в принятии решений о том, где и как Америка будет вести войны, принадлежит военному командованию США. Как только решение о начале войны принято или находится в процессе принятия, ключевую роль в определении того, как именно будут вестись боевые действия, играет высокопоставленный генералитет. Он не обладает абсолютной властью, но гражданскому руководству очень сложно избегать его советов. Отчасти так происходит потому, что любое движение наперекор рекомендациям генералов приведет к тому, что политиков будут обвинять в слабой защите Америки и в неспособности обеспечить войскам «необходимые им инструменты».
Представления генералов о том, как вести войны и какое вооружение им необходимо, формируются, а фактически и предопределяются способами организации карьерных траекторий как их самих, так и менее высокопоставленных офицеров. Продвижение по службе происходит в процессе командования дорогостоящими и техническими сложными видами оружия. Длительные карьеры для постоянно расширяющегося генеральского корпуса гарантирует успех в получении одобрений для этих систем вооружений. Данные карьерные и организационные императивы превосходно совпадают с заинтересованностью оборонных корпораций в продаже передовых систем вооружений, которые неизменно приносят наибольшие прибыли. Поэтому передовые виды вооружения продолжают поглощать львиную долю бюджета Пентагона, даже несмотря на то, что это оружие принципиально плохо подходит для тех реальных войн, которые ведут Соединенные Штаты в XXI веке.
Структура вооружённых сил США
Вооружённые силы США принципиальным образом отличаются от армий предшествующих великих держав. Американские офицеры являются профессионалами, которые набираются и продвигаются по службе на основании заслуг. Они не могут покупать или наследовать свои звания, то есть являются бюрократами в веберовском смысле этого термина. Финансирование вооружённых сил США всецело зависит от федерального правительства — у военных нет собственных приносящих доходы активов, а также они не могут самостоятельно привлекать поступления. (Правда, начиная с 1960-х годов Пентагон создавал гибридные фонды венчурного капитала, задачей которых является стимулирование полезных военным технологических инноваций. Но почти все прибыли от компаний, которые отпочковываются от этих фондов, дозволено аккумулировать частным инвесторам. Интерес Пентагона в этих инвестициях имеет технологический характер. Они не предназначаются для того, чтобы субсидировать другие сегменты военного бюджета, а прибыли, которые оставляет себе Пентагон, реинвестируются в новые высокотехнологичные предприятия.)[710] Однако несмотря на «модерность» вооружённых сил США, они сталкиваются с изнурительными структурными препятствиями, в некотором отношении напоминающими затруднения, с которыми имели дело армии в раннее Новое время. Именно эти препятствия и объясняют парадоксальное сосуществование американских стратегических поражений с беспрецедентным технологическим и финансовым преимуществом над всеми соперниками.
Вооружённые силы США обладают высокой степенью автономии от остальных федеральных структур власти.[711] В то же время сами вооружённые силы разделены на четыре рода войск: армия, военно-морской флот, военно-воздушные силы и морская пехота, — у каждого из которых имеется заинтересованность в поддержании собственной организационной автономии. В значительной степени это объясняется тем, что офицеры выстраивают свои карьеры в каком-то одном роде войск, а карьерное продвижение зависит от наличия у них под началом людей и в особенности вооружений (этот момент ещё будет подробно рассмотрен ниже). У каждого рода войск имеется собственная академия, которая готовит младших офицеров и присуждает степени бакалавра, а также военные колледжи для углублённого последипломного образования, помогающие офицерам получать более высокие звания и наращивать влиятельность. Эти отдельные образовательные и подготовительные институты способствуют тому, что каждый род войск имеет особое «лицо». Офицеры обучаются тому, как давать оценку тем или иным вооружениям и формировать стратегии ведения войны, основанные на их контроле над данными системами.[712] В свою очередь, эти преференции и карьерные интересы, как мы увидим в следующем разделе, стимулируют каждый род войск к борьбе за сохранение собственной доли в совокупном бюджете Министерства обороны и в передовых вооружениях. Например, закупку самолётов и полёты на них осуществляют как военно-воздушные силы, так и военно-морской флот и морская пехота, а ВМФ, ВВС и армия по отдельности приобретают ядерное оружие и распоряжаются им.[713]
После Второй мировой войны Министерство обороны, равно как и ЦРУ, культивировало прямые взаимодействия со своими коллегами-военными в других странах по всему миру.[714] Оба эти ведомства вышли далеко за пределы того уровня координации с союзниками, который существовал во время двух мировых войн. Кроме того, военные и ЦРУ сохраняют самостоятельные отношения с гражданскими чиновниками многих зарубежных правительств.[715] Более того, Пентагон создал «командования» для каждого региона планеты, возглавляемые старшими генералами или адмиралами, которые ведут прямые переговоры с военными и гражданскими чиновниками в отдельных странах по политическим вопросам, выходящим далеко за пределы военного сотрудничества.[716] Эти командования существуют дольше, чем сроки полномочий президентских администраций, и тем самым обеспечивают более существенную преемственность в стратегической политике США и их отношениях с иностранными правительствами, чем гражданский сегмент американских властей. Региональные командования преодолевают соперничество между родами войск на уровне стратегии, хотя родовые различия по-прежнему создают помехи для военных миссий в рамках этих командований. В то же время региональные командования выступают ещё одним источником формирования независимых сфер интересов, препятствующих единству в вооружённых силах, а также формируют политику, которую оказывается сложно обратить вспять гражданским чиновникам — в тех редких случаях, когда они, возможно, хотели бы это сделать.
Офицеры вооружённых сил всё чаще получают докторские степени элитных университетов, в особенности в сфере международных отношений и государственной политики, и «благодаря этому обладают кураторскими компетенциями, которые в значительной степени превосходят те навыки, что необходимы для командования людьми в бою».[717] Эти академические регалии, помимо любых знаний и премудростей, фактически получаемых благодаря обучению в учреждениях наподобие Школы Кеннеди в Гарварде или Школы Вильсона в Принстоне, дополняют претензии старших офицеров на престиж и окутывающую их ауру владения экспертными знаниями при взаимодействии с президентами и их помощниками, конгрессменами и журналистами, которые проявляют ещё более почтительное отношение к офицерам с высокими научными степенями, даже несмотря на то, что (или, возможно, в особенности когда) сами эти политики и журналисты имеют опыт учёбы в элитных университетах. Кроме того, доля политиков и журналистов, которые служили в армии и благодаря этому обладают непосредственным опытом в каких-нибудь аспектах военного дела, резко сократилась — даже ещё больше, чем среди населения в целом. К 1949 году благодаря тому, что участники Второй мировой войны выбирались на различные должности, 65% сенаторов были ветеранами. До 1993 года ветеранами являлись более двух третей сенаторов, но
