Раньше он всё время держал меня за руку — в такси, в клубе, в ресторане. Сидел, вцепившись в мою правую или левую обеими своими лапищами. Держал очень крепко и иногда мне начинало казаться, что у нас общая кровеносная система и его вены выкачивают кровь из моих. Я очень часто выходила в туалет только для того, чтобы помыть руки холодной водой и побыть одной…
В ресторане я по привычке тяну время — долго выбираю, сомневаюсь но, в конце концов, заказываю тоже, что и всегда. Карпачо из лосося с чесночным хлебом, пасту с морепродуктами под сливочным соусом, белое сухое вино и три шарика мороженого — крем-брюле, с изюмом и тирамису. Потом надо будет всё это очень медленно съесть.
Обычно после ужина, я и старая сволочь играем в карты или в шахматы. Если выигрывает он, то на следующий день мы ужинаем дома, перед телевизором — я готовлю что-нибудь чисто символическое, что требуется только отварить или разогреть, например, сосиски с картошкой фри, но старая сволочь не привередлив в еде и очень этим гордится. Если выигрываю я, то мы ужинаем в ресторане. А так как выигрываю почти всё время я, старая сволочь уже давно пытается отказаться от этой договорённости.
Обычно это меня развлекает, но сегодня я хочу поскорее остаться одной, чтобы, вспоминая всё до мельчайших подробностей, ещё раз пережить время, которое я провела с любимым. И может быть, спокойно всё обдумав, принять какое-нибудь решение по поводу нашего будущего…
В ресторане заняты почти все столики, но ни кто не обращает особого внимания на меня и моего кавалера, что меня очень радует. Старая сволочь, как всегда усажен спиною к собравшейся публике, а я лицом — таким образом, я получаю возможность рассматривать окружающих, а не только своего супруга.
Как же на свете мало красивых людей! Конечно, родиться красивым — не велика заслуга, но разве ум, талант, сильный характер и чуткое сердце точно так же, как и красота, не даются человеку с рождения?
К чему это я?
Опять вспомнила Костю. У меня есть любимый — само совершенство, а я сижу тут с этой старой обезьяной…
Раньше, время которое я проводила со своим престарелым супругом было не лишено некоторой приятности… Конечно, я мечтала о том, что когда он умрёт, я заживу ещё лучше, но… У нас не мало общего — мы оба одиночки, равнодушные к окружающему миру, мы оба стремимся к комфорту, безопасности и покою. И мы оба наделены воображением, но не фантазией, поэтому мы оба любим книги и кино, но не знаем, что делать со своими жизнями и деньгами. Хотя — это, пожалуй, минус нашего союза.
Честно говоря, я не очень хорошо представляю, как буду жить, когда старая сволочь умрёт. Наверное, продам особняк на Хагенплатц и куплю домик на берегу Средиземного моря… А что дальше? Не знаю.
Но теперь всё изменилось. Теперь всё отравляет тоска по моему красивому мальчику. Я смотрю на глупую физиономию, сидящего напротив старика, и не понимаю, почему я сейчас с ним.
9.
— Я хочу с тобой поговорить, — произнося это, старая сволочь принимает вид торжественный и загадочный, будто приготовил сюрприз.
— Ну, давай… — откликаюсь я без энтузиазма.
— Мы должны завести ребёнка!
Данное заявление заслуживает паузы. Когда пауза заканчивается, я спрашиваю:
— А собака тебя, чем не устраивает?
— Собака — это не то же самое, что ребёнок.
— Вот именно!
— Я хочу, чтобы у меня был наследник — тот, кому я оставлю свой дом и деньги.
— Можешь мне оставить.
— Но я хочу, продолжить свой род!
— У тебя было более полувека для осуществления этой цели.
— Но не было денег! И любимой женщины тоже не было, а теперь у меня есть и то, и другое… Я думал, каждая женщина мечтает о ребёнке, разве ты, нет? Представь, как ты будешь счастлива!
— Представила бы, да воображения не хватает.
Официантка приносит напитки — вино для меня и колу для старой сволочи.
— Давай, выпьем за нашего малыша? — предлагает он, поднимая бокал. Я беру свой и пригубляю, не чокаясь, потом, не спеша, ставлю его на стол и говорю:
— Вынуждена тебя разочаровать — детей в магазинах не продают. Кто-то тебя не верно проинформировал.
Он хихикает, оценив шутку, его поросячьи глазки увлажняются и блестят.
— Я знаю, чтобы женщина забеременела, нужно заниматься сексом, но если ты даже думать не хочешь об этом… — он глядит на меня вопросительно и с надеждой. Я придаю лицу скорбное, но бескомпромиссное выражение. Старая сволочь вздыхает и продолжает:
— Тогда можно попробовать другой способ — искусственное оплодотворение.
Я смотрю на него и думаю: ”Никогда, ни за какие деньги, я не соглашусь родить ребёнка от такого, как ты”. А вслух произношу:
— Это слишком сложно…
Официантка подаёт карпаччо и чесночный хлеб. Старая сволочь, как всегда, экономит на закусках, поэтому продолжает пить колу и что-то говорить. Я беру вилку, цепляю тонкий ломтик лосося и понимаю, что не могу есть. Меня тошнит.
Абсурд! Как так вышло, что я сижу здесь с этим вот человеком? И почему я слушаю, как он планирует, засунуть в меня свою вонючую сперму, чтобы я родила ещё одного такого же урода, как он, который будет держаться за жизнь с живучестью клопа, никогда не думая и не переживая о том, что он всего лишь ничтожный, ни кому не нужный паразит? И главное, почему он говорит об этом так, будто уверен, что я соглашусь?
Я молчу, а он говорит всё с большим энтузиазмом и настойчивостью, когда он произносит, что я его жена и потому просто обязана родить ему ребёнка, я встаю из-за стола и иду в туалет. Сидя на крышке унитаза, пытаюсь дозвониться до Кости — занято. Вымыв руки, возвращаюсь за столик. Говорю старой сволочи, что по поводу ребёнка я подумаю. А ещё говорю, что хочу на месяц съездить домой, повидаться с мамой. Что-то соскучилась.
Официантка приносит пасту для меня и пиццу для старой сволочи. Я уже выпила две рюмки вина, и чувствую, как ко мне возвращается аппетит.
Я почему-то люблю в ресторанах (особенно в самых пафосных) вспоминать, что я тоже когда-то работала официанткой. Всего три месяца. Никогда не хотела бы снова вернуться в то время: бутылки не открываются, шампанское проливается, матёрые официанты орут и ругаются матом — моя молодость и робость, будто провоцируют их на грубость. Мне дают обслуживать только те столики, за которые садятся не молодые, одинокие женщины или самые опасные бандиты… Но, как и позднее их японские коллеги якудзы, они меня не обижали, я больше боялась бездомных собак, которые стаями бегали по улицам в четыре часа утра, когда я возвращалась после работы домой на болящих от многочасового стояния ногах. Зато, благодаря щедрым чаевым, которые я иногда получала, я смогла накопить не много денег и купить билет до Москвы…
Самое тяжёлое — первые два часа в Москве, во время которых я с большой сумкой в руках ездила на метро, спрашивая — как мне попасть на станцию “Отрадное”? Там находилась школа манекенщиц и фотомоделей, в которую я собралась поступить. Я не знала, что для того чтобы отыскать нужную станцию, надо купить карту метро и смотреть на висящие таблички с названиями станций. Смешно, но я не умела пользоваться метро! То ли кто-то мне подсказал, то ли я сама догадалась (кажется, сама, потому что все у кого я спрашивала, как проехать к станции “Отрадное”, воспринимали меня и мой вопрос, как недоразумение), но на станцию эту я, в конце концов, приехала. Отдала половину, имевшихся у меня денег за обучение в пресловутой школе манекенщиц и фотомоделей (на следующий день мне предложили бесплатно учиться в школе при агентстве моделей, но деньги вернуть не удалось) и получила направление в гостиницу “Турист”, где отдала оставшиеся деньги за неделю проживания…
Самое страшное — однажды, возле гостиницы, средь бела дня, ко мне подошли двое темноволосых парней. Один из них, крепко взяв меня за руку возле локтя, сказал, что он и его друг приехали из Чечни и ещё вчера заметили меня. “Ты знаешь, как у нас там с женщинами?”
Откуда мне это знать?
”Короче, придёшь сегодня вечером к нам в номер, сделаешь нам минет по быстрому, получишь 150 рублей.”
Я не знала, что означает слово “минет”, но догадалась, что это что-то связанное с сексом. Я объяснила, что я не проститутка.
“Будешь выпендриваться, мы тебя так отделаем, что целый месяц не сможешь на себя в зеркало смотреть.”
Говоря это, он продолжал держать меня за руку и вести в сторону леса, что напротив метро “Ботанический сад”. Я шла, не сопротивляясь, только в какой-то момент — будто кто-то в спину толкнул, вырвалась и побежала через дорогу. На другой стороне остановилась и оглянулась — они не смогли побежать за мной следом, потому что машины проносились по шоссе одна за другой. Только позднее я поняла, что это чудо, что я не попала ни под одну из них, а тогда, я со всех ног бросилась к метро…
