Ржавое золото
Детектив
Сергей Росстальной
© Сергей Росстальной, 2017
ISBN 978-5-4483-5937-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
…которая, возможно, имеет отношение ко всем остальным главам – красоты ночного неба – живые страшнее мёртвых – кратчайший путь превращения человека в могильного червя – «хаджибурунский призрак» – гибель гробокопателя.
Ночь была темна, звёзды были высоки; южный месяц ещё не взошёл и не притуманил ночное небо своим светом, поэтому Млечный путь, он же Чумацкий Шлях, был виден отлично. Загулявший поэт пришёл бы в восторг от подобного зрелища, и написал бы мистическое стихотворение; недремлющий астроном открыл бы десяток новых звёзд, невидимых в худшую погоду, и назвал бы их именами богов. Но эта астрономическая панорама достойна внимания в лучшей истории, чем наша, поэтому оставим небо, и сосредоточимся на нескольких человеческих фигурах, идущих по тёмной степи.
У троих людей, бесшумно рассекающих густые степные ковыли, была ещё пара часов тёмного времени. Впрочем, звёзды, ясно видимые вплоть до самой крошечной, не давали темноте полной власти и подсвечивали степь слабым матовым светом.
Идущие люди иногда поднимали головы вверх, то один, то другой, то все вместе, и каждому казалось, что кто-то сию минуту высоко-высоко подбросил в небо огромные горсти сверкающих бриллиантов и золотых монет; они беспорядочно разлетелись в черноте неба, и сейчас посыплются дождём обратно. Каждый видит то, о чём думает и к чему стремиться…
Впереди шёл худощавый мужчина, с короткой бородой, на голове – фетровая шляпа, а за спиной – не совсем полный мешок. В темноте его полное описание весьма затруднено, и, по той же причине, пожалуй, и не нужно.
Следом за первым шёл другой мужчина, ростом не ниже, без головного убора, но с лопатой на плече и ломом в руке. Его подробный образ тоже совершенно ни к чему.
Последним шёл человек совсем маленького роста, и по его телосложению можно было определить, что это ребёнок, мальчик лет 10—12, породы не из крупных. Мальчик ничего не нёс, а шёл молча.
Оба мужчины тоже особо разговорчивыми небыли, но, иногда, задний заговаривал в полголоса с передним. Вот и теперь снова:
– Кум… А как же быть то?..
– Чего?
– Так грех ведь! Могилу же тревожим…
– Ой-ой… Бередун ты неугомонный. Толкую ещё раз: той могиле, сказывают, тыщща лет. Да ежели и не так, то всё равно, очень много – несколько сотен. Но не то главное…
И передний мужчина сделал паузу, предназначенную явно для того, чтобы заострить внимание на этом месте.
– А что главное?
– Кум, там похоронена нерусь некрещеная! Хоть и князь, говорят, чей то, но кровей не наших, и язычник, к тому же.
– А-а… ну, понятно, кум. Стало быть, какой тут грех, да?
– Вот-вот. Нехристь лежит. Не робей, кум!
– Да я не робею, так, для порядка… А что, богатый, нехристь этот?
– Так ведь князь, кум! Скифский! Так что, веселее, кум!
Во тьме, заграждая звёзды у горизонта, появилась цель похода. То был высокий большой курган с пологими склонами, поросшими тем же ковылём и чертополохом. Ночные путешественники начали восходить по его склону, приближаясь к округлой вершине. Второй мужчина начал опять:
– Кум, а что, сбоку никак нельзя? Нужно непременно наверх?
– А что тебя, кум, беспокоит?
– Так сверху нас видать, как муху на макушке. Вот бы сбоку…
– С какого боку, кум!? Сбоку копать и копать. А если сверху – так совсем недалеко до свода. Кум, осмотрись, ночь кругом, кто нас увидит?
– Месяц взойдёт.
– Так здесь никого нет.
Словно в ответ, заорала ночная птица.
– Никого нет!? – сказал задний трусливый кум.
– Ой, кум… уймись! – с досадой ответил ему ведущий кум. – Говорю тебе, там дёрн снять надо, рыли там уже. До свода всего ничего. Самое трудное – камни вытащить.
Наконец, все трое, оказались на вершине кургана. Первый мужчина взял у второго лопату и приготовился, было, копать в том месте, где были видны следы недавней копки. Но, вогнав лопату в сухой грунт, он оглянулся и сказал мальчику:
– А ты, Ганька, посматривай вокруг. Всякого случая ради.
Мальчик молча кивнул и обернулся на степь. Кроме восхитительного звёздного неба, он ничего интересного больше не увидел. Созерцанием оного он и занялся.
Тем временем главный кум быстро расшвырял большие куски копаной земли, и добрался до более плотного грунта, ещё не тронутого лопатой. В темноте не видно, но он знал, что в этом месте ручным буром была проделана лунка, через которую удалось достать до крыши каменного свода, и определить, что до него ещё около метра глубины. Бороться с такой толщей слежавшейся земли трудно. Быстро, с остервенением, рыли по очереди, пока лопата не стукнулась в камень. Вот он, свод древней усыпальницы! Разрыв яму шире, они нашли каменную кладку свода, сделанную из белого ракушечника.
К этому времени, как раз, едва показался месяц из-за горизонта. Стало чуть светлее, и кладку можно было рассмотреть. Квадратные камни, со стороною в фут, были плотно пригнаны один к другому. Здесь были видны их торцы. Туда, в глубину, они длиннее и лежат, соединившись своими длинными боками. Весь свод держится благодаря тому, что камни как бы расклинивают друг друга под своей тяжестью.
– Кум, – опять сказал второй, – а если один камень вытащить, свод не упадёт туда?
– Не упадёт. Их надо целый ряд вытащить, чтобы всё упало. А нам надо достать только один.
Из мешка были извлечены: большая монтировка-фомка, молоток, зубило, и моток верёвки.
– Ну, э-э… – у старшего кума не повернулся язык сказать «с богом», – …с песней!
И оба кума, без всяких песен, принялись возиться с одним из камней. Молотком они забивали в шов, между камнями, фомку и лом, а потом дружно выворачивали их вверх. Вскоре камень удалось расшатать. Очередной нажим на лом позволил выдвинуть камень на два пальца вверх. Оба кума тихонько радостно засмеялись. Поочерёдно забивая и поворачивая, то лом, то фомку, они смогли поднять камень ещё на две ладони вверх, после чего он безнадёжно застрял. Тогда старший кум принялся срубывать зубилом углы прилегающих камней.
– Тише, тише! – испугался другой.
– Да чего тише, кум! Там, внутри, все давно спят вечным сном.
– Ой, господь с тобой, тьфу! Я не про них!
– А вокруг никого больше нет.
Вскоре, камень удалось поднять ещё выше. Оба кума подумали, что он совсем уже вышел из кладки, и попробовали его свернуть руками. А камень взял, да и обломался в самом основании, где он еще был не вытащен. Оставшуюся в кладке половину, старший кум ударом молотка заставил провалиться обратно. Затем он взял лом, и принялся забивать камень глубже. Удар, ещё удар… И лом легко скользнул вниз. Кум еле удержал его, иначе лом улетел бы туда. В кладке, на месте выбитого камня, образовалось квадратное чёрное отверстие. Из него донёсся стук упавшего на дно камня. Звук показал – до дна далеко, помещение внутри высокое.
Оба мужчины нагнулись над отверстием, и мальчик тоже заглянул в яму. Пригнувшись ниже, они ощутили, ни с чем не сравнимый, затхлый, застойный запах. Этому грязному воздуху было несколько столетий, более тысячи лет.
– Сейчас всё узнаем…
Старший кум достал из мешка факел и зажёг его. Он бросил факел в отверстие, и тот полетел вниз. Факел упал на пол, подпрыгнул, и остался лежать, ничего вокруг не освещая. Пламя слабо чадило, заглушая себя собственным дымом, невозможно было даже рассмотреть, на какой поверхности лежит факел. Там, внизу, почти не было кислорода, и огонь был готов вот-вот погаснуть. Но свежий воздух нынешнего столетия всё больше проникал в отверстие и опускался вниз. Факел стал разгораться ярче. Стало видно, что он лежит на полу, выложенном бесформенной каменной плитой, грубо отесанной и неровной. До самого же пола было, видать, изрядно далеко – футов пятнадцать высоты, не меньше. Проделанное отверстие было слишком узким, и заглянуть по сторонам было невозможно, поэтому, кроме пола, ничего нельзя было разглядеть. Тогда старший кум стащил в яму мальчика и сказал ему:
– А ну, Ганька, полезай, пока факел горит.
Ганька молча взял конец верёвки, связал её петлёй-удавкой, и перекинул её себе через плечё, обхватив туловище наискось. Это было то, ради чего его и взяли. Дело привычное для маленького беспризорного мальчика Ганьки. Не один раз он уже лазил через такие дыры во всякие склепы за драгоценностями, которые могли там остаться с покойниками. Был он узок и текуч, как желе, словно его кости между собой ни как не соединялись, и мог просочиться в любую щель. Не раз воры его использовали и для грабежа зажиточных домов – в трубу пролазил или в форточку. Ганька ни разу не попадался – всегда осторожным был и внимательным. А тут вот, на тебе: влез во времянку, что в степи была, при огородах – чего там осторожничать! – и попался! Та времянка была старшего кума, Селивана. Селиван, злой на воров, додумался в окне, с внутренней стороны, гвоздей натыкать. Ганька влез по пояс, посмотрел на рухлядь, и назад. А назад и не получается! Полдня Ганька там жарил задницу на солнце, а потом появился Селиван и вытащил его. Наказал слегка, и… приспособил к делу, давно задуманному.
