Она лежала в небольшой пещерке ровно рассвеченной кристаллами. Их мягкий свет делал грубые очертания каменных стен мягче.
Девушка попыталась подняться, но ощутила такую боль в голове, что вскрикнула и повалилась на спину.
– Холбра, – вбежала в пещеру девушка-реотвийка, совсем еще ребенок.
– Где я, скажи? – прошептала Анитра.
– Ты должна спать, холбра. Тебе нельзя открывать глаза, пока Кугун не скроется за острым боком Полой горы.
– Ночь? – поняла жрица. – Сейчас ночь?
– Да, холбра. Ночь такая темная, что даже и Владыка не открыл своего ока. Плохая ночь. Везде плохая, – вздохнула девушка.
Анитру, вдруг, словно облили холодной водой. Она задохнулась от того, что память напомнила ей прошлые дни.
– Помоги мне подняться, – потребовала она.
– Холбра…
– Лоова?
– Нет.
– Где Лоова?
– Она сбежала.
– Помоги мне встать, девочка, – вдруг грубо приказа жрица, вспомнив о своем положении.
– Я… да… – Реотвийка подбежала к девушке и, незаметно вынув из кармана трубочку, зажала ее между губами.
Не успела Анитра подняться, как в пешеру вошли две людомары. Они были вооружены луками. На поясах висели охотничьи ножи.
– Придите ко мне, – позвала их Анитра и протянула руки. Людомары переглянулись, но подошли. – Куда он ушел?
– Куда ты указала ему, – еле слышно отвечала одна из охотниц.
– Я? Я указала?
– Холбра, ты сама направила его и всех… туда… – вмешалась девочка-реотвийка. Было заметно, что ей наскучило сидеть подле спящей, и она непрочь поболтать.
– Куда? Куда же, говорите!?
– Я не знаю. Не помню. То слово было сложным, – поразила ее своим ответом девочка, и вопросительно взглянула на охотниц. Те также пожали плечами.
– Кто был подле меня?
– Птицелов был, – нахмурилась девочка, припоминая. – По-моему, он был. Да.
– Призываю его. Призываю! Где он? Птицелов!
Прошло некоторое время и в пещере, словно из ниоткуда, появился престарелый людомар. Он склонил голову перед жрицей.
– Куда? – только и выдавила она из себя. Долгое стояние истощило ее.
– Эсдоларг, – отвечал старик.
***
– Я чувствую их повсюду, Возрожденный. – Стоявший перед Сыном Прыгуна высокий даже по меркам людомаров охотник поморщился. Иисеп, остановившийся подле него, глухо зарычал. – Тихостоп, слышишь ли их? – обернулся воин себе за спину.
– Нет. Я слышу тишь, – отвечал Тихостоп. Он был такой же долговязый, как и его брат Легкостоп, но от этого не менее его ловкий и пружинистый. Оба они походили один на другого, как две капли воды. Ступни у обоих охотников были необычайно длинны.
Вдали залилась трелями пичужка, обитавшая в этих краях. Лишь последняя трель, птице не свойственная, заставила всех людомаров повернуться на звук и быстро помчаться в ту сторону.
Из чащи им навстречу вышел воин-людомар с необычайно квадратным для своего народа лицом, пересеченным двумя шрамами. Его звали Уходящий. Благодаря своей малой похожести на людомара, он взял за привычку часто бывать в смердящих ямах холкунов и приносил людомарам свежие новости о том, что происходило на Синих Равнинах. Сейчас Уходящий вел людомарское войско к городу, выкрикнутому Анитрой.
– Там, – он указал рукой себе за спину.
– Утроба Зверобога, никогда не видел такого! – произнес кто-то из четырех сотен охотников, шедших вместе с Сыном Прыгуна.
Перед ними расстилалась широкая просека не менее, чем в триста шагов, сплошь изрытая глубокими витиеватыми канавами. Подобно громадным телегам, нечто проехало через Чернолесье и затерялось далеко на юге.
– О-о! Ар-р! – рычали людомары, зажимая носы. От тропы нестерпимо воняло глухолесской нечистью. Иисепы, сопровождавшие их, также воротили морды и ощетинивали короткие усы.
– Щитодар, вернись, – закричали справа от Сына Прыгуна.
Все увидели, как один из людомарских воинов, закинув за спину круглый щит, усеяный шипами ааги, спрыгнул с дерева и умело съехал по влажной глине в одну из канав, оставленных чудовищами. Прочем, он тут же выбрался из нее и скрылся в другой.
– Кто это? – спросил Сын Прыгуна у Легкостопа.
– Щитодар сын Листоеда. Отчаяный охотник. Недолго ему так ходить. Зверобог не прощает глупости, а он глуп, – отвечал тот.
– Да, он неосторожен. Молод ли?
– Никто не знает. Он пришел на зов Светлого, и сам назвался. Что прикажешь нам?
– Уходящий, – позвал Сын Прыгуна, – куда пошли они?
– Не знаю, Возрожденный, но нам по пути. Эсдоларг там же.
Легкостоп и Сын Прыгуна переглянулись.
– Поторопимся, – понял своего предводителя Легкостоп.
Людомары бросились бежать по кромке Чернолесья и тропы, протоптанной нечистью.
Тем временем, лицо Щитодара появилось из-под земли. Перепачканный грязью, он вылез наверх, широко улыбаясь.
– Я нашел тебя, – прорычал он и помчался в другую сторону, туда, откуда восходило тусклое зимнее солнце.
***
Холведская гряда неприветливо встречала нежданных гостей. Если Чернолесье дыханием своим согревало само себя, то у каменных исполинов, которые появились на горизонте, проступив из-за сизой дымки облаков, воздух был кристально чист и морозен.
– Земли Увядания, – перешептывались людомары-воины, с опаской поглядывая на представшую их взорам картину запустения.
Просека взбиралась вверх по лесистому холму, который предворял собой гряду, и терялась в тесном ущелье.
– Верхоход, – позвал Легкостоп. К нему приблизился воин небольшого роста и хрупкого телосложения. Он склонил голову перед Сыном Прыгуна:
– Возрожденный.
– Проберись в то ущелье, – сказал ему Сын Прыгуна. – Нет ли их там, погляди.
Верхоход молча кивнул и, вдруг, прыгнул так, что вмиг оказался на вершине свидиги.
– Легкостоп, – подошел к брату Тихостоп, – Щитодар пропал. Его нет с нами.
– Оставь его, – отмахнулся Легкостоп, – нам не было в нем надобности. Коли оставил нас, то и быть посему.
Сын Прыгуна с трудом осваивался среди своего народа. Прошло всего несколько дней с тех пор, как он открыл глаза и по-новому взглянул на мир, растеливший перед ним свои просторы.
Первым он увидел изможденное почерневшее и, словно бы ссохшееся лицо Анитры. Она сидела неподвижно, держа его на своих коленях. Ее тело мелко дрожало, веки еле заметно трепетали, а губы шевелились, словно бы она шептала нечто такое, что было слышимо только ей.
Когда Сын Прыгуна впервые втянул в себя густой запахами воздух подземных лесов, ему показалось, что внутри него разорвались все внутренности. Боль нестерпимо жгла его, и людомар застонал.
Анитра не пошевелилась, однако ее руки ослабли, и тяжелая ноша, коей был Сын Прыгуна, стала медленно сползать вниз. Откуда-то сбоку к нему подскочили несколько воинов и тут же подхватили на руки.
– Возрожденный, – почтительно проговорили они и понесли его прочь от Анитры.
С величайшим трудом повернув голову, он увидел, как девушка повалилась на бок и упала в мягкие руки людомар, бросившихся к ней. Ее тело забилось в конвульсиях, а с губ срывались отрывистые крики.
Несколько дней Сын Прыгуна пролежал в пещере. Его ложе было обложено камнями силы. Он чувствовал холодок и тепло, исходящие от них. Его тело впитывало жизненную силу тепла и смертоносную мощь холода. Старые воины, охранявшиеся его денно и нощно, пели священные гимны, о которых Сын Прыгуна слышал от отца, но впервые их слова влились ему в уши.
В одну из ночей в его пещеру вошли две людомары. Они подошли к его ложу и сели подле.
– Возрожденный, – сказала одна из них, – Нареченная проникла в земли Зверобога и узрела нечто, о чем мы хотим спросить тебя. Она сказала: «Эсдоларгиди» Она и сейчас говорит это. Много говорит, но только это повторяет.
В этот момент в пещеру вбежала хрупкая девочка:
– Она еще сказала, сестры. Она сказала: «Последняя битва». – Донеся слова Анитры, девчушка тут же выбежала вон.
Старые воины переглянулись. Сын Прыгуна поднялся на ноги и уж более не знал отдыха. «Эсдоларг. Иди!», крутились в его сознании слова Анитры.
Вдалеке заухал филин. Верхоход подавал сигнал подойти. В ущелье никого не было.
***
– Вот они, Возрожденный, – Легкостоп указал вниз. Там, у подножия скалы, снова переходящего в отлогий холм, двигалась серо-черная масса нечисти.
Сын Прыгуна различил более десятка огнезмеев, вокруг которых кишмя кишели сурны, громадные пауки, существа лишь отдаленно напоминавшие уфанов и лювов.
Руководимое единой невидимой волей, войско чудовищ двигалось вперед. Людомары поспешили следом.
Вместе со скалами Холведской гряды в низине исчез и кристалльно чистый воздух, позволявший видеть далеко вперед.
– Мы не можем остановиться, – проговорил с горечью Сын Прыгуна, обращаясь к Легкостопу. Его самого клонило ко сну. То же самое людомар видел и на лицах своих воинов.
