– Мистер Свеж, – произнесла Одри, – нужно, чтобы вы нам помогли найти того, кто по собственной воле уступит Чарли свое тело.
Мятник откинулся на спинку стула, словно для того, чтобы разглядеть Одри, ему требовалась дистанция.
– И как же это, к черту, я вам такого добуду? А если и добуду, за каким бесом человек пойдет на такое?
– Ну, – произнес Чарли, – если б такой человек знал, что все равно умрет, что его душа в любом случае покинет тело, – мог бы и согласиться.
Наконец-то Мятник Свеж осознал, зачем они ему позвонили.
– Вы, это… хотите, чтоб я вам сообщил, когда у меня в ежедневнике появится новое имя, чтобы что – сходить с кем-то договориться, чтоб вам тело уступили?
– Ага, и еще это должен быть правильный человек, – сказала Одри. – Надо, чтобы кто-то погиб случайно. Если же у кого-то неизлечимая болезнь, я не уверена, что она не продолжится – как это было со старушками.
Свеж покачал головой.
– Вы в курсе, что имена не аннотированы причинами смерти? Там просто имя и число дней, за сколько нужно изъять душу.
– Ну да, – сказал Чарли. – Но Одри может сходить и найти этого человека. Посмотреть, болеет или нет. Убедиться, что человек нужного пола. По-моему, я б не справился, если бы стал женщиной.
– Потому что быть женщиной – это шаг вниз от того, кто вы сейчас? – Мятник Свеж улыбнулся.
– Потому что проснись я утром и обнаружь на себе сиськи, я б из дому и носа не высунул, – ответил Чарли.
– Груди ему очень нравятся, – подтвердила Одри.
– Хотя у нас вместе была всего одна ночь, – сказал Чарли.
– Но ты был очень внимателен, – сказала Одри.
– Я всегда внимателен. Я на них прямо сейчас смотрю.
– Хватит! – произнес Мятник. Они и впрямь пара. Они разговаривают как пара. Монашка Будды с шизанутой прической и чудовищный крокодилий волхв. Неправильно все это. Глубоко, глубоко неправильно. Неужели на Земле он единственный, кто должен оставаться один? – Я так не могу, – сказал он. – Зря вы позвонили. – Он встал.
– Вы один способны помочь, – сказал Чарли.
– Невозможно. Мне нужно повыяснять, заменили других Торговцев Смертью в городе, по-прежнему ли они работают или нет.
– Мистер Свеж, – произнесла Одри, вставая. – Когда я считала, будто Торговцы Смертью как-то воруют и заточают человеческие души, и пыталась спасать сосуды души от вас, парни, – мне помогал Беличий Народец. Они рассредоточились по всему городу. Сама я нашла нескольких из вас, а остальных они отыскали сами. Им видно сияние сосуда души. Они могут перемещаться по городу в тенях. Они способны помочь. Мы способны помочь.
– Нет. – Мятник Свеж вознамерился уйти и уже нагнулся, чтобы вписаться в дверь. Он хорошо усвоил – прежний урок столетних дверных проемов в этом здании. В притолоке кухонной двери до сих пор виднелась вмятина в форме его лба – тогда он врывался в комнату, чтобы впервые спасти Чарли.
Чарли соскочил со стола и поскакал за великанским человеком.
– Свеж, я нужен моей дочери! Она даже не знает, что я жив.
– Ну так сходите к ней в гости.
– Я не могу с нею встречаться в таком виде.
– Все с ней будет отлично. Дети выносливые. – О детях он ничего не знал, но слышал, как такое о них говорят другие. – Она все поймет. Она же Большая Смерть.
– Уже нет. Кажется, она растеряла свои… ну, силы. Она теперь просто обычный ребенок. Исчезли ее адские псы, и если Преисподняя вновь восстает, никто не сможет ее защитить.
Свеж остановился, но поворачиваться не стал.
– Не хочу критиковать, Ашер, поскольку знаю, что вам и без того есть о чем подумать, но вот в этой части истории главный герой – вы.
– Извините. – Чарли остался стоять в дверях гостиной. К нему подошла Одри.
– Позвонить вам – это я придумала, – сказала она.
– Так, значит, – произнес Мятник, – то единственное, что должно было покончить со всем этим делом свет-против-тьмы, с проявлением Преисподней на поверхности земли, с той безумной сранью, что тут год назад происходила, возвышение Люминатуса, – этому всему кранты?
– Судя по всему, – произнес Чарли.
Теперь Мятник повернулся к ним и взялся считать по пальцам.
– Значит, у нас по городу шляется банши и предупреждает о грядущем страшном суде. Вы, Ривера и, возможно, многие другие Торговцы Смертью больше года не собирали сосуды души, и мы не знаем, что произошло с душами всех тех, кто за этот год в городе умер. У вас даже лавки больше нет, чтобы обменивать души, даже если б вы их собирали. А то единственное, что не подпускало силы тьмы, разжаловали во что – в первоклассницу?
– Она во втором учится, – поправил его Чарли. – Но в группе дополнительного чтения.
– Стало быть, нам полный, совершеннейший пиздец. И под нами я имею в виду всех.
– Довольно-таки, – согласился Чарли, кивая до того яростно, что у него пощелкивала челюсть.
– Жизнь есть страдание, – бодро высказалась Одри.
Свеж кивнул.
– Тогда ладно. Насчет имен я вам позвоню.
– И все, что ли?
– Мне ж души все равно собирать. Подыщу вам у себя в книжке кого-нибудь молодого, здорового, мужского пола – и что еще?
Чарли снова принялся развязывать поясок своего халата.
– И примерно такого размера, если…
Одри перебила его:
– Только имя и адрес, если будет. А мы поглядим, удастся ли найти еще каких-нибудь Торговцев Смертью.
– Ага, трудновато вам будет убеждать кого-то, что он скоро умрет и потому нужно выехать из собствен-ного тела, чтоб этот ящер-чародей мог в него вселиться.
Он снова повернулся к выходу, но остановился и глянул через плечо.
– О, а я вам сказал, что Император составляет список всех городских покойников?
– Это еще зачем?
– Ни малейшего, бля, – мне просто не хотелось, чтоб вы одни угощали кого-то сюрпризами. – И он хохотнул – смиренный смех обреченного – и вышел.
На улице Свеж помедлил у дверцы громадного кроваво-красного “кадиллака”, нащупывая в кармане пиджака ключи. С залива на закате накатывал туман, дымчатой волной он полз с юга. Вот на этой самой улице кинулись они на Чарли, эти Морриган, – извиваясь, выползали из решеток стоков с обоих сторон квартала, выпевая насмешки свои, пока Свеж несся прямо на них на своем “кэдди”, – а потом визжали от злости и мук, когда он сбивал их и давил колесами, и когти одной чертили борозды по металлу капота, когда ее затягивало под машину, а другая чуть не оторвала задний бампер, пока шины жгли ей спину. Парень в мастерской сказал, что на бампер будто бы гризли напал. Он ничего подобного в жизни не видывал.
– Я тоже, – сказал ему тогда Мятник. – Такого никто не видывал.
Сейчас он склонил голову набок, решив было, будто за звяком ключей от машины расслышал на улице женский голос. Но нет, просто смех – девушки вышли по-ужинать или выпить вместе в квартале отсюда, на Миссионерской, голоса их разносятся далекими отзвуками эха, распыляясь в тумане. Наверное.
Они не сводили взглядов с двери, прислушиваясь к удалявшимся шагам Мятника Свежа; вот за ним закрылась парадная дверь.
Одри глянула на часы.
– Мне нужно медитацию в семь вести. Скоро начнут собираться. Может, скроешься с глаз?
– Надо было у него про Лили спросить.
– Сам бы о ней заговорил, если б хотел. А ты б сходил расспросил Боба и прочих, помнят ли они все те места, где собирали сосуды души? Они нам правда могут очень помочь.
– Я себя там не очень желанным ощущаю.
– Не говори глупостей. Они тебя любят.
– В последнее время такое чувство, что они замышляют меня убить.
Хоть Чарли и освободился от своей ДНК бета-самца, мир он все равно рассматривал остекленевшими глаза-ми подозрения – в немалой мере ввиду того, что его уже разок прежестоко убили, и жизненный опыт этот ему нисколько не понравился.
– Возьми закусок, – сказала Одри. – Закуски они любят. На кухонной стойке еще осталась походная смесь.
– Закуски, ну да, – проворчал Чарли, направляясь к кухне. – Если б только Иисус не забыл прихватить их с собой в логово льва.
