что ждет по другую сторону ожившей руны.
Внезапно она, к своему отвращению, оказалась среди немытых, остро пахнувших потом мужчин, близ берега моря, у соленых волн. Вокруг гигантского костра собрались северяне: они пили, рыгали, болтали о вещах и событиях, до которых ей не было дела. Хёд стоял на песке, чуть поодаль, сложив руки на посохе, прикрыв спину щитом, крепко расставив ноги, словно ждал, что в любое мгновение ему в лоб полетит очередная бутылка.
Они были в Берне, и он был цел. Она стерла со шрама кровь и вернулась к реальности. Зачем ей смотреть на него, если она не может его предупредить, даже поговорить с ним. Она поклялась, что больше не станет смотреть.
Прозвенел колокол, звавший к ужину, и она присоединилась ко всем остальным в столовой, заняла обычное место за общим столом и, как и все, не сводила глаз с Байра, сидевшего во главе. Он чувствовал себя совершенно как дома среди узкоплечих, обритых наголо хранителей, а те, пока длился ужин, засыпали его бесчисленными вопросами, так что Байр с трудом успевал на них отвечать.
– Братья. Я в п-порядке. Долфис в порядке. Я хочу узнать все о вас. Прошу, не мучьте меня.
– Но… почему теперь, Байр? Почему ты вернулся теперь? – осторожно спросил верховный хранитель, приберегавший свой вопрос напоследок. В столовой все стихло, словно этот же самый вопрос не давал покоя всем собравшимся здесь мужчинам и женщинам.
– Мы не м-можем больше жить так, как прежде. Сейлок… – Казалось, он ищет верное слово. Не находя его, он с досадой поднял свои крупные ладони перед собой.
– Рушится, – выпалила Гисла.
Головы собравшихся за столом повернулись к ней в изумлении, и Байр смерил ее взглядом через весь длинный стол. Она потупилась, в ужасе от того, что произнесла это вслух. Она не хотела. Слово слетело с губ против ее собственной воли.
Байр кивнул и озабоченно сжал губы:
– Да, Лиис из Лиока. Сейлок… рушится.
Настроение у всех в зале просело, словно недопеченный пирог. Но вот лицо верховного хранителя прояснилось. Он отыскал взглядом глаза Гислы и стукнул посохом в каменный пол.
– Мы пережили двадцать пять королей. Переживем и этого, – решительно объявил верховный хранитель. – Спой нам, Лиис из Лиока. Нынче не время для мрачных предсказаний. Этим вечером мы будем праздновать.
* * *
Хёд и король Банрууд не привезли северян. Ни назавтра, ни через день. Поляну у королевского замка уже заполняли шатры и телеги торговцев, готовившихся торговать на турнире. В канун состязаний гору наводнили представители кланов, и воцарилась неразбериха. Королевский турнир начинался без короля. Храм распахнул двери для путников, прибывших в ежегодное паломничество и желавших помолиться в его стенах. Хранители принялись выслушивать жалобы и признания безутешных жителей Сейлока.
В первый день турнира прибыли трое ярлов – Айдан из Адьяра, Лотгар из Лиока и Йозеф из Йорана. Элбор из Эббы приехал на закате второго дня, в окружении своих воинов. Он старался держаться подальше от других ярлов. Бенджи из Берна нарочито отсутствовал.
Альба приветствовала толпы собравшихся воздетыми к небу руками и радушной улыбкой, непринужденно играя роль гостеприимного монарха. Когда она объявила турнир открытым «для всех жителей Сейлока, всех его кланов и всех цветов», в ее голосе не было слышно и тени страха или неловкости. Подданные бросали к ее ногам цветы, воспевали хвалу. В начале каждого состязания она желала его участникам «мудрости, как у Одина, силы, как у Тора, и благосклонности Отца Сейлока», и те сражались так рьяно, словно и впрямь обладали и тем, и другим, и третьим.
Лишь на четвертый день турнира, ближе к вечеру, с дальней смотровой башни послышался одинокий звук рожка, и по толпе пронесся крик.
– Король вернулся! Готовьтесь к прибытию его величества короля Банрууда из Сейлока!
На всем пути от королевской деревни до самой вершины горы трубили в рожки стражи, друг за другом выпевая мелодию, что обрывалась вопросительной нотой. Звук все нарастал, поднимаясь вверх по долгой дороге, ведшей на гору. С крепостных стен слышался другой хор трубачей, отвечавших на полученное с дороги послание.
Целые толпы крестьян и представителей кланов, собравшихся у королевского замка, бросили состязания и устремились к воротам. Ни один клан не желал проявить недостаточное почтение к возвращавшемуся королю, и спустя несколько минут площадь при въезде на гору до отказа заполнилась людьми. Мастер Айво звонил в колокол, требуя, чтобы хранители выстроились перед колоннами храма. Дочерям тоже велели показаться на люди, и Гисла ждала прибытия короля, стоя среди своих молчавших сестер на верхней ступеньке лестницы, на дальнем краю лилового моря хранителей. Дочерям открывался прекрасный вид на всю парадную площадь.
На другой стороне площади, на ступенях дворца, стояли в ожидании короля Айдан, Лотгар, Йозеф, Элбор и Байр в окружении своих самых преданных воинов.
Стражи короля принялись расчищать широкую площадь, от храма до самого замка, тесня любопытных жителей Сейлока обратно на поле, где шли состязания, освобождая пространство для короля и его свиты. Король вернулся в разгар турнира, и это вызвало переполох, к которому воины короля не были готовы: пытаясь прогнать с площади зевак, они валили на землю то одного, то другого. Тем временем из‐за крепостной стены послышался все приближавшийся рокот, и толпа зашепталась и всколыхнулась с недоверием и любопытством.
У Гислы застонало внутри, а ладони вспотели. Она поняла, чтó грядет.
Вновь затрубили рожки, возвещая скорое появление короля, и на ступенях королевского дворца показалась Альба в королевском наряде. Турнир она открывала в длинном белом платье и простом золотом венце, но Банрууд ожидал более пышного приема. Корона Альбы была точной копией короны ее отца – шесть ее зубцов венчали и украшали драгоценные камни в цветах шести кланов Сейлока: изумруды в честь Адьяра, рубины в честь Берна, сапфиры в честь Долфиса, оранжевые турмалины в честь Эббы, коричневые топазы в честь Йорана и желтые цитрины в честь Лиока.
Ярлы посторонились, освобождая Альбе проход, но она не стала спускаться и встала между ними. Слева от нее стоял Байр, справа – Айдан из Адьяра. Услышав, как оттесненные с площади крестьяне, ежась от страха и цепляясь друг за друга, кричат и показывают пальцами на въездные ворота, Гисла отвела глаза от принцессы.
– Он привел на Храмовую гору северян, – прошипела разъяренная Юлия.
– Это король Гудрун, – прошептала Элейн.
Это и правда был он, а с ним пятьдесят воинов-северян.
Гисла сумела побороть неодолимое желание вытянуть шею – ее учили стоять смирно, не привлекая лишнего внимания к
