– Идем.
Вересень примерно представлял себе, как выглядят утопленники. Так же, как моряки, что купились на пение сирен, сиганули за борт и за считанные минуты коснулись пальцами дна. И теперь стоят там, растерянные, бледные и черноволосые, с грустными глазами. Грусть их кажется немного преувеличенной, но таков эффект больших масс воды. Смотреть сквозь них – все равно что смотреть сквозь увеличительное стекло, чистая физика.
Вернее – оптика.
Но то, что открылось взору Вересня, и отдаленно не напоминало бледных моряков, а уж тем более русалок. Даже трупы, которых Вересень перевидал на своем веку немало, выглядели куда презентабельнее, чем человек, все еще сидевший за рулем BMW. Собственно, человеком это назвать было уже нельзя. Так, студенистая масса, облаченная в подобие одежды. От долгого пребывания в воде тело водителя посинело и вздулось. Но ужаснее всего выглядело то, что образовалось на месте лица: безглазое и безгубое месиво.
Одного взгляда на месиво было достаточно, чтобы Вересня вырвало.
Он оказался не единственным, кого настигла подобная физиологическая реакция. И лишь капитан Литовченко и судмедэксперт Кукушкин сохранили присутствие духа. Первый – в силу характера и общей небрезгливости, а второй – в силу специфики профессии.
– Что скажешь? – спросил Литовченко у судмедэксперта, с любопытством разглядывая труп.
– Ничего, – ответил Кукушкин.
– Так-таки ничего?
– Судя по состоянию тела, в воде он пробыл не меньше месяца. Все остальное – после детального осмотра.
– Смерть, хотя бы, была естественной?
– Покопаюсь в нем – скажу. Не раньше.
Моментально потеряв интерес к трупу, Литовченко сосредоточился на BMW.
– Хорошая тачка, – сообщил он содрогающемуся от рвотных позывов Вересню. – Месяц на дне пролежала, а все как новенькая. Сел и поехал. Умеют же делать бундеса! Это тебе не наши ведра. Сейчас пробьем номер и установим владельца. И будем ждать, что нам накукует Кукушкин. Авось пронесет.
– Пронесет? – переспросил Вересень.
– Угу. Хоть бы несчастный случай вырисовался, мать его! Напился брателло, въехал по пьяни в озеро, да там и заночевал. А еще надо участкового зарядить, пусть походит по округе, поспрашивает – не видел ли кто эту тачку с месяц назад. Игрушка-то приметная. Ну и ты… подключайся.
Дождь, наконец-то, кончился, и на противоположной стороне озера показалось предзакатное солнце. Его нежаркие лучи заиграли на хромированных деталях кабриолета – и впрямь не потерявшего ни шика, ни привлекательности. Именно в это мгновение Вересень с обреченной ясностью осознал: дело, в которое втравил его Николай Иванович Балмасов, обещает быть экстраординарным. И тому, о чем мечтает и.о. начальника убойного отдела капитан Литовченко, не суждено сбыться.
Это – все, что угодно, но только не несчастный случай. Возможно – самоубийство, хотя способ, который выбрал для себя несчастный водитель, вызывает массу вопросов. А вот к местности никаких вопросов нет: здесь она – ровная, как стол, без малейшего уклона. Просто так скатиться по тропе к озеру и въехать в него, не успев затормозить, – нереально.
– Подванивает тухлятинкой, да? – сказал Литовченко, и Вересень инстинктивно повернул голову в сторону мешка, в который именно сейчас упаковывали останки.
– Не то слово.
– Я бы сказал – смердит.
– Еще как, – ответил Вересень, хотя особого запаха почему-то не чувствовал.
– Вообще-то, я об этом гребаном деле. Еще намаемся мы с ним, помяни мое слово.
– Авось пронесет.
Литовченко достал из кармана грязный носовой платок и протер им заляпанный илом регистрационный номер кабриолета.
«а666кв». И впрямь тухлятина. Сатанизм чистой воды.
– Не пронесет, – с тоской в голосе произнес Вересень.
– Угу.
– Ладно. Пойду допрошу дачников.
…Подростков, нашедших кабриолет, звали Костюкевич Вениамин Сергеевич и Лосев Сергей Александрович. Веня и Сережа. Солировал в дуэте Веня, Сереже отводилась роль подмастерья и оруженосца. Оба проживали в дачном кооперативе «Буревестник», расположенном в семи километрах от озера. Сюда прибыли на велосипедах за семнадцать минут до полудня.
– Откуда такая точность? – удивился Вересень.
– У меня часы! – торжественно объявил Вениамин Сергеевич, сунув под нос Вересню огромный светящийся циферблат со множеством циферблатов поменьше, фосфоресцирующими стрелками и массой заклепок. Все это великолепие было забрано миниатюрной решеткой, а сами часы смахивали на иллюминатор корабля, за которым шла невидимая миру, но интенсивная жизнь.
– У него часы! – подтвердил Сергей Александрович. – Противоударные и водонепроницаемые, для глубоководных работ.
Если бы у Вересня в детстве были такие часы, возможно, вся жизнь его сложилась совсем иначе. И уж, безусловно, он не расставался бы с ними ни на минуту, выискивая все новые и новые поводы для приложения сил необычного часового механизма. И пялился на него каждые три минуты, а то и чаще.
– Откуда же у тебя такая роскошь?
– Подарок! – Вениамин Сергеевич важно надул щеки. – У меня дядька – водолаз на Северном флоте. Он в Мурманске живет.
– У него дядька – водолаз из Мурманска, – никакой самостоятельности суждений в речи Сергея Александровича не просматривалось.
– Он с ними на пятнадцать километров в море спускался. Там давление – двести тысяч атмосфер. А часам – хоть бы хны, ни на одну секунду не отстали.
О давлении в двести тысяч атмосфер Вересень судить не мог, а вот пятнадцатикилометровой морской глубины не существовало в принципе, даже знаменитая Марианская впадина заканчивалась на отметке в одиннадцать километров. Но сообщить об этом добровольным помощникам следствия Вересень не решился.
– Значит, в одиннадцать часов сорок три минуты утра вы приехали сюда из дачного кооператива «Буревестник»?
– Ну, да, – хором ответили подростки.
– А что, других водоемов нет? Поближе к дому?
– Полно. Но там народу тьма. И вообще они… безыдейные.
– Безыдейные? – удивился Вересень. – А какая может быть идея у водоема?
– Мелкие они, – подумав, сказал Вениамин Сергеевич. – А мне нужна глубина.
– Ему нужна глубина, – эхом откликнулся Сергей Александрович.
– А здесь глубина в самый раз?
– Ага. И нет никого. Самое то. Я ведь собираюсь водолазом стать, как дядька.
– Он собирается водолазом стать, – снова вклинилось эхо.
– Похвальное устремление, – одобрил Вересень. – И что, часто вы здесь бываете?
– Каждый день.
– В этом самом месте?
– Ага. Оно удобное.
– И каждый день погружаетесь на глубину?
– Я погружаюсь, – в очередной раз надул щеки Вениамин Сергеевич. – В часах.
– Он погружается, – в голосе Сергея Александровича послышалась гордость за друга. – В глубоководных часах.
– И сегодня ты нырял так же, как всегда?
– Ага.
– Не заплывал дальше, чем обычно? Не менял места?
– Вроде нет.
– И как же ты обнаружил машину?
– Само собой получилось, – Вениамин Сергеевич засопел. – Я об нее чуть лоб не расшиб.
– Нужно быть осторожнее, – запоздало посоветовал Вересень. – Выходит, ты сразу понял, что это машина?
– Не сразу. Подумал, что моторка. Или катер. А вы бы что подумали?
Что лодка или катер в контексте озера выглядят куда естественнее, чем двухместный кабриолет.
– А потом нащупал колеса, – продолжил Вениамин Сергеевич. – И даже дверцы подергал. Но они не открывались. Серегу я в поселок послал, а сам здесь остался. Вот и все.
– И в котором часу это произошло?
Вениамин Сергеевич снова поболтал мурманским подарком перед носом у Вересня:
– В одиннадцать часов сорок восемь минут.
Вересень задумался. Между прибытием на место команды доморощенных водолазов и находкой кабриолета прошло всего лишь пять минут. Две можно списать на подготовку к погружению, что в случае с Вениамином Сергеевичем означает раздеться до трусов. Остаются еще три. Их хватит только на один нырок.
– А теперь сосредоточьтесь, Вениамин Сергеевич, – Вересень серьезно и даже строго посмотрел на водолаза-любителя. – И постарайтесь максимально полно и точно ответить на мои вопросы. Вы прибыли сюда в одиннадцать сорок три по полудню?
– Да, – подросток Костюкевич облизнул пересохшие губы.
– В котором часу вы зашли в воду?
– В одиннадцать сорок шесть.
Что ж на берегу-то не сиделось? – хотелось спросить Вересню, но данный вопрос к сути дела не относился.
– А когда произошло погружение?
– В одиннадцать сорок семь.
– А кабриолет вы обнаружили в одиннадцать сорок девять? Две минуты под водой? Говорят, вода здесь холодная.
– Я и три могу. Тренированный.
– Он и три может, – несанкционированно поддакнул подросток Лосев. – И на холод ему начхать – у него дядька из Мурманска.
– Верю. Значит, на машину вы наткнулись почти сразу?
