- Когда вас приложили? - спросил я.
- Вчера вечером.
- Подробнее.
- Трое поймали в подъезде. Я их запомнил, у одного кличка "Квелый".
- Хорошая кличка для мордобойцы, - сказал я. - Давайте пройдем в комнату, и вы на листе бумаги напишите приметы и вообще весь ход событий с диалогами.
Он послушно сел за стол и взял ручку, а я терпеливо подождал.
- А хуже не будет? - спросил Горчицын, передавая листок.
- Вы забыли указать мотивы избиения.
- Ума не приложу.
- Все-таки напрягитесь и приложите, - велел я и взялся подсказывать, - месть, деньги, ревность, дурная болезнь...
Он замахал руками:
- СПИДом только на уколах заражаются. Я думаю, может быть, Терентьевич. Только ему не говорите.
- А почему не ваши коллеги по сауне?
- Но вы-то что им сделали?
- Согласен. Но почему Терентьевич? Что я ему сделал? В глаза не видел!
- А мне он угрожал: если ты, извращенец, коснешься моей женщины, - сильно пожалеешь.
- И какая женщина его?
- Марина Размахаева.
- Вот как? - удивился я. - И когда же она стала его: до смерти Шекельграббера или после?
- Я им свечку не держал.
- Жалко. А как вы касались Размахаевой?
- Она приезжала на массаж.
- Почему же Терентьевич просто не велел наложнице поменять сауну?
- Я ее тоже просил, но она упрямая. Она всегда делает наперекор.
- А за что, по-вашему, напали на меня? Я Размахаеву даже не гладил.
Он ухмыльнулся:
- Вам лучше знать.
- Хорошо, - согласился я, - к ней еще ездит Поглощаев, но у него-то нет фингала под правым глазом.
- Может, сегодня появится, - философски заметил Горчицын.
- Кстати, что общего у Поглощаева с Размахаевой?
- Спросите у них.
- А вы не знаете?
- Нет и не хочу. Так проще жить.
- Мне казалось, что вы близкий друг Поглощаева. Вместе в Сандуны ходите.
- Если вы думаете, что это я украл в бане его документы, то заблуждаетесь. Мне только в тюрьму угодить не хватало.
- По-моему, там бы вы с лихвой решили свои сексуальные проблемы.
- Не надо, - попросил он слезно, - не издевайтесь надо мной.
Я пожалел о сказанном.
- Вспомните, кто делил с вами кабинку в Сандунах.
- В бане все одинаковые.
Может быть, Поглощаев сам спрятал документы? - подумал я. - А какие у него основания? Во-первых, те, о которых я не подозреваю. Во-вторых, попугать самого себя до смерти. В-третьих, потратиться на частного сыщика. В-четвертых, заподозрить Горчицына. Ну и темная лошадка, этот Поглощаев. Сразу видно советского буржуя. Капиталист исподтишка.
- Мог ли Терентьевич из ревности убить Шекельграббера? спросил я.
- Ну что вы меня все время спрашиваете? - устало сказал Горчицын. - Сами сообразите. Убить, наверное, не мог: нас же не убили. Но его ребята могли перестараться.
- Тем более мы с Размахаевой не жили.
- Вот именно, только гладили.
- Куда вы из сауны поехали с Размахаевой позавчера?
- Ей надо было кое-что купить у моих знакомых.
- Ну что? Говорите. Или мне клещи взять и заставить вас язык высунуть.
- Они хотели построить дачу под Москвой, но потом пришел вызов из Израиля. Вот этот кирпичный полуфабрикат и торговали.
- Уверен, сошлись на миллионе деревянных.
- Да, где-то так.
- А вам не кажется странным, что за похищенные документы с Шекельграббера потребовали ту же сумму?
- А вам не кажется странным, что с Шекельграббера за документы потребовали такую несуразную сумму? Хлопоты с оформлением новых стоят гораздо дешевле. Если, конечно, ты чист перед законом и паспорт у тебя не поддельный.
- Как вы относились к Шекельграбберу?
- Ну какое это теперь имеет значение, - устало ответил он.
- Ладно, пойду, - сказал я и поднялся. - А Квелого я вам через пару дней связанным предоставлю. Но услуга за услугу. Вы в понедельник будете в "Долине царей"?
- Да, - ответил он, - привезут клиента. Придется повозиться.
- Вот деньги. Купите, пожалуйста, букет роз и подарите от моего имени Кувыркалкиной.
- С удовольствием, но вряд ли она возьмет цветы из моих рук. Я для нее парасхит.
- Кто-кто?
- Так в древнем Египте назывались те, кто чистил трупы перед бальзамированием.
Уже стоя в проеме дверей, он вдруг сказал:
- Был там один дед...
- Где? - не сообразил я.
- В Сандунах, - сказал Горчицын. - Я его случайно запомнил. Никогда не видел, чтобы в баню с собакой приходили.
- То есть?
- Пришел с собакой. Его не пустили. Тогда он привязал ее у входа в мужское отделение, и она скулила, пока банщик не заехал ей по морде мокрой тряпкой. Дед его чуть не убил.
- Какой породы была собака?
- Белый пудель...
- Вы эти выходные лучше посидите дома от греха.
Оставшись на лестничной клетке, я вскрыл распределительный щит и вырвал провода телефона, которые вели в квартиру Горчицына...
Лучшие страны гибнут от демократии. Тут даже спорить не о чем. Возьми любой крупный европейский город, там давно негры, арабы и турки численностью забили коренное население. И так повсеместно, разве что Япония еще держится, но только за счет неповторимой работоспособности граждан: любой пришелец там выглядит бездельником. А Москве капут по общему шаблону, думал я, шагая к Заклепкину. - Москва упорно превращается из третьего Рима во второй Вавилон. Вот в Лос-Анджелесе вся территория поделена на кварталы и зоны влияния, которые чужак обойдет стороной. Лос-Анджелес или Нью-Йорк какой-нибудь загаженный устроены вроде зоопарка, где у каждого народа или группы людей, объединенных по интересам, - своя клетка, вылезать из которой не рекомендуется, несмотря на свободу. А в Москве как будто вавилонская башня Nо2 рухнула только вчера и народы еще объясняются знаками в поисках соплеменников. Прямо стыдно за банду каких-нибудь чучмеков, что их московский авангард не в состоянии выселить жителей пяти - десяти близкостоящих домов, занять их и спокойно терроризировать население в радиусе трех километров. Но скоро они сообразят и опомнятся. Держитесь, тогда, москвичи! Не спасет вас ни лимитированная прописка, ни родная лимитная милиция. Выкурят чучмеки всех, как миленьких, для начала дверь подожгут, потом стекла выбьют, потом дочку изнасилуют, потом - жену, а не поможет - и на вас польстятся. Разбежитесь вы тогда по тверям и рязаням, опять броситесь искать Минина с Пожарским и, проиграв десять битв подряд на кольцевой автодороге, победите в одиннадцатой, потому что вас, как всегда, будет больше, а чучмекам без вас станет скучно: грабить-то некого...
Заклепкина в переулке не было, но я знал адрес из протокола Квочкина. Когда я поднимался по лестнице, дверь квартиры открылась и выпустила девушку.
- Извините, - остановил я ее, - вы дочь Степана Николаевича?
- Нет, - ответила она, - присматриваю за домом и за ним.
Я дал девушке хлопнуть парадной дверью, на всякий случай устроил газовый пистолет поудобней в кармане и позвонил в квартиру Заклепкина. Меня долго разглядывали в "глазок", потом долго возились с замками. Наконец, продолжая держать себя на цепочке, как заскучавший дворовый пес, дверь приоткрылась и в щель вылез нос пенсионера.
- Что еще? - спросил Заклепкин недружелюбно.
- Говорить с вами желаю.
Он не ответил и скрылся.
- Придется, Степан Николаевич, - закричал я через дверь. - Иначе через час я приду с участковым.
Заклепкин опять высунул нос:
- Что вам надо? Я уже все сказал. Добавить нечего.
- А про то, как ходили в Сандуны и зачем-то спрятали документы Поглощаева за скамью?
- Ни в какие Сандуны я не ходил.
- У меня есть свидетель и ваши отпечатки на бумажнике Поглощаева, - сообщил я. - Ну как? Впустите меня?
- Нет, - сказал он. - Подождите на улице.
Ждать его пришлось минут двадцать. Я даже испугался: уж не повесился ли Заклепкин, поняв, что проиграл? Но наконец он вышел живой и здоровый с пуделем у левой ноги, как всегда.
- Долго же вы одевались! - попенял я. - Наташа Ростова быстрее бы обернулась.
- Одевался быстро, - ответил он, - вы пришли во время обеда, а я не ем холодные котлеты.
Вот это выдержка! - подумал я. - Человека того и гляди в кутузку уведут, а он обедать садится!
- Что вы от меня еще хотите? - спросил Заклепкин.
- Правды, Степан Николаевич, - сказал я. - Остап Бендер хотел от Корейко любви, а я всего лишь правды. Лучше немногословной и с чистосердечным признанием в письменном виде.
- Но вы же и сами знаете, - ответил он.
- Кое-что, но не во всех подробностях. Если б я знал все, вы бы сейчас в "воронке" ехали в следственный изолятор, а ваш милый пуделек бежал б следом и скулил от горя.
Упоминание о собаке его покоробило.
- Я вашего Шекельграббера не убивал, - заявил он. Охота была руки марать.
- Ну конечно! Вас подставили, как в американском боевике. А документы Поглощаева вы украли шутки ради, пытаясь развеять пенсионную скуку. Или вы клептоман?
- Да, - сказал он. - Могу достать справку.
- И где же, позвольте спросить, вы познакомились с объектом шутки и клептомании? Встретили в милиции на допросе?
