196… 23 октября
Теплый день начала осени. Шоссе, ведущее из Тырговиште в Вылсан, мягко петляет среди холмов, то исчезая среди густых зарослей орешника, то серебрясь на открытых склонах.
Дорога пуста. Только один газик с синим брезентовым верхом неспешно скользит по ней в этот послеобеденный час. Двое сидящих в нем мужчин время от времени обмениваются ничего не значащими фразами.
На повороте шоссе машина резко тормозит.
Посередине дороги, наперерез, лежит труп мужчины.
Шофер торопливо выходит из кабины и приближается к неподвижному телу…
ГЛАВА I
«В которой двух мужчин одолевает охота к перемене мест»
Ясное летнее утро. В воздухе еще стоит ночная прохлада. Молодой мужчина, прекрасно сложенный и в очках, пересекает улицу пружинистым шагом английской гончей.
Распахнув дверцу «Дачии» салатного цвета, он уверенно садится за руль и с неподражаемым искусством трогается с места. Элегантность, достоинство, самообладание…
Конечно, вы меня уже узнали? Да, это я, Джелу Ионеску, герой стольких удивительных происшествий (ах, моя жизнь — это настоящий роман!..) Другие биографические данные? Пожалуйста! Тридцать… лет, стройная фигура — что-то вроде Грегори Пека, но пожалуй удачнее, очаровательная близорукость, проникновенный взгляд как у О’Туля, плюс несколько деталей-сюрпризов, известных только друзьям и… врагам.
Полный энергии, возбужденной ледяным душем и двумя чашками кофе, я начал насвистывать арию из «Лучии Ламмермурской», но в тот же момент, бросив машинальный взгляд на часы, ощутил беспокойство и резко повысил скорость. Роковой час — час, в который исчезает книга прихода и ухода сотрудников — приближался неотвратимо. А Джиби в последнее время проявляет поистине неуместную раздражительность, когда речь заходит о пунктуальности и дисциплине. Джиби, он же Джордже Банчу, полковник милиции — мой начальник. Я словно слышу его лаконичное замечание: «Товарищ капитан Джелу Ионеску, так не пойдет…» Когда он называет меня по имени и фамилии, дело плохо… Но два дня — это всего лишь два дня, и они как-нибудь да пройдут, и поездка в горы сделает свое дело: жизнь на свежем воздухе, воздержание, созерцание… Или все же — море?
Улыбка мелькает на моем приятном, свежевыбритом лице: «волны, как серебристые барашки, набегают на берег, чтобы улечься на песке…» Совсем рассиропилась, бедняжка! Подумать только: «серебристые барашки…» Но что поделаешь, это ведь Олимпия! Олимпия Богдан Верня, — художник-график, мать годовалого ангелочка и супруга моего коллеги — Александру Богдана Верня. Устроившись примерно с неделю тому назад со своим ангелочком в райском приморском уголке под названием Вама, она почувствовала себя совершенно выбитой из колеи банальными проблемами воспитания малыша и начала бомбардировать нас все более лиричными посланиями — в надежде убедить хотя бы одного из нас приехать ей на помощь. В результате она, кажется, прониклась подлинной страстью к литературе. «Ведь вы знаете, — писала ссыльная, — я не могу жить без искусства. Поэтому я буду посылать вам роман с продолжением, каждое мое письмо будет кончаться словами: «продолжение следует». Надеюсь, что это вас убедит…» Вот так и появились барашки… Нет, с ней все ясно. Олимпия никогда не притворяется! В этом невыносимом положении она способна взяться даже за сочинение музыки! Да и вообще, кто знает, за что в состоянии взяться женщина в таком разброде чувств?!.. Осторожно поставив машину, я направился к своему рабочему месту. Я был совершенно спокоен: оставалось всего два дня до начала отпуска, все мои дела были завершены, случиться ничего не могло… Разумеется, кроме чего-нибудь сверхъестественного, но ведь мы материалисты, не так ли, товарищи?
— Доброе утро, дружище! Звонили? Вызывали? Все в порядке?
Капитан Верня, сидевший за столом, возле окна, оторвал от вороха бумаг мутный взгляд:
— Какого черта! Не можешь хоть раз прийти вовремя?
— Что, Джиби про меня спрашивал? — взволновался я.
— Нет, но… Иди-ка, я тебе что-то покажу.
Он протянул мне скомканную телеграмму. Я расправил бумажку, прочел ее раз, другой… «Приезжай срочно (Тчк.) Здесь произойдет преступление (Тчк.) С любовью (Тчк.) Олимпия».
— Что ты на это скажешь? — спросил он. — Я получил ее сегодня утром. Почтальон взглянул на меня, как на помешанного. Чего ты молчишь? Что ты об этом думаешь?
— Представления не имею… Ты что читал?
— «Роман с продолжением» Олимпии… Пытался выловить какую-нибудь подозрительную деталь.
— И?
— Вот, прочти сам…
Я удобно устроился за столом, достал пачку сигарет и, настроенный довольно-таки скептически, начал читать: зная склонный к фантазиям характер Олимпии, я относился без излишнего доверия к ее драматическому сообщению. На немое беспокойство, мелькавшее в глазах моего приятеля, я ответил коротко:
— Выводы потом…
«Когда ехать к морю?»
Этот вопрос, сразу же после традиционной новогодней елки, начинает возникать как навязчивая идея, во всех спорах и разговорах, ведущихся на полях и на фабриках, в кабинетах и в учебных заведениях, в кинотеатрах и в очередях за мясом, в трамваях и в троллейбусах и, разумеется, на концертах и на отчетно-выборных собраниях.
Первый вал составляют смельчаки (как правило, светловолосые и стройные северяне), жертвы (когда в отделе три начальника и двое подчиненных, стоит ли еще ставить вопрос о том, кто пойдет в отпуск в августе?) и пенсионеры — «В мае месяце Уездное бюро путешествий обеспечит вам проживание и стол в элегантнейших отелях самых живописных курортов румынского побережья, на выгодных условиях: 57 лей в день с человека, плюс существенная скидка на железнодорожные билеты».
Июнь месяц — это затишье перед бурей.
Июль и август… Социологи, несомненно, займутся когда-нибудь этими новыми миграционными волнами…
Авары, гунны, готы и визиготы были жестоки, новые орды — нервны. Их нервозность нарастает крещендо, достигая апогея в канун отъезда. Курильщики удваивают дневную порцию, некурящие начинают курить. У людей с низким давлением оно подскакивает, у людей с высоким…
Разумеется, кроме этих существенных преобразований в сфере темперамента, научно-техническая революция внесла и некоторые менее значительные изменения, касающиеся способа питания, одежды и передвижения.
«Таласса! Таласса!»
Для изучения психологии масс рекомендуем прогулку на автобусе номер 2 (конечная остановка — перед современным зданием вокзала в Констанце)… Если вам повезет и если вы обладаете мощным телосложением, вам, может быть, удастся занять место. Не вставайте, если рядом находится лицо старше вас или женщина с ребенком. Это не принято и может выставить вас в неблагоприятном свете. Не удивляйтесь ни темно-серому фланелевому костюму стоящего рядом с вами мужчины, ни заплатанным джинсам сидящего впереди молодого человека, с чьей майки вам улыбается музыкальный ансамбль АББА… почтите благостной мыслью давно увядшие прелести блондинки с платиновыми кудряшками и губками сердечком. Это невежливо, так настойчиво смотреть на прозрачную блузку молодой девушки, с таким трудом сохраняющей равновесие в переполненной машине. Любоваться пейзажем Аджиджи и Лазу полезнее, да и осмотрительнее: вдруг неожиданный порыв заставит вас предложить ей место!
А сейчас — тест на сообразительность. Да, вы угадали: господин в двубортном костюме с соответственно одетой супругой — счастливые обладатели путевок Национального бюро туризма, сроком на двенадцать дней. Они живут в отеле «Банат» в Нептуне и возвращаются с полезной и приятной экскурсии в Дельфинарий Констанцы. Увядающая блондинка приехала провести свой отпуск у бывшей соученицы, тоже разведенной, живущей теперь в Мангалии. Они будут вместе худеть и прогуливаться по набережной. Молодая девушка в вышитой блузке, разумеется, едет в Костинешть, в студенческий лагерь, где проведет две недели — в стремительном ритме и бодром настроении. А молодой человек, поклонник ансамбля АББА, вместе со своей гитарой (вы ее и не заметили?) повторит историю стрекозы и муравья. Иначе, что же делать бедным девушкам — муравушкам с зернышками, которые они с таким трудом собирали целую зиму?
Короткая остановка в Мангалии, и начинается последний этап нашего путешествия. Цивилизация и комфорт остаются позади. Резкая перемена наблюдается в рядах ваших новых спутников: здоровые, обожженные солнцем крестьянки; утонченные дамы, распространяющие волны «Диора», в платьях до земли и с кошелками, полными лука и баклажан, в руках; господа, с достоинством вытирающие руки, выпачканные упоительным фирменным блюдом Констанцы — «шуберек» («чебурек»!) о тонко шуршащие листы последнего «Юманите»; молодой липованин, словно сошедший с рекламы культуризма, распространяющий вокруг себя тучи рыбьей чешуи и запах чесночного соуса — «сарамуры» и сопровождаемый восторженными взглядами нескольких хорошо сохранившихся дам и двух нежных блондинок, прибывших из какого-то забытого богом северного уголка мира. Говорят здесь по-французски, по-липовански, по-румынски и… по-трансильвански.
