хотела побежать, чтобы скорее скрыться от этого кошмара, но сил не осталось. Из местных жителей на улицах почти никого не было. Редкие прохожие быстро перебегали от дома к дому, стараясь не выходить на дорогу.
К реальности девушку вернул сильный толчок в спину. Чья-то крепкая рука сильно прижала её к земле, и, почти одновременно, раздался сильный взрыв. Айгуль почувствовала во рту привкус крови. Голова гудела. Звон в ушах перешёл в грохот автоматных очередей. К запаху земли примешался острый запах пороха. Вдруг всё замолкло.
— Уф, жива? — услышала она над собой голос. — Вставай.
Девушка осторожно подняла голову. Невдалеке на асфальте дымилась небольшая свежая воронка. Рядом улыбался молодой парень в камуфляже. Айгуль вдруг показалось, что весь мир переоделся в камуфляж, что другой одежды больше не существует.
— Да вставай ты, — повторил парень, протягивая ей руку, — ты что по городу бегаешь? Дома не усидеть?
Несмотря на строгий тон, которым парень читал нотацию, лицо его улыбалось. Айгуль с трудом поднялась на ноги. Парень осторожно отряхнул на ней одежду.
— Далеко тебе идти-то?
— Нет. Вот тот дом, — девушка показала на дом Гули, который уже виднелся в конце улицы.
— Давай бегом. Только осторожно, — и парень улыбнулся, смешные ямочки образовались у него на щеках.
Айгуль, не помня себя, добралась до Гулиных дверей. Звонок не работал. Она постучала в дверь. Долго никто не подходил к двери. Девушка постучала сильнее. Послышались осторожные шаги.
— Кто там? — послышался осторожный голос Тофика, мужа Гули.
— Это я, — сказала девушка хриплым голосом.
— Кто? — голос стал ещё настороженней.
— Я, Айгуль, — через силу проговорила она.
Дверь резко открылась, и Тофик быстро втащил девушку в дом.
— Айгуль, ты как здесь? — запричитала Гуля. — Там же стреляют.
Она с ужасом рассматривала свою подругу. Пыльная, с изодранной местами одеждой, с опухшей окровавленной губой Айгуль была похоже на приведение.
— Тимур жив? — выдохнула она.
Через полчаса девушка сидела в комнате на стуле вся бледная и счастливая. Тимур был у её ног и, обнимая колени, нежно целовал руки.
— Я люблю тебя, я люблю тебя, — тихо шептал он.
Айгуль осторожно взяв его голову двумя руками и притянув Тимура, неумело поцеловала его в губы.
— Я тоже люблю тебя, — одними губами сказала она.
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
Прошло три года. Вряд ли кто мог бы узнать в Айгуль прежнюю девчонку. Теперь это была молодая москвичка. Даже её восточные черты не слишком выделялись на фоне разношёрстной толпы. Разве только удивительный грустный взгляд волшебных тёмных глаз, который замечали только очень близкие люди. Да, Айгуль теперь москвичка. Сколько молодых людей тщетно старались покорить её сердце. Но она предпочитает одиночество. Частенько приходит на Чистые пруды и долго сидит в одиночестве. Вот и сейчас Айгуль медленно опустилась на одинокую скамейку. Она достала из сумки помятый конверт. Письмо от Гули. Письма от Гули — это единственное, что теперь связывает её с родиной. Айгуль помнила всё, словно это было вчера.
Всего неделя счастья была дана ей. Но что за неделя. Они были вместе с Тимуром. Не могли насмотреться друг на друга. Наслушаться друг друга. Но потом город открыли. Отец приехал сразу же. Он ничего не спрашивал. Айгуль даже не успела проститься с Тимуром. Ей казалось, что погасло солнце. Но надежда теплилась в сердце. Тимур приехал. Он приехал очень скоро, и радости девушки не было предела. Тимур приехал просить её руки. Его разговор с отцом был недолог. Отец, внимательно выслушав, сказал, что Айгуль ещё слишком молода. А через месяц отец пригласил её к себе в кабинет.
— Познакомься, это мой новый компаньон, — сказал он и после паузы добавил, — и твой будущий муж.
Айгуль упала в обморок. Она не знала за собой такой слабости, но нервы не выдержали. Тяжёлый нервный срыв свалил её надолго в постель. Может это повлияло на то, что отец не торопил со свадьбой, дав возможность привыкнуть к этой мысли. Но девушка думала только о Тимуре. Она понимала, что отец назначил ей жениха из своего круга, куда Тимур, простой студент туда явно не вписывался. Она решила, что ни за кого, кроме Тимура она не выйдет.
Сложно было принять решение, но дальше было всё просто. Она уехала в Москву к родственникам. Отец был взбешён и отказался от неё, как от дочери. Вот с тех пор Айгуль узнавала обо всём только из писем Гули.
Девушка сидела на скамейке, держа в руках нераспечатанное письмо. Она знала, что в нём, и слёзы тихо катились из глаз. Она знала, что Тимур почти каждый день приходит к Гуле с Тофиком, но он теперь не шутит, не смеётся. Он проходит в сад и часами сидит под той яблонькой и молчит. Потом, пряча взгляд, уходит домой, где его ждут жена и дочь Айгуль. Девушка вытирает слезу, встает и долго ещё гуляет в одиночестве по улицам большого и холодного, чужого города.
ДЕВЯНОСТЫЕ
Последнее десятилетие двадцатого века прошлось горячим утюгом по судьбам моего поколения. Поколения, которое ещё верило в какие-то принципы, идеалы. Поколения, которое всё детство учили ненавидеть агрессоров и оккупантов, и которое вошло в чужую страну под Новый год, но не с подарками от Деда Мороза, а с автоматами Калашникова. Поколения, выросшего под песни Пахмутовой, втихаря слушавшего «The Beatles» и «The Rolling Stones». Ждавшего от жизни светлого будущего с полной уверенностью в завтрашнем дне. Поколения, в одночасье преданного и брошенного в анархию и хаос, разруху, нищету. Поколения, отданного под власть бандитов, подонков, спекулянтов.
За то короткое время, когда моя страна превратилась из сверхдержавы в банановую республику или, точнее, большую чёрную дыру, мне пришлось сменить несколько мест работы, несколько профессий. И вот очередной раз. Помню, это было первого июня, в день защиты детей. На предприятии директор собрал очередное собрание. К тому времени мы уже привыкли, что хороших новостей от таких сборищ ждать не приходится. Директор вышел перед работниками и, пряча глаза, сообщил нам «радостную» новость о том, что до первого сентября мы все свободны, как птицы в полёте. Естественно, что ни птицам, ни нам за данный промежуток времени зарплата не полагается. Ощутив хук свободы, я долго не мог прийти в чувства. Три дня, три прекрасных летних дня я чувствовал себя кастрированным мартовским котом. Но затем судьба, посмеявшись над моей беспомощностью, повернулась лицом. В те годы жена, прошедшая
