Конец апреля одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого. Мокрые, ещё не успевшие отойти от зимних холодов поля. На деревьях почки только-только почувствовали тепло весеннего солнца и застыли в ожидании более радостных дней. Серое небо непостоянно в своём настроении, одно слово — ленинградская погода. Так что, взглянув в окно, сразу и не поймёшь, то ли осень, то ли весна.
Мы, разбившись на группки по интересам, сидим на небольших и не очень удобных сиденьях, подпрыгивая, вместе с автобусом. Самые шустрые пацаны заняли места на заднем сиденье и особенно радуются, при каждой ямке подпрыгивая почти до потолка. Классная руководительница, Лидия Васильевна, когда-то заводная и очень энергичная женщина, взяв наш класс, приостыла. Впрочем, дело совсем не в нашем классе. Просто сказывался предпенсионный возраст. Сейчас она, больше для порядка, пыталась успокоить не в меру развеселившихся подопечных.
Лично мне эта поездка не очень нравилась. Погода «насморочная». Серый пейзаж за окном не поднимал настроения. И вообще… Ехали мы смотреть на какой-то памятник на Синявинских высотах. Ещё до поездки я наслушался довольно много разных «героических» историй о подрывах на, оставшихся после войны, снарядах и минах в той местности. Будучи ребёнком домашним, воспитываемым женщинами, не мог радоваться такой поездке.
Проехав примерно с полчаса, ПАЗик повернул в поле на грунтовую дорогу и остановился. Вдоль дороги с обеих сторон были натянуты верёвки с красными ленточками. По полю, на некотором расстоянии друг от друга, не спеша бродили люди в военной форме. Перед собой они водили какими-то палками.
— Смотрите, сапёры! — восхищённо заохали пацаны.
— А там, зырьте, мины! — сказал Васька.
— Где? — весь класс прильнул к окнам.
— Вон… Красные флажки видишь! — Вася, гордо, с видом знатока показал на красные флажки, воткнутые то здесь, то там посередине поля.
Лидия Васильевна с опаской оглядела салон автобуса. Затем переглянулась с водителем:
— Что это они делают?
— Поля совхозу отдали, — ответил водитель. — Похоже, под посевную поля снова проверяют. Сами же знаете, Синявинские.
— Может, в следующий раз… — заволновалась «классная».
Водитель ещё раз внимательно осмотрелся:
— Ничего проедем.
ПАЗик, осторожно зарычав мотором, дёрнулся и пополз по скользкой размытой дороге меж двух верёвочек. Пацаны прилипли к окнам автобуса, высматривая сапёров и флажки в поле. Девчонки же были заняты своей девчоночьей болтовнёй, мало меня интересовавшей. Я смотрел вперёд и ждал, когда же, наконец, закончится эта дорога, на которой ПАЗик надрывно месит непролазную грязь.
Памятник стал виден ещё издали. Небольшой обелиск возвышался над мелким кустарником и молодыми берёзками. Обещанных высот, ведь мы ехали на Синявинские высоты, я не увидел. Когда подъехали поближе, автобус остановился, и нас выгрузили почти у самого обелиска. Сырая почва разве что не чавкала под ногами. Вокруг были воронки и могилки. Редкие самодельные оградки или просто наспех воткнутые полусгнившие брёвнышки на старых могильных холмиках с полустёршимися надписями окружали небольшой обелиск, странно и одиноко смотрящийся на этом месте.
— Так, никому никуда не отходить! — беспокоилась «классная».
Поначалу мы, как и все обычные первоклашки, толпились, толкая друг друга, и слушали рассказ учительницы о боях, которые здесь проходили чуть более двадцати лет назад. О героях, бравших эту высоту. Лидия Васильевна показывала их могилы. Рассказывала о тысячах погибших советских солдат, сгинувших на подступах к этой высоте. Наконец-то стало понятно, почему место называлось высотой. От обелиска, откуда во время войны шёл обстрел Ленинграда из дальнобойных орудий, хорошо, как на ладони, просматривались и город Кировск, и правый берег Невы, где когда-то находились наши войска, легендарный Невский пятачок, восьмая ГРЭС. Рассказ был не очень долгим, но нам стало скучно. Что мы могли тогда понять. Маленькие дети среди могил и воронок, оставшихся от прошлой жизни старшего поколения. Некоторые из пацанов стали потихоньку отходить и обследовать воронки, в надежде найти гильзы, а может даже настоящие пули. Лидия Васильевна едва успевала собирать нас вместе, как снова кто-нибудь исчезал. Закончилось это только тогда, когда неподалёку в воронке ребята нашли огромную неразорвавшуюся авиационную бомбу, выдавленную по весне из земли. Это было последней каплей. Терпение нашей «классной» лопнуло, и она, под благовидным предлогом, посадила всех в автобус.
ПАЗик тронулся по непролазной грязи уже в обратную сторону. Заморосил дождик. Нетерпелось скорее вернуться домой. Учительница радовалась, что всё закончилось хорошо. Пацаны переживали по поводу, что не всем удалось обзавестись гильзами. А девчонки продолжали щебетать о своём, девичьем.
Мир продолжал жить дальше. В чём-то мелочно, обыденно. Мир, за который отдали жизни те, в память о ком поставлен обелиск.
АЙГУЛЬ
Воспалёнными глазами Айгуль с тревожной надеждой всматривались вдаль в ожидании хоть какого-нибудь гражданского автомобиля, идущего в сторону N-ска. Но оживлённая обычно трасса словно вымерла. В нужную ей сторону двигался только спец. транспорт, подвозя в город всё новые и новые войска. Очередной ОМОНовский грузовик, проносясь мимо, обдал девушку выхлопными газами и столбами пыли, но она этого не заметила. Серое от усталости лицо и растрёпанные волосы… разве когда-то могла Айгуль подумать, что ей будет всё равно, как она выглядит. И только одна мысль, словно взбесившийся дятел, стучала в мозгу: «скорей, скорей».
А ведь совсем недавно всё было иначе. Прошёл всего год, но это всё было, как в другой жизни.
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
Айгуль, смеясь, вбежала в кабинет отца. Чуть раскосые глаза светились счастьем. Волнистые каштановые волосы развевались от её стремительного бега.
— Папа, папа! — смеясь, закричала она с порога. — Ты представляешь, Гуля выходит замуж.
Отец нежно посмотрел на свою любимицу. Он всегда гордился дочкой, но теперь, когда она выросла из детской угловатости и стала красивой девушкой, гордость его непомерно увеличилась. В свои шестнадцать Айгуль оставалась по-детски непосредственной, что гармонично уживалось с той неописуемо волшебной красотой, что свойственна только восточным красавицам.
Айгуль подбежала к отцу и, нежно обняв его за шею, озорно поцеловала в щёку.
— Пап, правда ты меня отпустишь на свадьбу? — спросила она, ещё крепче сжав в объятиях отца.
— Куда на свадьбу? — строго спросил отец, сбрасывая с себя обаяние дочери. — В N-ск?
— Ну да. В N-ск. А что такого? Я уже не маленькая, — девушка обиженно надула губы. — Ну, пап. Гуля попросила меня быть подружкой невесты. Ну, как же свадьба без подружки?
— Я всегда думал, по своей наивности, что на свадьбе главные жених и невеста. Потом их родители. А это что за новая свадьба, где главная подружка невесты?
Айгуль не рассчитывала, что отец так сразу
