицерский корпус готов пожертвовать своей жизнью, но не собственной карьерой».[758]
Системы вооружений приносят вознаграждение офицерам и после отставки. Миллс рассматривал в качестве основополагающего фактора гармонии между военными, политическими и экономическими элитами круговорот их отдельных представителей.[759] Оборонные корпорации зачастую нанимают представителей военного командования после их отставки, и обещание высоких корпоративных окладов в дополнение к пенсиям придает офицерам мощный стимул не сомневаться в достоинстве дорогостоящих систем вооружений и не оспаривать счета, выставляемые подрядчиками, и решения по ценообразованию. «Количество отставных генерал-полковников, полных генералов и адмиралов, переместившихся на выгодные позиции в оборонной промышленности, выросло с менее чем 50% в 1994–1998 годах до заоблачных 80% в 2004–2008 годах». Когда бывшие генералы не могут самостоятельно заниматься лоббированием в Конгрессе, крупные оборонные подрядчики используют бывших штатных сотрудников Конгресса, которые составляют основную часть персонала в их лоббистских офисах в Вашингтоне.[760]
Возможности для карьерного продвижения офицеров, а следовательно, и возможности каждого рода войск вознаграждать ведомственную лояльность усиливались благодаря примечательному увеличению количества офицеров высшего ранга.
«Верхушка американских вооружённых сил впечатляюще раздута: по состоянию на март 2012 года насчитывалось 945 действующих генералов и адмиралов. Это означает, что один адмирал или генерал приходится на каждых 1500 офицеров и военнослужащих сержантского и рядового состава. Хуже всего дело обстоит в ВВС, где один генерал приходится на тысячу человек лётного состава, но ВМФ и армия тоже недалеко ушли. Например, в армии имеется десять регулярных дивизий, которыми командуют 109 генерал-майоров. С сентября 2001 года по апрель 2011 года в вооружённых силах прибавилось ещё 93 генерала и адмирала (включая 37 в званиях генерал-полковника или полного генерала). Этот избыток наблюдается и в рядах полковников (в ВМФ — капитанов). В ВВС имеется примерно сто регулярных боевых звеньев — ими командует 3712 полковников. В ВМФ насчитывается 285 кораблей — и 3335 капитанов. А адмиралов в ВМФ сегодня имеется фактически почти столько же (245 на март 2012 года), сколько кораблей».[761]
Поскольку в конечном итоге американское военное господство основано на превосходстве в ядерном оружии, офицеры приобретали наивысший престиж и наиболее быстро и гарантированно росли в званиях, командуя этим видом вооружений. Именно поэтому они требовали, чтобы каждый род войск (армия, ВМФ, ВВС) контролировал собственную систему ядерных вооружений, что привело к появлению «ядерной триады», состоящей из ракет, подлодок и бомбардировщиков.
Президенты США оказались в ситуации, когда устранить любую из частей этой триады невозможно — даже несмотря на то, что ядерные бомбардировщики менее мощны и более дороги, чем ракеты, размещённые на земле или на подлодках (к тому же, если бомбардировщик будет подбит, пилоты могут погибнуть или попасть в плен, и это заставляет вооружённые силы инвестировать в технологии самолетов-невидимок, что невероятно увеличивает стоимость одной единицы техники и повышает вероятность технического провала). Уязвимость ракет, базирующихся на земле, подразумевает, что у Соединённых Штатов, России и Китая есть лишь несколько минут для принятия решения, если неприятель предпринял нападение, которое может уничтожить их ракеты. Это обстоятельство привело разных лиц, включая Уильяма Перри, в 1994–1997 годах занимавшего пост министра обороны в администрации Клинтона, к утверждению, что полное снятие с вооружения ядерных ракет устранит наибольший риск внезапной ядерной войны без снижения потенциала Америки нанести ответный удар.[762] Но подобное решение было бы посягательством на престиж армии и карьеры офицеров, служащих в ядерных подразделениях. Никто из высокопоставленных чиновников не предлагал пойти на такой шаг, пребывая в должности — впрочем, Перри выступил с этим предложением спустя два десятилетия после ухода с государственной службы.[763]
Из-за желания офицеров, чтобы вооружения были всё более технологически сложными, их стоимость росла гораздо быстрее, чем темпы инфляции или ВВП. Например, стоимость истребителей и бомбардировщиков выросла с 50 тысяч долларов во время Второй мировой войны, когда Соединённые Штаты ежегодно закупали 75 тысяч таких самолетов,[764] до 100 млн долларов за истребитель F-15I и 2 млрд долларов за бомбардировщик B-2 в 1995 году, когда «американские ВВС закупили ровно 127 воздушных судов… включая вертолёты и транспортные самолёты».[765] Подобные виды вооружений не подходят для атак на всевозможных террористов или подчинения населения стран, которые Соединённые Штаты считают опасными для себя. Например, В-2 не может применяться за рубежом, поскольку «обшивка самолета неспособна переносить жару, сырость или дождь». Как следствие, 23 августа 1997 года «ВВС выступили с заявлением о том, что в настоящий момент они отказываются от планов размещения бомбардировщиков за границей. Как утверждается в сообщении ВВС, "использовать В-2 из пункта дислокации будет сложно"».[766] На 2009 год наиболее популярными истребителями были флотский F-18 «Супершершень» стоимостью 93 млн долларов за один самолёт, F-22 «Хищник» (355 млн долларов) и F-35 (134 млн долларов) — ни один из них не предназначен для войны с повстанцами.[767]
Президентам, добивавшимся ратификации Сенатом соглашений по ограничению количества ядерных вооружений, требовалось заручиться поддержкой Объединённого комитета начальников штабов, получив от него подтверждение, что эти соглашения не ослабят безопасность страны. Такое свидетельство можно было купить лишь
