через мясорубку развалившегося социализма, уставшая от безработицы и неопределённости, уже некоторое время жила при диком капитализме, то есть работала на хозяина или на частника, это как кому будет удобно. И не просто работала, а работала на хлебном месте, точнее, в хлебном ларьке. Так что без хлеба, в прямом и переносном смыслах, мы всё равно бы не остались. Как раз на третий день моего вынужденного безделья её сменщица неожиданно попросила подменить буквально на пару часиков. И, надо же так случиться, что именно в эти пару часиков, на моё счастье, хозяину пришлось искать нового экспедитора.
Под такие мысли я трясся в кабине «ГАЗона», пытаясь заснуть. В очередной раз, поправив подушку, специально прихваченную для удобства, я посмотрел за окошко. Знакомый пейзаж, изученный буквально до метра, не очень-то торопился меня радовать. Вторая половина октября. Зелень на деревьях уже почернела. Грязь. Сыро. Одним словом, наступило то время, когда уже хочется снега, а его всё нет. Одна радость — звёзды. Недавно мне в руки попалась интересная книга по астрономии и я снова, как в детстве, загорелся этой темой. Загадочное бездонное чёрное небо всегда давало пищу моему пытливому воображению. А после прочтения книги Сергея Снегова «Люди, как боги», научился разбираться в созвездиях и прослеживал маршруты его героев. Наверняка, многие читали и «Дневники Иона Тихого» Станислава Лема. Как же после этого можно оставаться равнодушным! Сегодня, как раз, было чистое небо. Причём настолько чистое, что Сириус даже через пыльное стекло автомобиля весело мне подмигивал.
— Ты чего сегодня не спишь? — спросил водитель.
— Не спится, и сам не пойму, — ответил я, разглядывая мерцающий синий свет альфы Большого Пса.
Водителя звали Юра. Тихий, надёжный товарищ в наших ночных поездках в Питер за хлебом. В пару с ним я попал совершенно неожиданно. Так же неожиданно, как и стал экспедитором. Уже проработав три дня, или точнее три ночи, уже готовился к выходному, как ко мне подошёл Саша, наш «хозяин», и попросил поработать ещё недельку, но уже с другим водителем. Отказываться, через три дня после приёма на работу, слегка неприлично, да и деньги нужны. Короче говоря — согласился. Парень, к которым откатал предыдущую смену, очень пугал тем, что Юра человек замкнутый, даже может быть немного себе на уме, так что работать с ним будет очень тяжело. К тому времени Юра (он лет на десять меня старше) потерял сына. Страшный случай, о котором говорил весь посёлок. На школьной площадке мальчику на голову упали футбольные ворота. Развёлся с женой. Женился по новой… Впрочем, пугали меня зря. Юра оказался очень уравновешенным и спокойным.
Он туго знал своё дело, а я своё и поэтому, не мешаясь друг у друга под ногами, мы работали всегда надёжно и слаженно. Были, может быть, одной из немногих команд, которые привозили хлеб даже в тех случаях, когда печи в хлебопекарне стояли, и большинство машин уезжало порожняком. С первого взгляда всё вроде бы просто. Приехал на хлебозавод, дождался своей очереди, погрузился и, естественно, доставив хлеб до ларьков — разгрузился. Так, да не так. Работа наша была разбита на несколько этапов. Пока Юра крутил баранку автомобиля, я старался немного поспать. После заезда на территорию с запахом свежего хлеба, Морфей неохотно выпускал меня из своих цепких лап, и взамен захватывал в заложники водителя. Дальше наступала моя работа. Конфеты или шоколадки девушкам-экспедиторшам, отпускающим товар. Да не просто конфеты, а и разговоры за жизнь (как бы вспомнить, что она говорила в прошлый раз). Обязательно подойти к заводским грузчикам. Естественно, что червонец, специально для этой цели выданный мне «хозяином», плавно перекочёвывал из моего кармана к ним. И опять разговоры за жизнь. Червонец червонцем, а если он меня помнит, и не только помнит, а рад нашей встрече, то вряд ли откажет в моей просьбе и привезёт мне не тот хлеб, который полагается по очереди, а тот, на который я сам покажу. Вот так и проходит полночи в дипломатии, походах к печи мимо спящих работников, обложенных, для тепла, горячими буханками хлеба. И хорошо ещё, если печи работают на полную. А если нет? Или если технологи опять что-нибудь напутали? А ещё, может быть, им муку такую привезли, что они никак не поймут, как из неё что-то испечь… Как сказано у классика, «вот такая дребедень целый день». В моём случае не день, и не каждый, но частенько, и что особенно неприятно, всё происходит ночью. Каждый шаг у частника, как нас называют, почти как у сапёра. Ошибся и всё. И неважны все твои шоколадки.
Помнится, на восьмое марта. Долго ждали товара. Уже под утро, когда наконец-то хлеб был загружен в фургон, и осталось только оформить документы, девушки-экспедиторши решили отметить праздник. Смельчаки, пытавшиеся прорваться за заветную дверь, вылетали из экспедиторской, как пробки из бутылки. Красные и злые вставали в конец ропщущей длиннющей очереди. Всё и так понятно. У дам восьмое марта, международный женский день. Ещё не зная о таком конфузе, я радостный подошёл к моим товарищам по несчастью. Увидев очередь, и сразу прикинув, сколько времени потеряю на ожидании, решил рискнуть. Когда открывал дверь, то чувствовал спиной ехидные ухмылки, предвкушение очередного бесславного изгнания и, возможно, готовые ехидные насмешки. Но мои мысли были уже в экспедиторской.
Включив громкую музыку, девушки беззаботно танцевали. На столике в стороне стояла бутылка какого-то вина и, как говорится, кондитерские изделия в ассортименте. Пока они ничего не успели сообразить, я быстро взял за руку самую красивую и молодую, прижал к себе и закружил в танце. Остальные, ошалев от такой наглости и неожиданности, освободили нам место. Музыка звучала. С доброй завистью девушки смотрели на Инну. Девятнадцатилетняя студентка не помню какого техникума, подрабатывала по ночам на хлебозаводе. Умница и красавица, очень интересный собеседник. Сколько раз по ночам, в ожидании, когда же печи наконец-то начнут выдавать хлеб, мы болтали с ней буквально обо всём. Если посмотреть в глобальном масштабе — картина дикая. Ночь, хлебозавод, экспедиторская, дверь которой подпирает толпа возмущённых мужиков, а мы с Инной кружимся в танце, под улыбки и смех, нескольких девушек. Впрочем, продолжалось это недолго. Музыка закончилась. Я поцеловал девушку в подставленную румяную щёчку и уже протянул руку Наташе, как вдруг, нечаянно (а как же иначе) мой взгляд упал на часы. Я смущённо извинился и сказал, что, к сожалению, уже пора ехать. Когда вышел из экспедиторской с документами в руках, то удивлению мужиков не
