быстрой.
— В этом доме все сделано на совесть, — одобрительно заметила Хопкинс.
— Что верно, то верно, — кивнула ее коллега. — Правда, кое-что здесь устарело и нет центрального отопления, но зато много каминов и служанки внимательные. Миссис Бишоп спуску им не дает.
— Эти нынешние служанки, — подхватила сестра Хопкинс, — терпенья на них не хватает… Сами не знают, чего хотят. А прилично прибраться в доме не могут.
— Мэри Джерард — очень славная девушка, — возразила сестра О’Брайен. — Просто не представляю, как бы миссис Уэлман обходилась без нее. Вы видели, она и сейчас ее вызвала к себе? Ну конечно же, такое милое создание и знает, как ей угодить.
— Мне жаль Мэри, — сказала сестра Хопкинс. — Этот старик, ее папаша, делает все ей назло.
— Ни одного доброго слова от этого скряги не дождешься, — согласилась сестра О’Брайен. — А чайник-то уже шумит. Как закипит, сразу заварю.
Чай вскоре уже был налит в чашки — горячий и крепкий. Чаепитие происходило в комнате сестры О’Брайен, расположенной рядом со спальней миссис Уэлман.
— Приезжают мистер Уэлман и мисс Карлайл, — сказала сестра О’Брайен. — Утром пришла телеграмма.
— Вот оно что, — проговорила сестра Хопкинс. — А я никак не пойму, что это старая леди так взволнована. Они ведь давненько ее не навещали, да?
— Месяца два, если не больше. Мистер Уэлман приятный молодой джентльмен. Только очень уж гордый.
Сестра Хопкинс сказала:
— А я на днях видела фотографию мисс Карлайл в «Тэтлере»[997]. Они с подругой на ипподроме в Ньюмаркете.[998]
— Она ведь очень известна в обществе, а? И всегда так чудесно одевается. Как по-вашему, сестрица, она на самом деле красивая?
Сестра Хопкинс ответила:
— Сегодняшних девушек не очень-то и разглядишь под пудрой да румянами. По мне, так ей очень далеко до Мэри Джерард!
Сестра О’Брайен поджала губы и склонила голову набок.
— Возможно, вы и правы. Но у Мэри нет стиля!
— Что и говорить, птичку красят перышки, — назидательно заметила сестра Хопкинс.
— Еще чашечку, сестрица?
— Спасибо, сестрица. С удовольствием.
Женщины ближе придвинулись друг к другу.
— А знаете, нынче ночью такое случилось… Не знаю, что и думать, — доверительным тоном сказала сестра О’Брайен. — Около двух часов я, как всегда, вошла в спальню, чтобы поудобнее устроить нашу голубку, а она вовсе и не спит, видать, думает о чем-то о своем, потому, как только я вошла, тут же говорит: «Фотография. Дайте мне фотографию». Я, само собой, ей в ответ: «Конечно, миссис Уэлман. Но не лучше ли подождать до утра». А она: «Нет, я хочу взглянуть на него сейчас». Тогда я спросила: «Где эта фотография? Вам нужна одна из фотографий мистера Родерика?»
А она мне: «Родерика? Нет, Льюиса». И смотрю, старается приподняться, ну я к ней подошла, чтобы помочь. Она достала ключи из маленькой шкатулки, стоявшей рядом с постелью, и попросила отпереть второй ящик секретера. И там, точно, оказалась большая фотография в серебряной рамке. А на ней такой красавец! А в углу наискосок написано: «Льюис». Старинная фотография, должно быть, сделана много лет назад. Ну подала я ей ее, а она долго всматривалась, и шептала, и шептала: «Льюис… Льюис». Потом вздохнула, протягивает эту фотографию мне и просит положить обратно. И, поверите ли, когда я обернулась, она уже спала — сладко, как дитя.
— Думаете, это ее муж? — заинтересовалась сестра Хопкинс.
— Ничего подобного! Наутро я как бы между прочим спросила миссис Бишоп, как звали покойного мистера Уэлмана. И она сказала: Генри!
Женщины обменялись красноречивыми взглядами. Кончик длинного носа сестры Хопкинс подрагивал от приятного возбуждения.
— Льюис… Льюис, — задумчиво проговорила она. — Любопытно… У нас тут вроде бы никого нет с таким именем.
— Ну это, видимо, очень давняя история, дорогуша, — предположила О’Брайен.
— Ну конечно. Я ведь здесь всего два года. Интересно, интересно…
— Очень красивый мужчина, — снова повторила сестра О’Брайен, — похож на кавалерийского офицера!
Сестра Хопкинс, прихлебывая чай, произнесла:
— Это очень любопытно.
— Может, они в юности любили друг друга, а жестокий отец их разлучил… — с надеждой произнесла склонная к романтизму сестра О’Брайен.
— А может быть, его убили на войне… — глубоко вздохнув, предположила сестра Хопкинс.
3
Только сестра Хопкинс, приятно взбудораженная романтическими догадками О’Брайен, наконец покинула дом, как ее нагнала выбежавшая вслед за ней Мэри Джерард.
— Можно мне прогуляться вместе с вами до деревни, сестрица?
— Конечно, моя дорогая.
— Мне нужно поговорить с вами, — чуть задыхаясь, произнесла Мэри. — Меня так все беспокоит.
Женщина участливо на нее взглянула.
Мэри Джерард исполнился двадцать один год, и она была очаровательным созданием, напоминавшим своим хрупким обликом дикую розу: длинная нежная шея, бледно-золотистые волосы, мягкими волнами лежавшие на точеной головке, и ясные небесно-голубые глаза.
— А что случилось? — спросила сестра Хопкинс.
— Понимаете, время идет, а я до сих пор ничего не делаю!
— Ну это вы всегда успеете, — сухо проговорила сестра Хопкинс.
— Да, но это меня так… так огорчает. Миссис Уэлман была удивительно добра ко мне, оплатив такое дорогое обучение. Я чувствую, что теперь должна сама зарабатывать себе на жизнь. Мне необходимо получить какую-нибудь профессию.
Сестра Хопкинс сочувственно кивнула.
— Мне нужно работать, иначе зачем было столько учиться, — продолжала Мэри. — Я старалась… старалась объяснить, что я чувствую, миссис Уэлман, но… это так трудно… она, по-моему, не понимает меня. Она постоянно говорит, что у меня впереди еще много времени.
— Не забывай, что она очень больна, — сказала сестра Хопкинс.
Мэри залилась краской.
— Да, конечно. Мне не нужно было ее беспокоить. Но это постоянно меня тревожит… а тут еще отец… Он так на меня из-за этого злится. Ворчит, что я строю из себя настоящую леди! Но я ведь на самом деле не хочу сидеть сложа руки!
— Я знаю.
— Беда в том, что обучение любой профессии тоже всегда стоит больших денег. Почти всегда. Вообще-то я неплохо знаю немецкий и могла бы как-то это использовать. Но мне очень бы хотелось стать медсестрой. Мне нравится ухаживать за больными.
— Запомни, для этого нужно быть сильной, как лошадь! — скептически изрекла сестра Хопкинс.
— Я сильная! И мне действительно нравится ухаживать за больными! Мамина сестра, та, что в Новой Зеландии, была медсестрой. Как видите, это у меня в крови.
— А как насчет массажа? — предложила сестра Хопкинс. — Или Норлендского медицинского училища?[999] Ведь ты любишь детей. Но вообще-то массаж более денежное дело.
Мэри засомневалась:
— Но выучиться на массажистку дорого стоит, не так ли? Я надеялась… но, конечно же, это я уж слишком… она и так много для меня сделала.
