могу этого сделать. Я понимаю, что она лгала мне, но она по-прежнему моя мама. Часть меня просто хочет броситься в ее объятия и расплакаться на ее груди из-за разбитого вдребезги сердца. Но я не делаю этого.
Мама тихо вздыхает и поворачивается ко мне; наши взгляды встречаются. В ее глазах блестят слезы, на губах – печальная улыбка.
– Я почти не ожидала, что ты и в самом деле появишься снова.
– Я тоже, – с сухим смешком отзываюсь я. – Честно говоря, это был не первый вариант.
– Я даже не буду делать вид, что меня это удивляет.
Я обхватываю себя руками, но ничего не отвечаю.
Мама снова вздыхает.
– Мы совершили ошибку, Блум. – Когда я смотрю на нее, она пожимает плечами. – Ты повзрослела, милая. Мы изолировались от тебя, лгали тебе, поэтому ты сделала собственный выбор. Я понимаю тебя, дорогая, поверь мне. Думаю, пришло время как следует поговорить друг с другом. Тогда мы найдем для всего этого решение.
Мне хочется возразить, но я заставляю себя кивнуть. Я поеду домой, но это не значит, что я готова объединиться с моей семьей и излить им свое сердце.
Маме придется многое мне объяснить, и в первую очередь историю с внезапным возникновением моего отца. Но пока что я в безопасности, а что будет дальше – не знаю.
Оказаться снова дома – это как-то нереально. Я будто очнулась от долгого, очень запутанного сна. Кошмара. Я сознательно выступила против своей семьи и Двора, решив помочь повстанцам, однако по сути сделать ничего не смогла. Теперь возвращение ощущается как неудача, как поражение. Моя миссия провалена.
В отличие от прошлого раза, я сразу иду в свою комнату, чтобы немного прийти в себя. Мне нужна небольшая передышка, прежде чем я поставлю перед собой все эти вопросы. Прежде чем мне придется решить, отвечать ли на них вообще. И мне определенно нужна свежая одежда. Потому что хоть возвращаться сюда мне и непривычно, но очень хочется, наконец, надеть собственную одежду, вымыть голову собственным шампунем и скрыться в уединении собственной комнаты.
Слегка нерешительно опускаюсь на кровать и оглядываю комнату. Все как всегда: нет ни одной пылинки, которая бы портила вид полированных поверхностей. Исчезли только щепки от разрушенной деревянной балки. Наверное, Мэрте просто не хватило духу оставить этот беспорядок валяться посреди комнаты.
Вздохнув, я ложусь на спину и пялюсь в потолок. Внутри какая-то пустота. Последние несколько дней я все время пребывала в напряжении, обдумывала планы, прикидывала, как поступить дальше. Теперь я просто не знаю, что делать.
Невольно мысли переносят меня к Кево. И к Кэт, и к Заре, и ко всем остальным. Интересно, что они задумали? В голове так много вопросов, с которыми мне, наверное, никогда до конца не разобраться. На первый взгляд в том, что они напали на Джозефа, когда тот проник в дом, вообще нет смысла. И в том, что Уилл и Элия взорвали дом. Если только они не придерживаются плана, согласно которому Кево продолжает играть роль хорошего парня. Возможно, все это было просто игрой, инсценировкой, чтобы заставить меня поверить, что Кево по-прежнему остается моим союзником и находится на моей стороне. Возможно, повстанцы надеются, что это сделает меня более покладистой. Возможно, они узнали, что ритуал перехода времен года не может быть совершен под принуждением. И им нужно слабое место, чтобы использовать его против меня, – Кево. Если бы вчера кто-то стал угрожать Кево, я бы сделала все, лишь бы его спасти.
Но, по сути, вообще не важно, каким именно был план.
Когда в мою дверь стучат, я вздрагиваю и поспешно сажусь прямо. Смогу ли я когда-нибудь снова расслабиться? Или буду постоянно оглядываться через плечо в течение следующих нескольких лет, задаваясь вопросом, могу ли я кому-то доверять.
Дверь открывается, и в комнату входит мой дед. У меня глаза чуть не вылезают из орбит.
– Дедушка, – удивленно говорю я. – Что ты здесь делаешь?
Никогда раньше дедушка не заходил в мою комнату. Если он хотел поговорить со мной, меня либо приводили в его кабинет, либо мы разговаривали за ужином. Честно говоря, я даже не была уверена, что он знает, где моя комната находится.
– Блум. – Он останавливается в дверном проеме и коротко оглядывает меня. – Значит, ты вернулась.
Я киваю:
– Похоже на то.
– Это вышло случайно? – спрашивает он чуть погодя. – Или ты действительно хотела вернуться? Твоя мать сказала, что нашла тебя в порту.
– В том самом, где твои люди напали на меня, – отрывисто говорю я, поднимая брови, когда дед сдержанно улыбается.
– А ты думала, что я стану сидеть сложа руки? Мы знали, что ты ушла с одним из повстанцев. В конце концов, могло быть так, что ты отправилась с ним не по собственной воле.
Я немного напрягаю плечи.
– Я ушла с ним добровольно.
– Теперь мы это уже поняли. – Дедушка входит в комнату, закрывает за собой дверь и садится на мой письменный стол. – Почему?
– Разве это не очевидно? – прямо спрашиваю я. – Вы совершили ошибку. Каждый раз, когда вы решали сражаться с повстанцами или игнорировать их, вы ошибались.
– Не знал, что ты теперь у нас эксперт в области сезонной политики.
Я невозмутимо отвечаю на его взгляд.
– Не обязательно быть экспертом, чтобы признать несправедливость. А убийство целой семьи указывает на это вполне очевидно.
– Если ты так в этом уверена, то почему ты здесь? – Он складывает руки так, что кончики пальцев едва соприкасаются, и задумчиво смотрит на меня. – Очевидно, произошло нечто, что заставило тебя передумать.
– Я знаю, где находится амулет, если тебе это интересно. И где находится кристалл Ванитас.
Одна из бровей деда взлетает вверх.
– Отчего ответ на вопрос, почему ты здесь, становится еще интереснее.
– Мне не понравился возможный Мастер Ванитас при сложившихся обстоятельствах, – просто объясняю я. – Я понимаю, что те, кто воссоздадут Ванитас, будут руководить Сезоном. Сезонная политика, как ты ее называешь, и так уже не выдерживает критики. Этот тип в центре событий – явно не лучший выбор.
Мгновение дед смотрит на меня, потом вздыхает.
– Твой отец.
Удивленная, я поднимаю глаза.
– Ты знаешь об этом?
– До меня дошли слухи. Я не хотел в это верить.
Невольно я немного подаюсь вперед.
– Объясни мне, пожалуйста! Какова его роль во всем этом?
– Честно? – говорит он, пожимая плечами. – Точно не знаю. В последний раз я видел твоего отца спустя несколько недель после твоего рождения. Он племянник Мастера Осени, но был изгнан много лет назад за то, что не соблюдал правила. Он хотел стать Стражем, любой ценой. Твой отец властолюбив и высокомерен, хотя я поначалу не хотел этого видеть. Наверное, меня не должно удивлять, что он стоит в первых рядах, когда дело доходит до создания нового Дома, пусть даже и
