– Я прогуляюсь в город, – Петр никогда не считал никакое «предприятие» безнадежным. Ему не терпелось своими глазами посмотреть на цивилизацию или отсутствие таковой. Королев торопливо доел и вышел на улицу.
Петр был крайне общительным человеком. Очень любил детей. Отель угнетал его безлюдной тишиной и замкнутостью пространства. Едва Петр прошел через ворота, как впереди стал виден утопающий в зелени городок. Тягостное ощущение, возникшее у Королева за завтраком, тут же исчезло, уступив место обычному, приподнятому настроению. Как будто он вынырнул из глубины и вдохнул свежего воздуха.
* * *
Услышав Катин крик во дворе, Музыкант бросился из столовой.
Катя сидела возле дверей открытого номера на корточках. Возле ее ног лежал маленький щенок немецкой овчарки. Собака была полуживой, передняя лапа и живот кровоточили.
– Я иду, – стала объяснять Катя, – а он падает сверху, прямо передо мной, точно кто-то его бросил с неба, или он скатился с крыши!
Ванин склонился над щенком, рассматривая его.
– Что теперь делать? – забеспокоился Сергей.
– В город надо, в ветлечебницу, – Музыкант присел рядом, – неизвестно, что с ним.
– Ему недели три, – сказал Ванин, – откуда же он тут?
– С алтаря, вестимо, – ответила Катя, – не ты ли вчера заказывал собаку? Только вот нюансы места и времени, а также небольшие подробности исполнения повелитель желаний взял на себя.
– Да ну… Нет! – Сергей не отрывал взгляд от несчастного щенка, который подрагивал хвостом. – Так разве можно исполнять желания?
Катя попробовала приподнять щенка, но голова его не держалась.
– Шея перебита или позвоночник сломан.
– Не трогай! – оттолкнул Сергей Катины руки. – Я его сейчас положу на что-нибудь и отнесу в город! Отойдите!
Серый вернулся из столовой с чашкой молока.
– Давайте его покормим?
Ванин медленно нагнул чашку на морду щенка, которую чуть приподнял на ладони, но щенок не сделал никаких движений.
– Ты полей ему, чтобы в рот попало, – предложила Катя. – Или пальцы намочи, может, оближет?
Но щенок только обводил всех мутным взглядом и никак не реагировал на молоко.
– Сергей, клади его, – Музыкант подтащил картонку и полотенце, – пошли в город. Может, найдем там понимающего в этом деле… Врача, что ли.
– Королев, вроде, у нас смыслит в животных, – поднимаясь с колен, сказала Катя, – ой, аккуратнее, у него кровь идет из живота!
– Петр в город ушел, – ответил Сергей, перекладывая щенка, который застонал почти по-человечески. – Не будем его ждать. Кать, пойдем с нами! А то мы с Музыкантом и сказать ничего не сможем.
* * *
Пройдя несколько кварталов, Королев присел на причудливую скамейку с изогнутой спинкой, сплетенной из веток. Перед ним находилась небольшая песчаная площадка, на которой играли дети. Они, увидев Петра, нисколько не смутились, а радостно заулыбались и подбежали к нему, протягивая большую деревянную рыбу, со сломанным плавником. Самый маленький парнишка забрался ему на колени. Королев повертел в руках рыбу.
– Ничего сложного. Нужно всего лишь зафиксировать на деревянном валу болтающийся плавник. Сейчас починим, – Королев посмотрел по сторонам и, найдя подходящую тонкую веточку прямо под ногами, отломил от нее кусочек и закрепил плавник. Для верности стукнув два раза получившимся штифтом по краю лавки, он загнал отломанный кусочек ветки полностью в паз и протянул рыбу пареньку. – Ну, вот и готово!
Мальчишка схватил игрушку и, держа ее над головой, побежал, подпрыгивая и радостно что-то крича. Детвора с восторгом смотрела на Петра, разговаривая с ним на своем языке. Королев лишь улыбался им и кивал в ответ.
Вскоре парнишка вернулся, таща за собой сломанную деревянную игрушечную тачку. Петр починил и ее.
– Петр! – окликнул его Музыкант. – Иди сюда, у нас беда!
Петр поспешно подошел. «Беда», лежавшая на руках Сергея, уже закрыла глаза и судорожно вздрагивала, время от времени приоткрывая рот.
– Ты же ветеринар, посмотри, – Ванин опустил щенка на землю, полотенце под ним уже стало багровым.
– Да это когда было-то, что я сейчас сделаю, брюхо ему разрежу? Эх, ты… Бедолага, как же ты так, а? Эх, ну как же так-то… – бормотал Королев, бережно ощупывая маленькое серое тельце. Пальцами приподнял и опустил веки щенка. – Ключица сломана, шея тоже, лапа вывихнута. Головой ударился, смотри, взгляд не фокусируется.
– Ну, давай, делай что-нибудь! – не выдержала Катя.
– Мы ходили, искали врача, но у них нет ветеринаров, – сказал Музыкант, – а человеческий врач был один, да и тот помер, с год назад.
– Как же они лечат животных? – растерянно произнес Королев.
– Да никак, – ответила Катя, – просто дают им умереть. Они не сторонники выхаживания слабых. У них естественный отбор. Я и не заметила у них в этой деревне животных. Попередохли, наверное.
– А люди? Заболеют, если?
– Тоже, наверное, по этому же принципу. Они сказали, что у них никто не болеет. Смутные, они люди. Жрут какие-то фрукты от всех бед, – пожала плечами Катя.
– А лекарства? Есть лекарства-то хоть какие-нибудь?
– Нет, они даже не знают такого слова.
– Пошли назад, что поделаешь, резать без наркоза я не буду, шины поставлю. Ждать будем.
– Смерти? – уточнила Катя. – Давай ему плодов дадим, вдруг поможет?
– Катя, замолчи! – Сергей помедлил. – Он выживет. Он будет здоров.
– Ну, где это видано, собак фруктами кормить? Ему все равно сейчас не еда нужна, – развел руками Петр.
– Королев, помоги ему. Ну, сделай что-нибудь, пожалуйста, – проговорил Ванин.
– Да что ты молишься на меня, словно на бога? – Королев был очень огорчен тем, что помочь не в силах.
– Пойдемте, – сказал Музыкант, беря щенка у Ванина.
Вечер настал в тревоге и беспокойстве. Все ходили вокруг щенка, которого Ванин не спускал с рук. Щенок то впадал в забытье, то открывал глаза, в которых была смирная обреченность и дикая боль. Изредка он начинал издавать какие-то звуки, словно просил прекратить его страдания.
Королев сделал все, что мог. Наружные раны промазал и перевязал. Кости зафиксировал твердым картоном и плотно перебинтовал.
Щенок, балансирующий на грани жизни и смерти, заставил задуматься всех. О том, что две противоположные стороны бытия могут неожиданно сомкнуться. В чьих руках находится эта жилка, заставляющая биться сердце человека… собаки… и любого другого живого существа?
Королев ходил из угла в угол. Музыкант сидел у бассейна, Катя полулежала, положив голову ему на колени, и смотрела на воду. Музыкант легонько ее покачивал, обняв рукой. Время от времени они вставали и подходили к щенку. Ферт больше курил.
Никто не понимал, откуда взялся щенок. Собак на острове не было ни одной. И местные не смогли объяснить. О предположении Кати, что это исполнилось вчерашнее желание Сергея – получить собаку, старались не думать. Только потому, что мысли в этом направлении ни к чему не приводили и казались неправдоподобными. И не совсем приятными.
Умирающий щенок на фоне прекрасного южного вечера воспринимался неестественно и чудовищно. Не менее жутко выглядел Ванин, который чуть не плакал от безысходности и жалости к щенку. Он, как оказалось, был заядлый собаковод. По случайности ли щенок, вдобавок ко всему, был самой любимой его породы – немецкой овчарки…
Стемнело. Зажглись уютные фонари, мягко освещая дорожки желтым светом. Окна столовой и веранды подкрашивали траву оранжевым оттенком. На небе появлялись звезды. Обычный вечер, который неизменно сменит утро. Только смятение, боль и горечь за маленькое существо примешались сегодня и сделали ночь тяжелой.
* * *
Серый ушел к морю, взяв с собой бутылку, давно ставшей ему неизменной спутницей в радости и в печали.
Нельзя сказать, что Александру нравилось пить. По вкусовым качествам алкоголь его вовсе не устраивал. Но то, как спиртные напитки влияли на его мироощущение, Серому пришлось по душе. Александр получал удовольствие не от процесса, а от результата… Поэтому отсутствие или присутствие компании никак не влияло на его решение выпить.
Не нравилось Серому жить, особенно в трезвом состоянии. Но и завершить жизнь самостоятельно у него духа не хватало. К тому же совестно было бы перед теми, кто остался бы «на этой стороне».
Вот и «маялся» Александр все время, пока вынужден был сохранять трезвость. На работе. За рулем. Да и дома в постоянном опьянении тоже находиться было нельзя. Периодически можно, конечно, по праздникам или семейным торжествам. А вот постоянно не удавалось.
Любые обыденные проблемы раздражали Серого. Он не понимал, почему человек должен всегда и всего добиваться. Ему хотелось не трудностей и забот в жизни, а плавности и простоты бытия. Но легко жить не получалось. Вот и нервничал Серый. Практически из-за всего. И боялся. С вечной тревогой на душе он просыпался и засыпал… если не был пьяным.
